В океане "Тигрис"
Шрифт:
Форштаг — такелажная снасть, канат, соединяющий нос корабля и верхушку мачты. Он держит мачту, не дает ей завалиться. При соответствующей проводке на форштаге может быть поднят носовой треугольный парус — стаксель или кливер.
Ни того, ни другого на «Тигрисе» не имеется. Наш форштаг исключительно для крепежа. Но с главным парусом — гротом — у него отношения сложные.
Есть два варианта подъема грота: перед форштагом и позади. Два положения. Какое лучше?
На «Ра-1» грот был позади. Мы убедились, что это плохо: форштаг зажимает парус между собой и мачтой, мешает ему как следует надуться. Поэтому на «Ра-2» изменили проводку —
А ведь любое трение на лодке, где все держится на веревках, крайне опасно.
ХРОНИКА
10.00. Дау развернулась и направилась к нам. Мы встревожились: что еще приключилось? Но с ее палубы полетел на нашу здоровенный свежий тунец — затем и подходили, — и тигряне возликовали, особенно Герман, которому предстоит готовить обед.
11.00. Тур меня сменил, я оделся полегче — теплеет — и устроил себе туристский час. Прошелся по лодке с фотоаппаратом, поснимал Карло и Тору с их гвоздиками, Германа на кухне, Эйч-Пи, мастерящего удочку, Детлефа, который отпиливает конец обломанного бокового киля.
Норрис в хижине разбирает киноснаряжение. Норман и Детлеф взглянули на часы, встрепенулись, кинулись ловить солнце и определять координаты. Пусть выйдет не хуже, чем вчера, — вчера они сработали очень точно.
12.00. До Мадагаскара — по прямой — 2400 миль, 50–60 суток пути. Неужто наступает блаженное время, когда мы в океане обретем свободу воли и сможем идти, куда хотим? До сих пор выбора у нас не было: река, залив — мы словно еще подбираемся к выходу на оперативный простор, к линии своего истинного старта.
НЕВЕЗУЧАЯ ВАХТА
Почему-то несчастья всегда выпадают на мою долю. Впрочем, вероятно, не одному мне так кажется…
После обеда стоял у руля, вдруг раздался хруст, и левая уключина треснула вдоль. Хорошее дерево, драгоценное, красное, но, увы, очень ломкое, нас об этом предупреждали.
Молниеносно образовалась аварийная команда. Натащили клиньев и забили их между уключиной и палубными брусьями, с большим трудом приподняли весло — и Тур, стоявший у румпеля, пока мы шуровали внизу, почувствовал, что управлять теперь нелегко. Курс перестал быть стабильным, так как руль, закрепленный неподвижно, теперь работал как дополнительный киль.
Вернулся на мостик. Норман, по обыкновению тщательнейшим образом, накладывал на уключину шину, щедро расходуя клинья. Заодно он укрепил и правое весло.
Оставалось приспособить к новому режиму гуару. Точность требовалась ювелирная: чуть недоподнимешь или переопустишь — и рулить тяжело. Тору и Норрис без конца бегали на нос. «Ну, как?» — «Мало, еще». — «А сейчас?» — «Много, обратно». Время за этими экспериментами бежало незаметно, я удивлялся, чего это у меня руки отваливаются, и сообразил, что уже четыре часа я у кормила.
Возгордился, но и разозлился — и минут через двадцать попросил Тура распорядиться о смене.
Тур ахнул: «Я-то думал, ты ставишь опыт!» Ладно, согласимся, что опыт. Его результаты показали, что править не напрягаясь можно никак не более двух часов, дальнейшее
уже через силу и нежелательно.ХРОНИКА
19.00. Погода испортилась, ветер баллов на семь, качает нещадно. Пользуюсь тем, что Эйч-Пи на вахте и забыл у своего изголовья зажженную керосиновую лампу, лежу на наших двух матрасах и пишу. Тур и Карло улеглись спать, Герман храпит в углу. С потолка на меня смотрит Ксюша.
Забыл упомянуть: перед ужином состоялся примечательный разговор с Туром и Норманом. Сейчас его изложу.
ОПЯТЬ ПАРУС?!
Норман объявил, что все же намерен испытать гамбургский грот и что завтра, когда прибудем на Сирри, он с нашей помощью этим займется.
Ему бы радоваться, что грот-громадина вместе с великаном-реем плывет себе тихо-спокойно на борту дау, что вспоминают о нем все реже, что есть реальная надежда замять неудачу, — так нет, неймется ему.
Тур был настроен благодушно, в полемику ввязываться не стал, мягко заметил, что надо бы вначале испытать теперешний парус вкупе с дополнительным верхним.
Что тут испытывать, ясно, что от «носового платка» хода не будет. Тур явно предпринимал отвлекающий маневр. Однако Норман не замечал, что его щадят, и упрямо обострял ситуацию: «Хорошо, а потом поменяем теперешний на новый».
Неужели он серьезно считает, что мы в силах менять паруса на ходу?
— Норман, а как же мы успеем проверить твой грот, если собираемся пробыть на Сирри один день?
— Остановимся еще раз, например в Омане, в Маскате.
Безжалостный человек, знает, что в Оман заходить не планируем, что Тур об этом молчаливо жалеет, и сыплет соль на раны.
— Мало тебе было семнадцати дней на Бахрейне для экспериментов?
Съязвил и подумал: зря, теперь обидится. Но Норман не обиделся, а разрядился длиннющей тирадой о теории паруса. Заключил, как водится, «Саутгемптоном» и ушел довольный.
— Итак?.. — взглянул я на Тура.
— Да… Звучит все убедительно, а попробуй управься с такой махиной на нашей лодке…
ХРОНИКА
19.30. До вахты сорок минут. Приведу в порядок постель, дабы потом не возиться, и соберусь помаленьку. Отстоим с Норрисом два часа да еще два часа под утро, и ночь позади.
Основательно качает. И — тихо. Затишье перед бурей.
НОРРИС — ШУМЕР
Четвертый день пути, рассвет. Тревожные предчувствия снова нас обманули. Дежурство прошло безмятежно. Вокруг полыхали зарева, пролетело несколько самолетов, но кораблей не показывалось, и угрозы столкновения не возникало.
Норрис открыл удобный метод судовождения. Вместо того чтобы следить за компасом, картушка которого имеет солидную инерцию вращения, лучше выбрать ориентир на небе, взять его в створ с какой-либо деталью корпуса или надстроек и править на луну или на звезду.
— Патентуй, Норрис!
— Боюсь, что опоздал. Лет этак тысячи на три бы раньше…
На компас все же взглядывать приходится. Стараемся держать 70°, в надежде подойти прямо к острову Сирри. Остров, по рассказам Карло, крошечный, на нем деревня, будет шанс увидеть, как живут арабы, еще не испорченные цивилизацией. Тур полагает, что провести там денек очень даже неплохо. Отличная черта характера — из любой превратности судьбы уметь извлекать радость.