В объятиях сердца

– Мам, но это же было так здорово! Ты видела, как папа меня поймал? Получилось круче, чем на аттракционах!

– Видела. И даже засняла! Поэтому предпочту такие опасные трюки в вашем исполнении смотреть на видео, а не вживую. 

– Но ма-а-ам, – скулю я, отчаянно желая повторить веселье. 

– Ники, маму надо слушать, – встревает папа, опуская меня на землю. – Особенно, если она обещает накормить нас сейчас чем-то очень вкусным. – Он подмигивает ей, и ворчливая (как я её всегда называю) складочка между её бровей мигом разглаживается. 

– Конечно, обещаю. Так что бегом в дом, мыть руки и на кухню. – Она помогает мне снять с головы шлем и подталкивает в сторону дома.

– А печеньки тоже будут? – слегка расстроившись, уточняю я, входя внутрь. 

– Когда это мы обходились без печенек? – усмехается мама и уходит на кухню, а мы вместе с папой направляемся в ванную.

Умываем лицо и руки, смеемся и обсуждаем наше следующее катание на велосипеде, планируя его провести без присутствия мамы, чтобы лишний раз её не волновать. А минут через десять входим на кухню, где я как всегда ожидаю увидеть накрытый стол с вкуснотищей, которую приготовила мама, и её, улыбающуюся в ожидании начала ужина. Но вместо ежевечерней картины я вижу нечто, что вмиг охватывает каждую клеточку тела стальными оковами ужаса. 

Стол полностью забит, но не вкусными блюдами, а стеклянными бутылками, стаканами, пеплом и окурками сигарет. А мама не стоит по-своему обычаю в фартуке и не улыбается, глядя на меня и папу. Она вообще на нас не смотрит. Её невменяемый взор направлен на незнакомого мне пьяного мужчину, который разливает по рюмкам какую-то прозрачную жидкость. 

– Мама, кто это? – едва выдавливаю я из себя слова и хватаюсь за рукав папиной рубашки. Прижимаюсь к нему ближе и начинаю дрожать в ожидании ответа от мамы. 

Но она не отвечает. И до сих пор полностью игнорирует наше присутствие. Но даже не это окутывает все внутренности леденящим холодом, а то, что внешность мамы начинает стремительно меняться, будто она стареет в ускоренном темпе. 

За считанные секунды блестящие светлые волосы тускнеют, редеют, местами меняя цвет с пшеничного на седой. Кожа на лице бледнеет, становится сухой и утрачивает свежесть, а под стеклянными синими глазами появляются морщинки и мешки. 

– Мама, что с тобой? – я пытаюсь закричать, но на деле получается лишь сипло простонать.

Мне словно леской шею перетягивают, отрезая возможность сделать вдох, а из глаз начинают неудержимо катиться слёзы. Невыносимо видеть, что мама не обращает на меня никакого внимания, так и продолжая напиваться с незнакомым мне мужчиной. 

– Папа, что с ней? Что случилось? Почему она такая? Что происходит!? Мне страшно! – Дрожа всем телом, я перевожу мутный взор с мерзкого застолья на папу. 

Но он тоже молчит. Однако в отличие от мамы, смотрит на меня каким-то странным, грустным взглядом. 

Он никогда так на меня не смотрел. Он всегда улыбался, смеялся со мной, шутил, играл. Его глаза всегда сверкали счастьем и любовью при взгляде на меня. Но сейчас этого нет. Есть только бессильная тоска, печаль и… прощанье, которое напрочь отключает во мне способность дышать. 

– Папа… Что происходит?.. Я ничего не понимаю. Поговори со мной. Ответь… Что с мамой? Что с тобой? Ответь же мне! Ответь! – захлёбываясь слезами, умоляю я, но папа молча выходит из кухни и направляется к выходу. 

– Папа! Папочка! Пожалуйста! Не молчи! Остановись! Куда ты идешь?

Пытаюсь его остановить, всем телом вцепившись в его ногу, но ему не составляет особого труда продолжить путь.

Я кричу, плачу навзрыд, задыхаюсь от боли и непонимания происходящего. Что случилось? Почему всё так резко изменилось? Что стало с мамой? Почему она такая? И куда уходит папа? Куда он собрался!? 

Задаю ему этот вопрос, но он опять игнорирует. Лишь только у самой двери отцепляет меня от себя и с грустью произносит:

– Мне пора уходить, Ники. 

– Что? Нет! Куда ты собрался? Не уходи! Ты не можешь меня оставить! Я не смогу без тебя! – истошно вою я, как умирающее животное.

Ему нельзя уходить! Не сейчас! Только не сейчас! Не знаю почему, но я чувствую: если отпущу его, он больше никогда не вернётся. 

– Мне пора, – монотонно повторяет он, разрывая мне всю душу на части. 

– Нет! Ты не можешь! Ты же сказал, что всегда будешь рядом! Ты же обещал! Ты не можешь уйти! 

– Не всегда всё происходит так, как мы хотим, Ники. Я не могу остаться. 

– Но ты же обещал! Я не смогу без тебя! Не смогу! – кричу я, надрывая голос, но папа уже открывает дверь и выходит на крыльцо, оставляя меня лежать на полу, утопая в рыданиях. – Нет, папочка. Умоляю тебя! Не бросай меня! Не уходи! Я знаю, ты не вернёшься! Пожалуйста! Я хочу с тобой! Я пойду с тобой! Не оставляй меня одну с ней! – из последних сил скулю я, ползком следуя за папой.

Он замечает это, разворачивается и резко выставляет руку вперёд. 

– Нет! Тебе нельзя со мной! Слишком рано, Ники! Слишком рано! 

Никогда не слышала голос папы таким строгим и грозным, но он точно гвоздями прибивает мои руки и ноги к дощатому полу крыльца. 

– Нет, папа! Умоляю! Возьми меня собой! Я не смогу без тебя! Не смогу!

– Сможешь! Ты сильная.

– Нет! 

– Ты храбрая. 

– Нет! Я не такая! Возьми меня собой!

– Такая, звездочка моя. И тебе нельзя со мной. Ты должна ещё сиять очень долго. Останься. И дыши, Ники!

После этих слов он разворачивается и направляется к дороге, пока с каждым пройдённым им шагом я всё отчаянней рву глотку криками, пытаясь оторвать себя от пола, чтобы остановить папу, но не могу. 

Тело мертвым грузом приковано к земле. Мне не сдвинуться с места. Мне не спасти его. Мне не предотвратить момент его смерти, что приближается вместе с рокочущим звуком мотора несущейся на всей скорости машины.