В океане без компаса

Однако даже ясновидение койотов кажется пустяком по сравнению со сверхъестественной многочисленностью аррибады ридлей. Зачем вдруг черепахам понадобилось сбиваться для откладки яиц в такие гигантские стада? Если исходить из того, что мне в настоящее время известно о положительных и отрицательных сторонах таких сборищ, аррибада представляется чудовищным экологическим уродством. Никакая другая морская черепаха не откладывает яйца в таком скопище себе подобных. Ближе всего к ридлеям в этом отношении стоит, пожалуй, зеленая черепаха некоторых из островов Тертл в Китайском море и, главное, острова Авес в восточной части Карибского моря, неподалеку от Мартиники. Авес достигает в длину всего нескольких сотен ярдов, и самая высокая его точка поднимается над уровнем моря только на восемь футов, однако ежегодно в августе на него каждую ночь выбираются стада зеленых черепах и откладывают яйца. Они движутся такой густой массой, что в этом месяце на острове невозможно устроить лагерь. Черепахи непременно опрокинут твою палатку, прогуляются по твоему телу и проволокут твое снаряжение по всему острову И они тоже выбрасывают вместе с песком чужие яйца. Авес — единственный гнездовой пляж зеленых черепах, сохранившийся в восточной части Карибского моря, а потому такая ожесточенная конкуренция способна внушить мысль о видовом самоубийстве.

Впрочем, тесноте на Авесе можно найти вполне рациональное объяснение: по-видимому, остров, издавна облюбованный зелеными черепахами, постепенно уходит под воду. (Об этом уменьшении Авеса я еще поговорю в следующей главе.) Однако берег Тамаулипаса нисколько не уменьшается. Ридлей там не заставляет скучиваться механическая необходимость. Очевидно, на их взгляд размножение и должно происходить именно так — в сумасшедшей тесноте и хаосе.

Я знаю только еще одно водное пресмыкающееся, которое собирается такими чудовищными массами, — это южноамериканская аррау [10] , Podocnemis expansa, бокошейная черепаха бассейна Амазонки и Ориноко. Увы, почему аррау скапливаются в одном месте, тоже неясно. Однако у них миграции, сводящие воедино огромные стада, происходят вверх и вниз по реке. Таким образом, это скопление может просто отмечать местоположение какой-нибудь мели или косы, которая, как свидетельствует опыт вида, оказалась наиболее удобной для откладки яиц при погоде, уровне воды в реке и активности хищников, характерных для периода кладки. С ридлеями в аррибаде дело обстоит иначе. У них для выбора есть почти сто миль пляжа, и на берег они каждый год выходят в новом месте. Возможно, участок, который они выбирают в каждом данном году, отличается какой-то особой привлекательной чертой, но человек не способен обнаружить, чем выделяется облюбованный участок среди десятков точно таких же мест дальше по берегу. Другими словами, оринокские бокошейные черепахи движутся по реке, пока не добираются до издавна им известной подходящей отмели, и откладывают там яйца. А поскольку подходящих отмелей мало, гнездовые пляжи на них достигают колоссальных размеров. Во всяком случае, так выглядит все это со стороны. Тамаулипасские ридлеи почти наверное проделывают нечто совсем иное. Первоначальная их встреча, несомненно, происходит в море. Это сверхстадо должно где-то собраться — либо у самого берега, либо значительно дальше. Совершенно очевидно, что их нс заставляют скапливаться на единственной гнездовой миле ни особенности ландшафта, ни характер береговой линии. Собственно говоря, выбор участка может быть вовсе и не выбором, а случайностью дрейфа — ведь дрейфующие вместе бутылки течение прибивает к берегу, не разъединяя их. Местные течения у побережья Тамаулипаса почти не изучены. Однако известно, что в этой части Мексиканского залива Гольфстрим выбрасывает несколько ответвлений, и, возможно, аррибаду приносит одно из них. Но и в этом случае основная загадка остается без ответа: как, а главное — почему собираются ридлеи — будь то перед гнездовой милей или в каком-нибудь другом месте?

10

Аррау, или тартаруга (Podocnemis expansa). Крупная (до восьмидесяти сантиметров в длину) пресноводная черепаха из семейства пеломедуз, обитающая в бассейнах рек Амазонки и Ориноко. Отличительной особенностью черепах этого семейства является способность несколько втягивать голову под панцирь, а затем загибать вбок. У настоящих змеиношейных черепах длинная шея при опасности не втягивается, а сразу загибается под панцирь. Как и морских черепах, аррау хищнически истребляют ради яиц и мяса. (Примеч. ред.)

Все, кого Генри Гильдебранд расспрашивал об аррибадах, и все известные мне очевидцы в один голос утверждают, что черепахи появляются вместе с сильным волнением, поднятым «норте» — ветром, дующим с северо-востока. Почти все объясняют это тем, что волны помогают черепахам выбраться на берег. Мне такое объяснение кажется маловероятным. Если связь между северными ветрами и аррибадами действительно существует — атак, по-видимому, оно и есть, — то мне больше импонирует гипотеза, выдвинутая Генри Гильдебрандом. Генри предположил, что обычай ридлей выходить на берег при сильном ветре сложился как средство обеспечения максимального уничтожения ведущих к месту кладки следов благодаря действию летящего песка, волн и ветра. Из тысячелетия в тысячелетие каждый сезон ридлей на пляже поджидали койоты и другие враги, а потому любое стихийное явление, которое способствовало маскировке гнезд, оказывалось благоприятным для выживания рода, и в процессе естественного отбора род приобретал умение его использовать.

Местные жители утверждают также, что аррибада появляется на берегу только в полнолуние. Полнолуние означает наибольшую высоту прилива, то есть заравнивание следов, ведущих к гнезду, на большем пространстве. Почти повсюду, где морские черепахи любого вида выходят на берег для откладки яиц, вы услышите, что они выбирают для этого полнолуние. Однако до сих пор там, где мне удавалось проверить такое утверждение, оно никогда не соответствовало истине. И все же… все же риддея — своеобразнейшее животное, и ее аррибады, возможно, связаны с лунными фазами.

Ни одно из этих обстоятельств не помогает найти ответ на основной вопрос: почему образуются эти колоссальные стада? Напрашивается объяснение, что это — способ борьбы с хищниками, которые не в состоянии справиться с таким изобилием добычи, а в результате какое-то количество черепашек все-таки попадает в море, несмотря на стаи койотов и прочих врагов, подстерегающих их на пляже, в воздухе или в прибрежных водах.

Такая мысль приходит в голову почти всем, кто задумывается над этой проблемой. Пришла она в голову и мне, и с тех пор время от времени вновь туда наведывается. Но я всегда ее прогоняю, так как нс способен распутать этот запуганный клубок. В одной из предыдущих глав я весьма подробно рассматривал крайне сложные и тонкие моменты, определяющие для черепах необходимую численность потомства, которое они должны производить, чтобы противостоять силам, уничтожающим яйца и молодь. И только учтя все эти факторы, а также множество других, о которых я ничего не знаю, можно взвесить, выгодна ли такая стратегия, когда пожирателям яиц и молоди предлагается того и другого больше, чем они могут съесть.

К тому же вопрос об аррибаде атлантических ридлей запутывается еще и тем, что их близкие родственники, тихоокеанские ридлеи, следуют, по-видимому, прямо противоположной идее. Ридлеи восточной части Тихого океана откладывают яйца повсюду от Эквадора до Нижней Калифорнии. Самки выходят там почти на все пляжи, где только им удается выискать местечко чуть подальше от людей. Они кладут свои яйца не в одну корзину, по длине равную миле побережья, а в тысячи отдельных гнезд, разбросанных по двум тысячам миль пляжей. Было бы очень интересно узнать, действительно ли эти два столь разных стереотипа откладки выработались под воздействием потребности преодолеть опасности периода размножения, и если да, то в какой степени. Другими словами, в самом ли деле на развитие этих стереотипов влияли какие-то особые враги или комбинации врагов.

Даже если аррибада представляет собой всего лишь тактический прием, снижающий ущерб, который наносят хищники, понять ее механизм отнюдь не так просто. Для этого необходимо узнать еще очень много биологических факторов. Хищники — это ведь не просто статичная популяция вечно голодных койотов, стремящихся сожрать ровно столько яиц или черепашек, сколько им требуется для насыщения. Это лишь одна — и весьма малая — доля проблемы. Например, как, по слухам, ни многочисленны койоты Ранчо-Нуэво, они кажутся лишь жалкой горсткой по сравнению с прожорливыми ордами, которые в период вылупления молоди собираются у гнездового пляжа в море. Черепашек, которым удается преодолеть прибой, поджидают хищные рыбы. Морской окунь, морская форель и снук — большие любители черепашек, а у берега Тамаулипаса они водятся в огромных количествах. Кроме них есть еще и акулы и лютониды, которые бойко взметываются со дна, чтобы схватить чернобрюхую черепашку, плывущую от берега. Всевозможные бродяги-макрели торопятся к золотым россыпям черепашек и, наверное, следуют за ними, пока они не рассеятся по океанским просторам.

Собственно, мой вывод таков: хотя сухопутных хищников можно перенасытить с помощью множества кладок, сконцентрированных в одном месте, утоление голода прожорливых обитателей моря — дело совсем другое. Несмотря на опустошения, производимые койотами, число новорожденных ридлей, добирающихся до моря с той мили пляжа, на которой за два месяца до этого откладывала яйца аррибада, должно быть невероятно большим. Оно равно чему-то вроде 40000 х 100, то есть в море с этой мили пляжа в течение нескольких дней уходит четыре миллиона черепашек. И тут встает вопрос: не приманивает ли такое изобилие вкусной добычи столько хищных рыб, что даже это сверхъестественное скопление черепашек не в состоянии притупить их аппетит? Не знаю. Но подумать об этом стоит.

Возможно также, что аррибада теснится на пляже Ранчо-Нуэво просто потому, что туда ее загнали преследования и всяческие помехи, с которыми черепахи сталкиваются повсюду в других местах, и этот берег превратился теперь в единственный удобный гнездовой пляж. Популяция Ранчо-Нуэво может представлять собой остатки особой, характеризуемой массовыми скоплениями линии ридлей, которая в других районах полностью истреблена, хотя прежде ее ареал был гораздо шире. На побережье Мексики к северу от Тампико и к югу от Матаморос плотность населения крайне мала. Еще совсем недавно там можно было проехать сто миль, не увидев ни единого дома. Несмотря на койотов, до последнего времени которре на южном берегу Тамаулипаса грозило гораздо меньше опасностей, чем в любой другой части побережья Мексиканского залива.

В этом рассуждении есть одно слабое место — нет данных, которые указывали бы на то, что истребление черепашьей популяции заставляет оставшихся в живых черепах собираться плотными группами или что изъятие яиц и ловля самок на берегу вынуждают популяцию отыскивать более безопасный гнездовой пляж. На самом же деле, по-моему, происходит следующее: систематически истребляемая популяция в конце концов просто вымирает. Никакие преследования не побуждают черепах перебираться всем скопом куда-нибудь подальше от врагов, как это делают люди. Мне не верится, чтобы опасности, грозящие черепахам в других местах, могли сгонять огромные стада на один-единственный пляж, где откладывает яйца аррибада.

Я вовсе не отрицаю возможности того, что в прошлом ридлеи и в других местах Мексиканского залива выходили на пляж большими массами. Наоборот, так оно, вероятно, и было. Я уже упоминал, что на южном побережье Мексиканского залива можно повсюду услышать рассказы про то, как которры во множестве собираются в Монтепио на юге штата Веракрус. Но это — воспоминания о давно ушедших днях, а нынешняя «колония» в Монтепио исчерпывается горсткой разбросанных одиночных гнезд. В прошлом Монтепио почти наверное было местом аррибад. Их исчезновение, возможно, связано с ростом Мартин-Тустлы и Андрес-Тустлы — двух очаровательных городков в горах над Монтепио. Особенно вырос за последние десятилетия Андрес-Тустла. Вполне возможно, что ридлеи Монтепио нашли свой конец на стойках местных кабачков.