В обратную сторону

– Ты не забыла, – подлавливаю Элину. Ее щеки предательски вспыхивают, а взгляд устремляется в сторону панорамного окна с видом на соседнюю башню Москва-Сити.

– Давай ближе к делу, – хмуро бросает она.

– Как скажешь, – соглашаюсь я, переходя на деловой тон. Она абсолютно права. Пошутили и хватит. – Я озвучу свое предложение, и если тебе оно не понравится, то ты благополучно вернешься в свой кабинет к прежним обязанностям.

– Правда, что ли? – недоверчиво прищурившись, Эля снова переключается на меня.

– Гарантирую, – киваю я.

– Тогда говори, – успокоившись, она сосредоточенно включается в переговоры.

– Имидж «А-Трест» существенно просел после смерти твоего отца, и я хочу, чтобы непосредственно ты занялась этой проблемой.

– Каким образом? – недоумевает Эля.

– СМИ еще не скоро оставят в покое твою семью, – уклончиво продолжаю я. – Сейчас ты известна как богатая наследница, купающаяся в роскоши и бездумно тратящая деньги отца-взяточника, которой он оплатил престижное образование и устроил на руководящую должность. В сетях снова набирает оборот давний скандал об аварии, в которой едва не погибла молодая женщина.

– За рулем был Эдик, – не дослушав, Эля уходит в глухую оборону. – Я тоже могла погибнуть. Это была случайность. Я пыталась его остановить.

– Он был под кайфом, это зафиксировано в деле, Эля, – бесстрастно озвучиваю факты.

– Я этого не знала! – возражает она.

– Верю, – киваю я, потому что был в курсе событий, хотя они и произошли до нашей с Элиной встречи. – Но вот что известно СМИ – Эдуард Царицын – сын депутата и известный в узких кругах стритрейсер, многократно привлекающийся за превышение скорости и прочие нарушения, официально считался твоим молодым человеком.

– Прошло больше десяти лет, и никто не вспоминал о том инциденте, пока не началась вся эта травля, – произносит Элина, нервно теребя выбившийся из высокой прически локон.

– И она не закончится, пока мы не повернем ситуацию в нашу пользу. Главная задача сейчас – использовать интерес журналистов во благо репутации компании, а не наоборот, – подвожу итог всему вышесказанному.

– У тебя есть план? – с надеждой спрашивает Абрамова.

– Благотворительный проект, – конкретизирую я. – И ты будешь им руководить… Если, конечно, захочешь.

– Конечно захочу, – быстро отвечает она. – Что от меня требуется?

– Ты, кажется, мечтала заниматься лошадьми, как твой дед? – задаю наводящий вопрос. Застыв, Эля не моргая смотрит мне в глаза. Ее радужки приобретают малахитовый оттенок. Такими они становились, когда она плакала или испытывала боль. Я и не подозревал, что моя память сохранила так много деталей…

– Да, я… – сглотнув, она прочищает горло и опускает взгляд на свои колени.

– Проект носит рабочее название «Крылья», – взяв с края стола увесистую папку с изображенным на обложке белокрылым Кентавром, на спине которого сидит смеющийся ребенок, сдвигаю ее в сторону оцепеневшей Абрамовой. – Можешь изменить, если не нравится. Все материалы внутри. Но опять же – я даю тебе полную свободу действий.

Подняв голову, Эля молча тянется за папкой и, открыв, начинает листать. Ее пальцы и губы дрожат, и я не знаю, как на это реагировать. Ей нравится или… Но с ней явно что-то происходит.

– Основная идея заключается в предоставлении бесплатных занятий иппотерапией детям-инвалидам, детям из малоимущих семей и детских домов, – торопливо объясняю я. – Должен сразу предупредить, что Центр реабилитации будет находиться на территории вашего земельного участка и спонсироваться полностью из средств «А-Трест». Конюшня и лошади уже есть. Если она в рабочем состоянии, то останется…

– Я согласна, – резко вскинув на меня взгляд, перебивает Эля. И теперь приходит мой черед терять дар речи. Она плачет. По-настоящему, тихо, без громких рыданий. – Не смотри так удивленно. Моему сыну три года, и я каждый день благодарю вселенную, что он родился здоровым.

– Значит, берешься? – встав, я протягиваю ей ладонь. Она тоже поднимается, быстро смахивает слезы и, улыбнувшись, крепко сжимает мою руку.

– Берусь, – кивает она. Удерживаю ее пальцы, не спеша разрывать рукопожатие. Элина не возражает, губы дергаются в горькой улыбке. – Извини, я была груба. Ты не заслужил.

– Да брось, Эля. Я же понимаю, как мое появление смотрится со стороны, – непринуждённо отмахиваюсь, нехотя освобождая ее ладонь, но покалывающее тепло остается, как и тревожащая тяжесть в груди.

– Хочу это исправить. Приходите сегодня к нам на ужин с …, – она запинается, специально или нет забыв имя моей подружки.

– Лейлой, – подсказываю я. – У меня есть план получше.

– Я заранее согласна, – слишком быстро соглашается Элина.

– Ловлю на слове, – улыбаюсь, снова опускаясь в кресло. Эля вопросительно наблюдает за мной, ожидая, что я так сразу раскрою карты. Нет, милая, твою благодарность я буду смаковать медленно, с удовольствием и, как я надеюсь, обоюдным.

– Мне можно идти? – так и не дождавшись никакого ответа, интересуется Элина.

– Да. Андрей передаст тебе рабочий ноутбук и все доступы и пароли.

– То есть я смогу работать удаленно?

– Да, – снова киваю я. – Я предоставлю тебе штат необходимых сотрудников и консультантов. Они помогут на всех стадиях запуска центра. Я – твой координатор по этому проекту. По любым вопросам, включая финансовые, обращайся ко мне. Буду рад помочь.

– Хорошо, я тебя поняла, – слегка нахмурившись, она задерживает на мне задумчивый взгляд. – Значит, до связи?

– До скорой встречи, – поправляю и снова смотрю, как Элина уходит.

В который раз за несколько недель? Смотрю неотрывно, одержимо, с какой-то нездоровой жаждой. Остановить, удержать, запереть двери кабинета и сделать с ней все, что требует мое оголодавшее тело. Присвоить, заклеймить, напомнить, как это может быть между нами. С любой другой я бы использовал слово трахнуть, но с Элей не могу. Без всяких причин и пояснений.

Хотя без сомнений, в прошлом мы занимались именно этим – трахались, как два ненасытных извращенца. Часами не вылезали из постели в ее городской квартире, выискивая любую возможность, чтобы оказаться там – вдали от ее отца и гламурных подружек, от толпы обожателей, мечтающих занять мое место между ног Абрамовой.

Я тогда думал, что вытащил счастливый билет, ведь брильянтовая девочка выбрала меня и хотела только меня, хотя и никогда не призналась бы в своей слабости никому из своего окружения. Я был ее грязным секретом, и она умерла бы от стыда, если бы нас раскрыли. Вопиющий мезальянс. Подсобник и дочь олигарха. Но в двадцать три я не был таким прожжённым и искушенным циником, как сейчас, и сам не заметил, как легкомысленная интрижка с богатой избалованной стервочкой переросла в нечто большее. Я вряд ли отдавал себе отчет, что, заигравшись, мы оба на бешенной скорости неслись к краху своих до смешного наивных надежд. С каждым разом все ближе к краю, а потом бах… и она уделала мое сердце в ошметки. Я тоже не остался в долгу, но Эля быстро нашла утешение в объятиях Белова.