В объятиях смерти

— Видимо, частью маниакального мышления Френки была тенденция приписывать встречам с Берил особое значение, — прокомментировала я. — Он видит Берил в доме Мактигю. Он видит ее на автомойке. Он видит ее в аэропорту. Все это вполне могло его подтолкнуть.

— Да. И теперь шизик думает, что Бог разговаривает с ним, намекает, что он как-то связан с милой светловолосой дамочкой.

В этот момент вошла Роза. Взяв розовый листок телефонного сообщения, который она мне протянула я добавила его к стопке таких же.

— Какого цвета была его машина? — спросила я, вскрывая очередной конверт. Автомобиль Френки стоял на моей подъездной аллее. Я видела его, когда приехала полиция и мой участок пульсировал в красных вспышках. Но я мало что осознавала. В памяти почти не осталось подробностей.

— Темно-синего.

— И никто из соседей Берил не запомнил синий «меркурий-линкс?»

Марино покачал головой.

— В темноте и если он выключал фары, машина, скорее всего, не бросалась в глаза.

— Да, наверное.

— А в случае с Харпером, он, видимо, где-то съехал с дороги и прошел оставшуюся часть пути пешком. — Он помолчал. — Обивка водительского сиденья протерлась.

— Что ты говоришь? — переспросила я, поднимая взгляд от письма, которое просматривала.

— Он покрыл его одеялом, которое, должно быть, украл из какого-нибудь самолета.

— Источник оранжевого волокна? — спросила я.

— Они собираются провести несколько тестов. Но мы думаем, что так оно и есть. На одеяле есть оранжево-красные полоски, и Френки мог сидеть на нем, когда приехал к дому Берил. Это, возможно, объясняет и историю с террористами. Какой-нибудь пассажир во время межконтинентального перелета использовал одеяло так же, как и Френки. Затем он пересаживается с одного самолета на другой, и оранжевое волокно оказывается, в конце концов, в самолете, который захватывают в Греции. И пожалуйста! То же самое волокно прилипает к крови какого-то несчастного морского пехотинца после того, как его убивают. Представляешь, сколько волокон должно переноситься из самолета в самолет?

— Трудно вообразить, — согласилась я, спрашивая себя, чем я провинилась, что должна заниматься всем почтовым мусором Соединенных Штатов. — И кроме того, это может объяснить, почему Френки носил на себе так много волокон. Он работал в багажной зоне. Он бывал повсюду в аэропорту и, может быть, даже заходил в самолеты. Кто знает, чем он занимался и какой мусор собирал на свою одежду?

— Служащие «Омеги» носят форменные рубашки, — заметил Марино. — Рыжевато-коричневые. Они сделаны из динэла.

— Это интересно.

— Ты, наверное, знаешь это, док, — сказал Пит пристально наблюдая за мной, — он был в ней, когда ты его пристрелила.

Я не помнила. Я помнила только темный непромокаемый плащ и его лицо, окровавленное и покрытое белым порошком из огнетушителя.

— О'кей, — сказала я. — Я все слушаю тебя, Марино, но никак не могу понять, как же все-таки Френки узнал номер телефона Берил. Его не было в справочнике. И как он узнал, что она прилетает из Ки Уэста вечером двадцать девятого октября, то есть тем вечером, когда она вернулась в Ричмонд? И как, черт побери, он узнал, когда прилетаю я?

— Компьютеры, — сказал Марино. — Информация обо всех пассажирах, включающая рейс, номер телефона и домашний адрес, находится в компьютере. Единственное, что мы можем предположить, это что Френки иногда залезал в компьютер, когда отсутствовал один из операторов, может быть, поздно вечером или рано утром. В аэропорту он чувствовал себя как в родном доме. Не говоря уже о том, что никому не было дела до того, чем он занимался. Он был не слишком разговорчив, настоящий молчун, из тех, кто крадется бесшумно, как кот.

— Согласно результатам теста Стенфорда-Бине, — размышляла я, вдавливая штемпель даты в пересохшую чернильную подушечку, — уровень его интеллекта значительно выше среднего.

Марино ничего не сказал. Я пробормотала:

— Его коэффициент был выше ста двадцати.

— Ну и что? — сказал Марино, довольно раздраженно.

— Вот я тебе и говорю.

— Черт! Ты действительно серьезно относишься к этим тестам?

— Они хороший индикатор.

— Но они не догма.

— А я этого и не утверждаю, — согласилась я.

— Может быть, я наоборот рад, что не знаю своего коэффициента.

— Мог бы и проверить. Кстати, это никогда не поздно сделать.

— Надеюсь, что он выше, чем мой проклятый счет в боулинге. Это все, что я могу сказать.

— Маловероятно. Если только ты не совсем уже паршивый игрок.

— В последний раз, когда я там играл, это было именно так.

Я сняла очки и осторожно потерла глаза. Голова у меня трещала, и я не сомневалась, что это навечно.

Марино продолжил:

— Единственное, что мы с Бентоном смогли придумать — Френки узнал телефон Берил из компьютера, а затем следил за ее полетами. Я думаю, именно оттуда он узнал в июле о ее отлете в Майами, когда она сбежала, обнаружив сердце, нацарапанное на дверце автомобиля...

— У тебя есть какие-нибудь теории по поводу того, когда он мог это сделать? — прервала я, придвигая корзину для бумаг поближе.

— Улетая в Балтимор, она оставила свою машину в аэропорту, а последний раз она встречалась с мисс Харпер в Балтиморе в начале июля, меньше чем за неделю до того, как обнаружила сердце, нацарапанное на дверце, — сказал он.

— Значит, он мог это сделать, пока ее машина была запаркована в аэропорту.

— Что ты об этом думаешь?

— По-моему, это выглядит весьма правдоподобно.

— Согласен.

— Потом Берил сбегает на Ки Уэст. — Я продолжала атаковать свою почту. — А Френки продолжает проверять по компьютеру, когда она закажет обратный билет. Вот как он смог выяснить совершенно точно дату ее возвращения.

— Да, вечер двадцать девятого октября, — сказал Марино. — И Френки все рассчитал. Проще пареной репы. У него был законный доступ к багажу пассажиров, и я думаю, он мог просматривать багаж с ее рейса, когда его выгружали на ленту транспортера. Увидев сумку с именем Берил на ярлыке, он схватил ее. А чуть позже она жалуется, что пропала ее коричневая кожаная сумка.

Марино не требовалось добавлять, что точно такой же маневр Френки использовал и со мной. Он отследил мое возвращение из Флориды. Схватил мой чемодан. А затем появился у моей двери, и я впустила его.

На прошлой неделе губернатор пригласил меня на прием, который я пропустила. Полагаю, Филдинг пошел вместо меня. Приглашение отправилось в корзину.

Марино продолжал, добавляя подробности относительно находок полиции в квартире Френки Эймса в северной части города.

В его спальне обнаружилась дорожная сумка Берил, в которой лежали ее окровавленная блузка и белье. В чемодане, служившем столом, рядом с его кроватью, хранился комплект крутых порнографических журналов и пакет с мелкокалиберной дробью. Эту дробь Френки засыпал в обрезок трубы, которым разбил голову Кери Харпера. В том же чемодане лежал конверт со вторым комплектом компьютерных дисков Берил, все еще упакованных между двумя твердыми квадратиками картона, и копия ее рукописи, включая первую страницу двадцать пятой главы, перепутанную со страницей оригинала, который читали мы с Марком. Бентон Уэсли считал, что у Френки была привычка, сидя на кровати, читать книгу Берил и ласкать одежду, в которой она была, когда он ее убил. Может быть, и так. Единственное, что я знала совершенно точно, — у Берил не было шансов. К ее двери Френки пришел как курьер, и у него была ее дорожная кожаная сумка. Даже если бы она запомнила его с той ночи, когда он доставил сумки Кери Харпера в дом Мактигю, у нее бы не возникло никакой задней мысли — так же, как не возникло и у меня до тех пор, пока я не открыла дверь.