В ногу!

Какой-то молодой человек подошел к другой девушке и пригласил ее танцевать. На противоположном конце зала стоял парикмахер и манил Мак-Грегора к себе.

Внезапно Мак-Грегор подумал, что эта тщедушная, малокровная женщина похожа на бледную девушку из Угольной Бухты, и почувствовал в ней что-то интимно-близкое. Это было то самое чувство, которое он испытывал к дочери гробовщика, когда они сидели на холме и глядели вниз на видневшиеся в долинах фермы.

Глава VI

Эдит Карсон — модистка, с которой судьба свела Мак-Грегора, — была тщедушная женщина лет около тридцати. Она жила в двух комнатах, расположенных в глубине шляпной мастерской. Во всей ее жизни никогда не было ничего яркого. По воскресным утрам она писала подробные письма родным, жившим на ферме, затем надевала одну из шляп, служивших моделями, и машинально шла в церковь, где сидела одиноко, не воспринимая ни слова из того, что там говорилось.

После обеда она садилась в трамвай и отправлялась в парк. В ненастную погоду она сидела дома и шила новое платье себе или сестре, которая была женой кузнеца и матерью четверых детей.

У нее были мягкие пепельно-русые волосы, а в светлых глазах виднелись темные пятнышки. Она была так худа, что носила под платьем подушечки, чтобы сколько-нибудь скрыть свою худобу. В юности у нее был возлюбленный — толстый, краснощекий парень, сын хозяина соседней фермы. Однажды они вместе отправились в уездный город на ярмарку; на обратном пути он обнял ее и сказал:

— Какая ты худышка!

Эдит по почте приобрела специальные подушечки, которые стала подкладывать себе под платье. К подушечкам прилагалось особое масло, которое Эдит втирала себе в кожу. Наклейка на бутылке расхваливала ее содержимое, называя его поразительным средством для наращивания форм.

Подушечки сильно натирали ей бока, но она стойко переносила боль, помня слова возлюбленного.

По приезде в Чикаго, где Эдит открыла собственную мастерскую, она получила от него письмо.

«Как радостно думать о том, что моя страсть нашла отклик в твоей душе», — писал он.

Но больше Эдит о нем не слыхала. Молодой человек вычитал эту фразу в какой-то книге и написал письмо только для того, чтобы использовать красивые слова. Но, отправив письмо, он сразу пожалел об этом, так как вспомнил, какая Эдит тощая. Несколько расстроившись, он стал ухаживать за другой девушкой и вскоре женился на ней.

Изредка Эдит гостила у родных и иногда встречала своего бывшего юного возлюбленного, когда тот проезжал по большой дороге. Ее сестра, которая была замужем за кузнецом, рассказывала, что из юноши вышел отчаянный скряга: он заставлял жену ходить в ситцевом платье, а по воскресным дням уезжал в город, а ее оставлял доить коров и кормить свиней и лошадей. Однажды они встретились, и он стал уговаривать Эдит сесть к нему в телегу. Эдит продолжала путь, не обращая на него ни малейшего внимания. Вернувшись домой, она вынула из шкатулки его единственное письмо и несколько раз перечла его. Затем она долго сидела в темной комнате и, глядя сквозь решетчатые ставни на прохожих, думала о том, как сложилась бы ее жизнь, будь у нее человек, на которого она могла бы излить свою любовь. Она была уверена, что, случись ей стать женой своего первого возлюбленного, она принесла бы ему детей, тогда как его жена была бездетна.

В Чикаго Эдит Карсон стала недурно зарабатывать. Она была до гениальности экономна и отлично вела дела. Через шесть лет она выплатила крупный долг, лежавший на мастерской, и теперь у нее был уже изрядный текущий счет в банке. Девушки, работавшие на фабриках и в магазинах, приходили и оставляли у нее свои скудные сбережения в обмен на шляпы. Приходили также девушки, которые нигде не работали, швырялись деньгами и рассказывали о своих друзьях-джентльменах. Эдит в душе ненавидела торговлю, однако управляла делом умело, со спокойной, обезоруживающей улыбкой. Она любила сидеть у себя в комнате и придумывать фасоны шляп. Когда дело разрослось, она наняла специальную продавщицу и молоденькую девушку для шитья шляп.

У нее была подруга, жена трамвайного вагоновожатого. Эта маленькая пухлая женщина, недовольная своим замужеством, иногда по вечерам навещала Эдит. Ежегодно она заказывала себе по нескольку шляп, но никогда за них не платила.

С этой женщиной и еще с одной девушкой, жившей над лавкой мелочника, Эдит и пошла на бал, где повстречалась с Мак-Грегором. Бал был устроен в пользу какой-то политической организации, во главе которой стоял владелец булочной. Жена последнего пришла к Эдит и навязала ей два билета — один для нее, другой для жены вагоновожатого, которая случайно оказалась в это время в мастерской.

Вечером, когда жена вагоновожатого ушла, Эдит решила пойти на бал. Это решение было уже само по себе приключением. Ночь была знойная, душная, в небе сверкали зарницы, а в воздухе носились облака пыли. Сидя в темноте за решетчатой дверью мастерской, Эдит смотрела на спешивших прохожих, и в ее душе поднималось возмущение против своей участи и бессодержательной жизни. Слезы застилали ей глаза. Она прошла в спальню, зажгла газ и стала рассматривать себя в зеркало.

— Пойду на бал, — решила она. — Может быть, найду там мужчину. Если он не захочет жениться на мне, я все равно позволю ему все, что он захочет.

На балу Эдит сидела у стены близ окна и глядела на танцующих, кружившихся по залу. В открытую дверь она видела другие пары, которые сидели у столиков и распивали пиво. Высокий молодой человек в белых брюках и белых туфлях расхаживал по залу, улыбаясь и раскланиваясь с дамами. Один раз он уже направился было к Эдит, и сердце девушки неистово забилось, но, не дойдя несколько шагов, вдруг повернул в другую часть зала. Эдит следила за ним, восхищаясь его костюмом и белоснежными зубами.

Жена вагоновожатого ушла с маленьким седоусым человеком, глаза которого сильно не понравились Эдит. Подошли две девушки и сели рядом с ней. Это были ее клиентки с Монроу-стрит. Эдит слыхала от девушки, работавшей у нее, весьма нелестную историю их жизни. Теперь все трое сидели у стены, и беседа зашла о шляпах.

Но вот с противоположного конца зала к ним направились два человека. Один — рыжеволосый гигант, другой — маленький человек с черной бородой. Девушки, сидевшие рядом с Эдит, окликнули их, и все пятеро уселись у стены, образовав интимную группу. Маленький человек с черной бородой не переставал отпускать остроты по адресу танцующих. Грянула музыка, чернобородый человек пригласил одну из девушек, и они закружились в танце. Эдит и другая девушка снова заговорили о шляпах. Огромный рыжий детина не произносил ни слова. Он сидел, не спуская глаз с женщин, кружившихся по залу. Эдит подумала, что никогда в жизни не встречала более некрасивого человека.

Танец кончился, чернобородый направился в ту комнату, где пили пиво, и сделал знак рыжеволосому юноше следовать за ним. К девушке, сидевшей рядом с Эдит, подошел молодой человек и увел ее с собой. Остались только Мак-Грегор и Эдит.

— Мне тут не нравится, — быстро сказал Мак-Грегор. — Терпеть не могу смотреть, как люди дрыгают ногами. Если хотите, пойдем куда-нибудь, где мы сможем поближе познакомиться и побеседовать друг с другом.

Сердце маленькой модистки неистово колотилось, когда она проходила через зал под руку с Мак-Грегором. «У меня есть мужчина», — восторженно подумала она. Она знала, что этот человек не случайно выбрал ее. Пока шла церемония знакомства и чернобородый о чем-то болтал, она заметила, что Мак-Грегор с полным равнодушием смотрит на других женщин.