В никуда
Шрифт:
Чтоб небом пахло,
Чтоб мы собрали на ладонь
Дождинки–капли,
Чтоб мир крутил свою юлу,
Чтоб дрожь по коже…
Чтоб я сказала, что люблю,
И ты – что тоже.
***
Она глядит в мои глаза –
Туманно–сумрачная вечность.
Размытый день, дождливый вечер,
Устали руки, зябнут плечи,
Так много хочется узнать.
Так много света впереди
И лишь один конец тоннеля –
Мы все там будем. Давит келья.
Я не хочу в плохое верить.
Я знаю, что в конце пути:
Огонь. Вода. И трубы – медь.
Рожденье. Смерть.
Жара, дожди и пыльный ветер.
И я оставлю всё на свете,
Чтоб для тебя пожить успеть.
***
В бредовой смеси дыма, сна и яви,
В истерике асфальта и бетона –
Ты будешь исключением из правил,
Я буду нарушением закона.
Сплошною пеленой слепого ливня,
Тропинкой под скользящими шагами –
Ты будешь мне моей реальной жизнью,
Я буду всем, что дальше будет с нами.
В изысканно запутанных ресницах,
В полосках туши на раздетой коже –
Я буду тем, что и должно случиться,
Ты будешь тем, чего не быть не может.
В истерике асфальта и бетона,
Взорвавшейся мелодией волшебной –
Мы будем нарушением закона
Под грифом «совершенно совершенно».
***
Стоп. На этой улице зима
Щурится за первым поворотом.
Лечь бы прямо здесь и задремать
На дороге снежной у кого-то.
Брось, чего смеяться, всё пройдёт,
Торопиться – только всё испортить.
Лечь бы прямо здесь на сизый лёд
Сливочными буквами на торте.
Слушать приближение шагов,
Кремом налипая на подошвы…
Стоп. Когда не видно берегов –
Ты в открытом море, что уж проще.
…Бьюсь в плечо, как робкая волна.
Может, всё же хватит антидота?!
Побежали! Где-то там – весна
Бродит за последним поворотом.
***
Решётка кровати расчертит границы,
Молчанье – унылый мотив.
И ты приручил большеглазую птицу,
Зачем-то её полюбив.
Садилась на плечи, клевала с ладошки
Остатки обеда и хлебные крошки,
Доверчиво глядя в глаза.
Но хмурилось небо, как будто бы знало –
Каким бы хорошим ни было начало,
Оно лишь начало конца.
И крылья тихонько ложились на полку,
А если летать – то всегда втихомолку,
То только по дому летать…
И хмурилось небо, где тучами плыли
Рассказы о том, что когда приручили –
Уже не хотят отвечать.
И хмурились звёзды – им вечно не спится!
И ты пристрелил большеглазую птицу.
***
Февраль.
Давай.
Чернил
и плакать.Я правда в норме, если вкратце.
А в рифму было б слово «слякоть»,
Но – честно! – не до Пастернака,
Хотя бы до себя добраться!
Февраль.
Смотри
Cо всей отвагой
В мои глаза не-цвета–неба.
Он был живой, а не Живаго,
Он был… А кажется, что не был.
Он был.
Молчи.
Я тоже буду.
И, знаешь, больше не позволю,
Ломать свою же веру в чудо…
Февраль.
Последний месяц боли.
***
С.Д.
Я как пленница Крита. Сбежать, утонуть, проснуться –
Не удастся никак. Ни к чему удивлённо охать.
Ты не верь в то, что видишь: трудно ли улыбнуться?
Ты не злись на меня – мне действительно очень плохо.
Эта маска вросла. Нет в улыбке ни капли фальши,
Но живое внутри ладит петли к крюкам от скуки.
В лабиринте темно, я не знаю, куда мне дальше,
Минотавр потихоньку уже потирает руки.
Ты бы дал мне клубок? Или меч, или может свечку,
Да и просто надежда мне б ещё как сгодилась…
Только ты – во дворце, ты, наверно, забыл про встречу,
Было глупо рассчитывать, правда, на эту милость.
Было глупо рассчитывать, правда, на эту малость,
Ты же думал и так, что со мною возможно чудо.
Лабиринт Минотавра. И пара шагов осталась –
Ты не верь в то, что скажут.
Я не вернусь оттуда.
ПИФИЯ
Жалом гекзаметр ранит,
роняя яд.
Те, кто пришли за правдой,
уйдут назад.
Дымом седого лавра
под потолок –
Моими устами отныне
глаголет
Бог.
***
Т.Л.
– С диким волком не сладишь. Не стоит тебе пытаться. –
Мама ищет пути образумить, кусает губы. –
Городская же девочка… Боже, тебе за двадцать,
А мечты до сих пор… Это глупо, серьёзно глупо.
Ты сидишь рядом с ней. Табуретка хрома на ножку,
У стола – сбитый угол, в окно беспощадно дует.
– Если ты одинока, то, может быть, лучше кошку?
Я была у подруги – и видела вот такую!