В одной стране: Заговор обреченных. Три года спустя

Ганна в упор смотрит на Марка и, не отводя от него взгляда, нажимает кнопку на столе. Стены сдвигаются, и идет занавес.

Действие третье

Зал заседания Совета Народного фронта с окнами, выходящими на величественную площадь. Из окон видны готические башни Кафедрального собора. На стенах — картины старинной работы, изображающие эпизоды из жизни страны, и портреты ее выдающихся деятелей. Посредине— круглый стол и четыре массивных кресла. Справа — стол для стенографисток, слева — места представителей прессы. Направо — массивная дверь, ведущая во внутренние комнаты дворца, налево — такие же массивные входные двери. Секретари делегатов Баст, Куртов, Герц и Файн готовят зал к заседанию — раскладывают на столе бумаги, ставят перед каждым креслом флажок, обозначающий партийную принадлежность делегатов: красный — перед креслом коммунистического делегата; красный с белым треугольником — перед креслом социал-демократического представителя; бело-желто-коричневый — перед креслом делегата партии Национального единства; белый с изображением распятия — перед креслом Вастиса. На столе перед каждым делегатом стоит микрофон.

Явление 1

Герц. Все ли готово, Баст? Микрофоны проверены?

Баст(с неприязнью). Да-да, все в порядке.

Куртов. Что за кипа бумаг на столе в углу?

Баст(отрывисто). Телеграммы от разных организаций и лиц.

Файн. Что хочет наш добрый народ от Народного фронта?

Баст(с явным вызовом). Наш добрый народ требует, чтобы была отвергнута помощь Америки, чтобы отобрали деньги у миллионеров, чтобы землю отдали земледельцам.

Герц. Эти послания внушены дьяволом!

Баст. Не каркай, ханжа!

Герц(гнусаво). Брат мой, мир теряет человеческий облик. Спасения нет, толпа властвует над умами… Вы посмотрите на площадь… (Закатывает глаза.) Она вся запружена народом, а люди все прибывают. Сто тысяч мужиков, двести тысяч рабочих с заводов…

Куртов. Известно, на площадях обычно собираются бездельники!

Баст. Но-но, Куртов, потише…

Файн. Ах, страна в кипении, страсти разгораются с каждым днем! (Он немощно, старчески шепелявит. И ножки у него, как спички, и тоненькие руки, и мертвенно бледное лицо под шапкой совсем белых волос.) Я старый социал-демократ, я провел все свои годы с моим шефом Иоакимом Пино. (Скорбно.) Ах, не то было нашим идеалом, не то, не то…

Баст. Ваши идеалы, чорт бы их побрал! Они привели нас к Мюнхену! (Отвешивает Фаину насмешливый поклон.) Ваш Мюнхен стоил мне лично трех лет концлагеря, двух вышибленных гестапаками ребер и раны в живот в партизанской войне… (С сердцем.) Ваши идеалы! Ваши идеалы!

Входит слуга.

Явление 2

Слуга(торжественно). Его высокопреподобие кардинал Бирнч.

Баст. Этому что тут надо?

Герц. Он приглашен госпожой Ганной Лихта.

Баст. А-а… До заседания осталось полчаса… Выпьем кофе, Файн, а?

Файн. Только воду, Баст, только воду… Старое сердце, да-да!

Баст, Файн, Куртов и слуга уходят направо. Левая дверь раскрывается. Яков Ясса везет кресло, в котором полулежит кардинал Бирнч.

Явление 3

Герц. Вы совсем не бережете себя, монсиньор.

Кардинал. Я не мог уклониться от исполнения долга. Сегодня решается судьба страны, а значит, и церкви…

Герц(вполголоса). Сэр Генри Мак-Хилл звонил шефу и просил узнать, не может ли он увидеть вас после заседанья. Скажем, здесь? Нейтральное место…

Кардинал. Мы будем рады видеть здесь этого богобоязненного человека.

Входит слуга.

Явление 4

Слуга. Его превосходительство министр продовольствия Христина Падера, делегат партии Национального единства. (Уходит)

Явление 5

Кардинал. Иисус и мадонна с тобой, дочь моя!

Христина(целует руку кардинала). Что с вами, монсиньор? Вы больны или у вас неприятности?

Кардинал(печально)…проистекающие от моего служения истине, дитя.

Христина(насмешливо). Но «что есть истина», монсиньор?

Кардинал. Любовь к угнетенным толпою, Христина. (Секретарям.) Оставьте нас.

Ясса и Герц отвешивают поклоны и уходят в дверь направо.

Христина. Монсиньор, вы начали отдавать слишком много времени политике, берегитесь!

Кардинал(обиженный ее тоном). Вера — мой панцырь, Христина.

Христина. Вера во что?

Кардинал(благоговейно, словно он служит мессу). В тот социализм, который, выходя за пределы массы с ее отвратительными физиономиями и гнусным весельем, равняется на благополучие индивида. Ошиблось и христианство, мой друг, нападая на социализм, ошиблись и социалисты, нападая на религию и отвергая мощь церкви… Теперь перед лицом коммунизма пришла пора установить взаимопонимание и единство.

Христина(искоса посмотрев на него). Кого это вы стращаете, кардинал? Я не робкого десятка, вы знаете!

Кардинал. Поглядите в окно, друг мой. Там готовится революция; она сметет нас, если мы не подавим ее…

Христина открывает окно, гул народных масс врывается в зал.

Христина(спешно закрывает окно. Толп напугала ее, и она решила, что пора играть в открытую). Да, пожалуй, вы правы… Я с восхищением прочитала вашу книгу, монсиньор. Да-да, отдельный человек — источник и оплот аристократизма. В том новом порядке, о котором мечтают аристократы Духа, должна быть своя философия. Христианство, увы, обветшало, вы подновляете его…

Кардинал(торжественно). Во имя борьбы с марксистской философией.

Христина(усмешка скользнула по ее губам). Но народ требует замены устраненных или подавленных понятий. Ему все-таки нужна духовная еда. Ваша философия — вполне приличный корм для толпы. (Пауза. Решительно.) Моя партия ссудила бы вам крупную сумму для того, чтобы ваша книга была в каждом доме.

Кардинал(остолбенев от такой неожиданности). Вы бы помогли мне?.Я не ослышался?