В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г.
Шрифт:
За эти пять дней нередко начиналась пурга и берег скрывался от нас. Это довольно унылое побережье, хотя уже невдалеке от берега возвышаются высокие горы; местами стоят яранги чукчей, покрытые шкурами.
31 августа мы идем довольно быстро вдоль кромки льда; возле берега остается все-таки значительная полоса, в несколько километров шириной, свободной воды. В этот день начинается пурга с сильным штормовым ветром. От мыса Якан мы опять попадаем в тяжелые льды и к концу дня принуждены остановиться, закрепив якоря на большой льдине – стамухе.
Стамуха – это большая ледяная масса, которая по внешнему виду напоминает ледяную гору, но совсем другого происхождения. В то время как ледяная гора (айсберг) представляет оторвавшуюся часть наземного ледника, стамуха образуется из морских льдин,
Ночью на «Колыме» снова были неприятности, которые прошли незаметно для пассажиров. Лопнул проволочный трос, прикреплявший пароход к стамухе, судно понесло, и при этом трос намотался на винт. Пришлось бросить якорь и начать очистку винта. Но здесь прибавилось новое несчастье: на якорный канат навалилась большая льдина, которая грозила порвать его. С большим трудом удалось справиться со льдами, и к утру мы укрылись в расщелине между двумя стамухами. Стамухи, сидящие на мели, представляют лучшую защиту для парохода, потому что не двигаются и сдерживают напор льда, который непрерывно дрейфует под влиянием ветра и течения.
1 сентября, пробираясь вдоль берега и лавируя между тяжелыми льдами, мы наконец приближаемся к мысу Северному (теперь мыс Шмидта). Мыс Северный совсем не самый северный мыс этого побережья, Шелагский мыс расположен значительно дальше к северу. Но так назвал его английский мореплаватель Кук, который в XVIII веке, пройдя на своих парусных судах через Берингов пролив, доходил до этого мыса.
Но в этот день «Колыме» все же не удается дойти до самого мыса Северного, нас отделяет от него полоса очень тяжелых и сплоченных льдов. На следующий день мы начинаем пробираться через них, хотя временами кажется, что это невозможно. Капитан решает отправить кого-нибудь в факторию, расположенную на берегу возле мыса. Вызвались ехать трое: второй механик, радист из Средне-Колымска и я. Мы спускаем маленький складной брезентовый ботик и тащим его через льды. В некоторых местах между льдинами свободные пространства воды и можно проплыть на веслах несколько десятков метров.
Наш ботик совершенно дряхлый, ему не меньше двадцати лет, и после того, как мы его протащили больше километра по льду, пересохший брезент разрывается; когда мы доходим до края сплошных льдов и пускаемся через отделявшее нас от берега водяное пространство, ботик начинает наполняться водой. К счастью, в полынье плавает несколько льдин. У первой же из них приходится пристать и отлить воду. У второй, находящейся на середине полыньи наше путешествие кончается. Когда мы подходим к этой льдине, ботик наполняется наполовину и ледяная вода заливает нам ноги.
Льдина, на которой мы спасаемся, имеет в поперечнике всего три метра. Мы вытаскиваем на нее ботик, вылезаем сами и ждем помощи. В это время «Колыме» удалось пробиться через льды и даже опередить нас, и наши спутники сидя на палубе, издеваются над нашим печальным положением. На берегу собрались чукчи, которые наконец сжалились и вывезли нас с льдины поодиночке: их байдара была слишком мала, чтобы поднять сразу трех человек. Вода уже покрылась тонким слоем льда, который звенел и трещал под напором легкой лодочки.
На берегу мы прежде всего забираемся на утес на северном конце мыса; с него открывается далекий вид на море, покрытое сплошными тяжелыми льдами; только у северного подножия мыса несколько наискось тянется небольшая полынья, в которую следует пробиться «Колыме».
В то время на мысе Северном не было еще ни полярной станции, ни самолетов, и из русских там жили только научный работник этнограф Н. Шнакенбург и заведующий факторией.
Местных чукчей мы встретили на берегу. Они только что приехали в большой байдаре с охоты на тюленей и вытаскивали свою добычу на берег. Большая чукотская байдара поднимает до тонны груза; это лодка с плоским дном и крутыми бортами, сделанная из деревянных или костяных упругов, обтянутых моржовой кожей.
Капитан пробует пробиться вокруг мыса Северного таким же образом, как мы это делали у острова Шалаурова.
Но здесь льды еще тяжелее, и никакие усилия не помогают. К вечеру на западе в отдалении от мыса показывается небольшая узкая полынья, и капитан решает вернуться назад, чтобы попробовать пробиться через нее. Но чтобы повернуться, приходится рвать льды динамитом, растаскивать их якорями и тросами. Только на рассвете 3 сентября пароход наконец вырывается в большую полынью.Дальнейшее плавание до острова Колючина, лежащего у входа в Колючинскую губу, прошло без особых приключений. Только у реки Амгуемы мы ненадолго сели на мель возле лагуны. В этой части Чукотского побережья лагуны достигают громадного развития. Лагуны – это участки моря, отчлененные намывными косами, которые, постепенно вырастая, совершенно отделяют от моря продолговатые заливы, превращающиеся в озера. В глубине страны видны высокие горы, закрытые тучами.
Все надеются, что больше льдов не будет, потому что восточная часть этого побережья почти всегда свободна ото льда, а за Колючинской губой можно считать, что опасное плавание уже кончилось. Да и «Колыме» пора отдохнуть ото льдов. У мыса Северного мы повредили еще одну лопасть, и у нас осталась всего половина одной и треть другой. Удивительно, как с таким винтом «Колыма» могла еще идти вперед.
Но возле острова Колючина нас снова встречают тяжелые льды, и целый день мы пробиваемся сквозь них. Все пространство на востоке, как оказалось вплоть до самого мыса Дежнева, забито льдами. Вблизи мыса Сердце-Камень «Колыма» в течение пяти дней борется со льдами. С 5 сентября вплоть до 10-го «Колыма» шаг за шагом, раздвигая льды, пробирается к востоку, и каждую ночь обратное течение относит ее к западу. Несмотря на то что здесь, согласно лоции, должно быть течение, направленное вдоль берега к востоку, каждое утро мы просыпались всегда западнее той точки, у которой стали на ночь вечером. Ночью идти очень опасно: ночи уже темные и можно разбить судно. Правда, нередко и днем наваливается туман, и движение вперед прекращается. Но в конце концов капитан все-таки рискнул идти и ночью и днем, в пурге и тумане вперед.
В ночь на 11 сентября наконец льды стали редеть и можно двигаться вперед малым ходом. Утром открывается вдали мыс Дежнева.
За Уэленом мы выходим в Берингов пролив. Он редко бывает открыт, здесь почти всегда гнездятся туманы, но в этот раз туман поднялся, и нам удалось увидать величественные и мрачные скалы и между ними, на полусклоне, селение эскимосов Наукан, напоминающее кавказский аул. Яранги наполовину сложены из камней, и только верхняя часть их покрыта крышей из шкур. Иногда от мыса Дежнева бывают видны берега Америки; сейчас они закрыты туманом, и удается разглядеть только один из маленьких островов Диомида, лежащий в Беринговом проливе. Островов Диомида два: остров Ратманова – наш, а другой, более восточный, остров Крузенштерна, – американский.
В Беринговом проливе льды нас еще не оставляли. Только 12 сентября исчезает последняя маленькая льдина. Здесь льды уже не страшны: они растаяли, стали рыхлыми и ноздреватыми. Как только мы выходим изо льдов, обнаруживается, что «Колыма» не в состоянии дойти даже до Камчатки. Волны расшатывают носовую часть парохода, разбитую льдами, все клинья и бревна, которые ее держали, выскакивают, и в переднем трюме появляется течь; насосы не могут откачать прибывающую воду. Надо спешить пройти куда-нибудь в спокойную бухту, чтобы зачинить пробоину. Следует также переменить винт, потому что с этим винтом пароход не может выгрести против шторма.
Для стоянки была выбрана бухта Провидения – большой залив на юго-востоке Чукотского полуострова.
Мы вошли в узкий извилистый залив между высокими мрачными горами и спрятались там в спокойную маленькую бухту Эмма. Здесь мы простояли восемь дней, сменили винт, отремонтировали подводную часть судна и пошли дальше. В бухту Глубокую, на коряцком побережье, мы зашли за водой, потом забрали с рыбалки возле Усть-Камчатска соленую рыбу, консервы и рабочих.
Только через два месяца после выхода из Нижне-Колымска мы вошли в Золотой Рог – гавань Владивостока. Все стоявшие там суда были расцвечены флагами в честь прихода «Колымы», благополучно закончившей тяжелый полярный рейс.