В негодяя стрелять приятно

– Урод, – почти беззвучно проговорил ему вслед Ларин и закрыл дверь.

– Почему ты такой добрый? – спросила мулатка.

– Все, больше ни слова. Давай спать. Я чертовски устал.

* * *

Восходящее солнце позолотило верхушки сосен за окном. Прутья ажурной решетки казались трещинами на расколотой синеве неба.

Андрей осторожно вытащил руку из-под головы спящей девушки. Та лишь заворочалась, что-то замурлыкала во сне и абсолютно по-детски подложила под щеку сложенные вместе ладони. И тут прямо над самым ухом у Ларина раздался хриплый голос Жадобина:

– Подъем. Потехе час – делу время!

Только сейчас до Андрея дошло, что это не сам Жадоба черт знает каким способом оказался рядом с ним. Голосом главаря банды говорил старомодный селектор, стоявший рядом с кроватью на тумбочке.

– Прием! – донеслось из динамика.

Ларин вдавил кнопку «ответ» и жизнерадостно произнес:

– Здорово, братуха. Сейчас буду. Только зенки протру. Да и сполоснуться не помешает.

– Взопрел, значит, – донесся голос из динамика. – Внизу встретимся.

Вера уже успела одеться, когда Андрей вышел из душа. Она смотрела на него погрустневшим взглядом. Чувствовалось, ей невыносимо будет остаться одной. Она растопырила пальцы, прижала свою ладонь к ладони Ларина.

– Все будет хорошо. Я уже смирилась со всем. Девушки говорили, через месяц-два нас отправят за границу – в Германию или Турцию, не знаю. С тобой мне было слишком хорошо – сумасшествие какое-то. Именно потому, что ничего и не было. Все, иди, прощай. – Мулатка привстала на цыпочки, быстро поцеловала Андрея в щеку и тут же повернулась к окну, ее плечи вздрагивали.

Ларин даже не нашелся что сказать. Он понимал, что должен уйти как можно скорее. Иначе вновь нахлынет вчерашняя жалость к ней.

– Пока, – бросил он, вышел на галерею и закрыл ключом дверь на два оборота.

Жадобин уже сидел в холле, развалившись на красном диване. Он поприветствовал Андрея взмахом руки и предложил:

– Похмеляйся.

– Не буду.

– Тоже правильно – с утра пить последнее дело! – Тем не менее Жадоба налил себе граммов пятьдесят, жадно выпил и с облегчением выдохнул. – Ну, вот, теперь мозги на место встали. Я уже плохо помню, чего там вчера вытворял.

– Все нормалек, братуха. Надо же иногда и расслабиться.

– Пошли. Тут у меня на твой счет кое-какие соображения появились. Дело для тебя наклевывается, не пожалеешь.

Ларин с Жадобиным вышли во двор. Утренний воздух был чист и прозрачен, бодрил.

– Дело – это хорошо, – напомнил Андрей, поскольку Жадоба еще пьяновато крутил головой.

– Для начала мог бы ты и в моем доме пожить, но стремно. Лучше сними-ка ты себе квартирку где-нибудь на окраине. Денег я тебе на первое время дам, не переживай.

Андрей глянул на дом. За окном второго этажа он увидел мулатку. Вера прижалась в стеклу, расплющив о него нос, коротко махнула рукой и тут же исчезла.

– Куда ты там смотришь?

– Просто так я ни от кого не возьму. Даже от тебя. Ты меня, Жадоба, знаешь, – поспешил с ответом Ларин.

Жадобин так и не успел проследить его взгляд.

– Не вопрос, братуха. Отработаешь чисто по «понятиям». Я тебе и тачку предоставлю.

– У меня же документов нет.

– И ксиву тебе выправим, и права. Ты же сам видел: менты у меня прикормленные. Первое время можешь и без прав ездить. У меня и всех моих братков номера такие, что их все гаевые знают. Никто не остановит. Договорились?

Ларин еще раз бросил взгляд на окно с ажурной решеткой, наморщил лоб.

– Погоди, Жадоба. Я сейчас. Код на двери набери.

– Забыл чего-то у этой прошмандовки? Или кошелек она у тебя сперла?

– Нечего у меня тырить. Код набери.

Главарь банды все же не стал настаивать с расспросами, понял, братан спешит, ему не до объяснений. Андрей вбежал в холл, выхватил ключ из ящичка под журнальным столиком и, перескакивая через ступеньки, поднялся на галерею. Когда он ворвался в комнату Веры, там было пусто. Ларин рванул на себя дверь ванной комнаты, благо у Жадобы никто не догадался ставить защелки даже в туалете.

Мулатка стояла, прижавшись спиной к стене, прикрывала руки полотенцем. Струя, бившая из крана, смывала со дна ванной следы крови.

– Фу, черт, – выдохнул Ларин. – Я-то подумал, что ты повеситься собралась. А ты только вены порезала… – Он поднял с пола окровавленный осколок зеркала, промыл его водой.

– Зачем ты вернулся? – всхлипнула Вера.

– Ты еще спрашиваешь? Дура набитая. Кому и что ты этим докажешь?

– Я больше не хочу жить. Ты такой добрый…

– Если я такой добрый, то дам тебе добрый совет. Умереть хотела – надо было вешаться. Надежно, сердито и быстро. А вены резать – это полная ерунда. От этого еще никто не умирал.

– Правда? – удивилась мулатка. – А я в кино видела…

Девушка отняла полотенце, из перерезанных запястий текла кровь.

– В кино и не такое увидишь. Хорошо еще, что сухожилия не зацепила. Из вен кровь только сочится. Пока вся вытечет, рана десять раз закрыться успеет. Можно, правда, теплой воды в ванну напустить и руки туда сунуть. Но и это еще бабушка надвое сказала… Вот если артерию перерезать, тогда кровь уже хрен остановишь.

– Я же не знала… Я жить больше не хочу…

– Так, не реви, идиотка.

Андрей разорвал висевшую на сушилке простыню, замотал мулатке запястья.

– Давит, руки немеют.

– Так и должно быть. Крови-то немало вытекло. А теперь давай быстренько уберемся отсюда. Нельзя, чтобы Жадоба понял. – Ларин включил душ на полный напор и смыл из ванны остатки крови.

Мулатка, сидя на корточках, собирала в ладонь осколки зеркала.

– Боже, ну, почему оно так мелко разбилось, на такие маленькие кусочки?

– Ты форменная дура. Ладонь порежешь. Я же сказал: Жадоба ничего не должен понять.

Ларин пересыпал осколки зеркала в мусорное ведро под умывальником.

– Так, покажи свои запястья. Свитер есть?

Вера кивнула.

– Ну, так надевай и рукава пониже обтяни. Твои вещи в этой комнате есть?

– Тут все мое.

– Я имею в виду то, за что ты сама платила.

– С этим негусто. Вот разве что сережки и перстенек.

– Их и бери, остальное оставь.

– Куда ты меня тащишь?

– Какая тебе разница, если жить не желаешь.

– Ты объяснишь мне или нет? – Вера с испугом смотрела на Ларина.