В ОДНУ РЕКУ ТРИЖДЫ... - Осторожней с прошлым

– Она ловила рыбу на спиннинг?.. – спросил я севшим враз голосом.

– Не знаю. Она увидала меня издали и пошла мне навстречу. И первое, что спросила…

– Не утонул ли недавно какой-нибудь мужчина?..

– Нет… – приподнял брови Николай. – Она откуда-то знала, что я врач и спросила, правда ли, что к нам поступил мужчина, который едва не утонул. Я подтвердил. Женщина очень обрадовалась и спросила твое имя. Я назвал. Тогда она схватила меня за руки, начала кружить, а сама смеялась, смеялась!.. Признаюсь, во мне тотчас проснулся психиатр. Но женщина, заметив мое недоумение, пояснила, что она твоя жена. Тогда я предложил ей поехать со мной. Она кивнула, попросила подождать минутку и побежала к реке. Я прождал, наверное, целых полчаса. Пошел к реке. Женщины нигде не было… Я пошел в деревню, спросил у местных, где остановилась городская пара. Мне показали дом, но сказали, что женщина утонула, а ее муж тронулся умом и попал в больницу. Женщину искали, но тело так и не нашли…

Я закивал. Моя догадка полностью подтвердилась! Оля приходила, чтобы найти меня, предупредить!..

– Вот видишь! – воскликнул я. – Я был прав!..

– Тогда я вообще не знал, что и думать… Первой мыслью было, что рехнулся и ты, и твоя жена. Слова деревенских жителей я в расчет не брал – ты мог им попросту запудрить мозги. К тому же, мертвое тело твоей жены они не видели. Собственно, так я думал довольно долго. Пока к нам в больницу не позвонила одна женщина… Она разговаривала с главврачом, дословно я разговора не знаю, но суть в том, что это была мать твоей супруги. Она справлялась о твоем здоровье, хотела поговорить с тобой, но ей ответили, что твое состояние этого не позволяет. Главврач был в курсе непоняток с твоей женой и осторожно спросил про нее у матери. Та заплакала и сказала, что дочь утонула. Вот тогда-то я и пересмотрел взгляды насчет твоего сумасшествия… Мне очень хотелось съездить в ваш город, но это ж почти семьсот километров!.. В общем, я ограничился звонком…

– Олиной маме?

– Нет. Я снова позвонил на ваш номер… Мне ответили. Ответила… Ольга. По крайней мере, так она мне представилась. Мне показалось, что голос ее похож на голос той женщины, у реки, но я не был уверен, ведь разговаривал с ней очень мало. Я осторожно спросил, не жена ли она Александра Балыгина. Женщина заплакала и сказала, что да… А потом поправилась, сказав, что уже не жена, а вдова. И рассказала, что ты утонул… Я подумал, что меня кто-то непонятно зачем водит за нос, но все же сказал, что ты жив и лежишь у нас в больнице в тяжелом состоянии. И бросил трубку. Потом, правда, опомнился, позвонил снова, но трубку уже никто не брал. Ни в тот день, ни в последующие… Не знаю, помнишь ли ты, что я спрашивал у тебя рабочий телефон жены?

– Не помню, – честно признался я. – Только я вряд ли сказал… Оля очень не любит, когда ей звонят на работу.

– Да нет, как раз сказал… – Николай опустил глаза. – Ведь если жена утонула… на работе ее как бы…

– Ну да, конечно, – понял я, что сморозил глупость.

– Я позвонил ей на работу, – сказал доктор. – Мне ответили, что Ольга Балыгина погибла.

Николай замолчал.

– И?.. – не выдержал я.

– И все. Я не мог понять, кто все-таки сошел с ума – я сам, или все вы. Учитывая, что вероятность одновременной потери рассудка у несколько человек много меньше, чем у одного…

– Ты решил, что сошел с ума сам? – закончил я мысль Николая.

– Ну, да. Правда, во всем остальном, что не касалось тебя и твоей жены, я чувствовал себя вполне адекватным…

– А остальные что об этом думают?

– Я больше ни с кем не делился. Главврач после разговора с твоей тещей понял, что ты говоришь правду и психически больным тебя не считал. А я не очень-то хотел, чтобы он посчитал таковым меня. – Николай улыбнулся. – Вот, только тебе я все это и рассказал.

– Спасибо… – сказал я, думая уже совсем о другом. Но Николай разговор еще не закончил.

– Так что ты думаешь по этому поводу? – спросил он. – Что ты сказал мне о своей жене?.. Ну, что она возвращалась, чтобы тебя предупредить?

– Разве не ясно? Утонул-то на самом деле я, а не она. Но Ольга не смогла пережить этого и вернулась в прошлое, чтобы помешать этому. И ей это удалось – я встретился с ней много лет назад… То есть, почти удалось. Она предупредила меня, но осторожно, не сказав ничего прямо. Лишь взяла с меня одно обещание… Но до трагедии было очень далеко, и я забыл о данном ей слове… Вот если бы она попала в это лето!.. Видимо, она не смогла запросто оказаться в нужном времени. Делала попытки, промахивалась… Поэтому ее часто встречали у реки – вот и ты тоже, – и спрашивала, не тонул ли кто из приезжих мужчин. Если слышала утвердительный ответ, повторяла попытку… А если нет – ждала меня возле реки. Разгуливать по деревне, видимо, опасалась, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ее и так чуть ли не ведьмой считали те, кто встречался с ней… Или… русалкой… Но вот почему и как ты застал Ольгу дома, после того как она… – Сказать слово «умерла» я так и не смог.

– Видишь ли, Саша… – Николай снова достал сигарету, протянул пачку мне, щелкнул зажигалкой, выдохнул облако дыма. – Путешествовать во времени, тем более – в прошлое, невозможно.

– Но как же… – начал я, однако доктор не дал мне договорить.

– Я много думал на эту тему. Читал. И не только фантастику. Между прочим, и увлечение психиатрией мне тоже помогло в создание одной теории… Вот сейчас ты точно сочтешь меня чокнутым!..

– Да нет же! – в сердцах крикнул я. – Ну сколько можно?!

– Ладно. Ты, конечно, смотрел фильм «Матрица»?

– Разумеется. Все три части.

– Так вот… Я думаю, что кое-что в нем правда. Наша жизнь, весь наш мир – это программа… Но не такая, как в том кино. И не машины ее создали. Впрочем, неважно кто – Бог, Высший Разум… Только эта программа намного сложней, чем в фильме. И других «нас» – спящих где-то с подключенными к центральному компьютеру мозгами, – не существует. Мы – это создание программы, ее часть, ее биты и байты, куски кода, подпрограммы, наравне со всем остальным – животными, растениями, вещами, планетами, звездами, галактиками… Мы – условность, и в то же время мы – есть, мы живем, умираем, воюем, любим, ненавидим и радуемся. Но еще… Время – это тоже условность. Это такая же мнимая, запрограммированная величина, как и все остальное. Зачем-то оно показалось нужным, или просто с ним было удобней, или просто интересно, что получится… А на самом деле никакого времени нет. Поэтому и оказаться в любой его «части кода» может любая «часть кода», именуемая «человек». Хотя нет, я неправильно сказал. Не любая, конечно. Иначе в мире царил бы хаос. А программа – это организованная структура и хаос ей противопоказан в принципе. Но это очень сложная структура – и ошибки в ней неминуемы. Такие ошибки иногда случаются. Например, рождается гений – человек с ошибкой в коде… С такойошибкой, что позволяет ему менятьпрограмму. Он и сам не всегда может понимать, что именноделает. Только он начинает вдруг творить невозможные для других вещи. Моцарт в пять лет пишет симфонии, Эйнштейна выгоняют за неуспеваемость из школы, а он открывает теорию относительности… А все потому, что они – с ошибками в ДНК, или сами ошибки… Они правят программу, как хотят, для них нет невозможного, для них не существует времени, потому что оно такая же условная часть программы, как и все остальное. Зато другие люди, видя результаты вмешательства в программу, но не понимая, что это такое, не осознавая сути, – ведь их-то программный код не сбоит, – воспринимают гениев сумасшедшими, не от мира сего… Вот тут-то и пригодились мои знания психиатрии. Взять шизофрению – раздвоение личности… Да ничего подобного! Просто такой человек не обращает внимания на время. Оно для него условность – не более того… Он может быть одновременно в прошлом, настоящем и будущем и нормально себя чувствовать. Потому что нет на самом деле никакого времени. Оно есть для программы и для тех, кто живет по ее алгоритму. И для них-то, разумеется, подобный человек – сумасшедший, больной, ненормальный… Пусть даже он и гений. Ведь зачастую говорят, что гениальность – эта то же сумасшествие, отклонение от нормы…

– Постой… – Я почувствовал, что голова у меня начинает идти кругом. – То есть, ты хочешь сказать, что у Ольги тоже сбой в программном коде? Что она тоже гений? Но в чем?.. Она не пишет ни книг, ни музыки, она не гениальный физик или математик… Правда, неплохо играет в шахматы…

– Разве гениальным можно быть только в науке и в искусстве? Возможно, твоя Ольга – гений в любви. Она любит тебя, любит так, что любая программа для нее нипочем. Она кроит ее по своему разумению, отбросив такую условную составляющую, как время, куда подальше!.. Конечно, программа эта не на Бейсике каком-нибудь написана, да и писал ее не программист-самоучка, – тут Николай смущенно отвел глаза, и я заподозрил, что его хобби не только психиатрия, – так что совсем уж что хочет она сделать тоже не всегда может… Да и не вполне, наверное, ясно осознает, как у нее это получается… И все же… Мне кажется, это похоже на правду. Разумеется, это лишь моя гипотеза. Может быть, и даже скорее всего, все на самом деле совсем не так, а гораздо, во много-много раз сложней!.. Но если хотя бы основная идея моя права, то это все объясняет!.. Пусть не все, но многое. И ваш с Ольгой случай – тоже.

– Но тогда… – улыбнулся я. – Тогда я тоже смогу спасти Ольгу. Я сломаю эту чертову программу! Я тоже умею любить. Возможно, я и не гений, но то, что у меня не все дома, ты уже, думаю, убедился. – Я рассмеялся легко и свободно, почему-то окончательно уверившись, что для меня и впрямь теперь не существует такой абсолютно условной преграды, как время.

– Да уж!.. – подхватил мой смех Николай. А отсмеявшись, поднялся со стула и сказал:

– Ну а теперь спать! Светает уже…

Я посмотрел в окно. Краешек неба у линии горизонта, видимой между силуэтами ломов, и впрямь побледнел.

– Кстати, о сне, – сказал доктор, – в продолжении моей теории… Мне кажется, сон предусмотрен этой программой как раз для коррекции неизбежных ошибок. Чем дольше человек находится в сознании, тем большее их количество вступает в противоречие с его собственной подпрограммой. Недаром, если долго не спать, голова отказывается соображать здраво. Это вовсе не от усталости, точнее – не столько из-за нее, а как раз потому, что запрограммированное сознание вступает в противоречие с тем, что мир изменился не по предусмотренному сценарию… А во сне происходит слияние разума с той самой ноосферой, как ее называют, или с информационным полем, или даже, в иной трактовке, – с «Книгой судеб». А по сути это как раз и есть «исходный код» программы. Но подкорректировать, видимо, можно лишь незначительные отклонения, кое-что все-таки остается. Отсюда и появляются легенды о разных чудесах… И продолжают переписывать программу гении и «сумасшедшие»… А вот пророки – те, наверное, просто умеют читать этот программный код. Но и они порой ошибаются. Ведь в том коде эти гении не учтены. Кстати, о гениях. По-моему, это Марк Аврелий сказал… «Все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе».