В открытом море(изд.1956)

«И я убью, – подумала Нина. – Теперь не побоюсь».

– Чеемов бы встретить, – шепнула девушка.

Нина вздрогнула и насторожилась.

– Каких чеемов?

– Не знаешь?.. Про чеемов не знаешь? О них у нас все говорят. Они даже зондерфюрера выкрали. Где-то спрятали его, потом отдали немецким собаками и собак убили.

– Почему немецким собакам? Выдумка какая-то!

– Ничего не выдумка, – обиделась рассказчица. – Зондерфюрера вчера нашли у дороги с перегрызенным горлом. Сам начальник полицаев рассказывал.

– Не может быть, чепуха! Не отдали бы они собакам! – невольно высказала вслух свои мысли Нина. – А чеемов не поймали?

– Куда там! Сами всех фрицев перестреляли. А позавчера, – зашептала девушка, – у леса столько гитлеровцев набили, что они всю ночь и утро раненых возили…

«Легенды выдумывают, – решила Нина. – Не могли три человека много гитлеровцев убить. А может, они к партизанам пробились? Вместе действовали? Как же мне им сообщить, что я так глупо попалась?»

* * *

Восьмеркин, Чижеев и Витя, в сопровождении Пунченка, только на шестую ночь двинулись в обратный путь к пещере. Каждый из них вел за собой навьюченную лошадь. В тюках были консервы, мука, шоколад, гранаты и патроны.

После удачного разгрома фашистской автоколонны и конного обоза в руки партизан попали богатые трофеи. Гитлеровцы, разбежавшиеся сначала по кустам, к утру начали скапливаться у леса. Добычу требовалось переправить поглубже в горы. Понадобился стойкий заслон. С группами заслона остались и Восьмеркин с Чижеевым. Они вместе с партизанами то неожиданно нападали на преследователей, то с боем отходили, увлекая фашистов в сторону, к узкому ущелью, где была подготовлена засада. Там партизаны дали последний бой и, оторвавшись от залегших преследователей, запутали следы и козьими тропами ушли в горы.

После пятидесятичасового бодрствования и лазания по горным кручам Чижеев с Восьмеркиным почти целые сутки отсыпались в лесной землянке.

Партизанам понравились отчаянные здоровяки-черноморцы. Желая хоть как-нибудь отблагодарить их, лесные жители надумали заменить ватники моряков флотской формой. Для Сени они без труда разыскали черные брюки и бушлат, а Восьмеркину все пришлось шить заново.

Портнихи-партизанки кое-как сняли мерку со спящего моряка, скроили ему из черного трофейного сукна подобие бушлата, огромные брюки и в восемь рук принялись шить.

Когда друзья проснулись, то перед их постелями уже лежали тщательно отутюженные брюки, а под бревенчатым потолком висели распяленные на палках бушлаты. Начищенные толченым кирпичом медные пуговицы так блестели, что от них, казалось, можно было прикурить.

– Никак для нас? – изумился Восьмеркин, видя своего размера бушлат.

– В награду за отличную регулировку, – ответил довольный произведенным эффектом Пунченок.

Повеселевшие друзья оделись и сразу как бы стали статнее и привлекательнее.

– Еще бы бескозырку да фланельку с гюйсом – прямо на парад тебя, Степа! – сказал Чижеев.

– Фу, ты… про бескозырки-то я и забыл! – досадливо хлопнул себя по лбу командир отряда, пришедший полюбоваться на моряков. – Есть у нас бескозырки! Вместе с документами убитых хранятся. От ваших же севастопольских моряков остались. Храбрые ребята, были, во весь рост на фашистов шли.

Он сам сходил в штаб и вскоре вернулся с тремя бескозырками. На ленточках Сеня прочел названия миноносцев: «Бойкий», «Способный», «Бдительный». От бескозырок словно дохнуло морем и чем-то еще до боли родным. Представились быстроходные красавцы-корабли, Севастопольский рейд, чайки в вышине и бирюзовое небо.

– Наша эскадра! – с гордостью заявил Чижеев.

Он примерил все три бескозырки. Самую большую, с золотой надписью «Бдительный», Сеня отдал Восьмеркину, себе взял бескозырку комендора с эсминца «Способный», а третью протянул Вите.

– Носи и держись бойче! – торжественно сказал он. – Юнгой будешь нашим.

Так что возвращались друзья не в стареньких ватниках, а в черной, устрашающей гитлеровцев форме моряков. Разглаженные брюки были заправлены в русские сапоги, бескозырки лихо сдвинуты на бровь, под бушлатами виднелись ножи и гранаты, а поверх бушлатов висели автоматы и сумки с запасными дисками.

Подходя к опасным местам, парни обернули копыта коней тряпками, натертыми ветошью Калужского, и, усевшись верхом, растянулись в «кильватерную колонну». Впереди всех ехал Витя на небольшом мохнатом коньке, за ним Пунченок с Сеней, а замыкающим восседал на толстоногом артиллерийском битюге Восьмеркин. Автоматы у всех были наготове.

Они спокойной рысцой прошлись по узкой проселочной дороге, выбрались на косогор, где недавно воевали с собаками, миновали балку, с ходу пересекли серую ленту приморской дороги. Здесь, не заметив ничего подозрительного, они начали подниматься в гору.

И вдруг на перевале, где тропа сворачивала влево, послышался треск, а затем шипение. Снизу внезапно взлетели три осветительные ракеты. А из кустов, как пневматические молотки, высекающие разноцветные искры, застучали автоматы.

Кони испуганно шарахнулись за скалу, и это спасло друзей. Один лишь восьмеркинский битюг захрипел, неуклюже попытался вздыбиться, но не смог и свалился на бок. Степан успел соскочить с коня.

Сеня быстро спешился и, отдав повод Пунченку, подполз к Восьмеркину, который припал за судорожно бьющимся конем.

– Куда ранен? – спросил он у Степана.

– Да никуда. Коня покалечили. Никак не могу приметить, откуда бьют.

В небо взвились новые ракеты. Друзья, мгновенно приникнув к земле, укрылись за тюками и крупом издыхающего коня. Огненные трассы с визгом прошли над ними.

– Подмогу вызывают, – заключил Сеня и неожиданно предложил Восьмеркину: – Уходи на моем белолобом, а я прикрою вас. Иначе пещеру выследят.

– Он прикроет! – возмутился Восьмеркин. – А я что, – без рук, без ног?

Он навел автомат на кусты, из которого вылетали ракеты.

– Будь человеком, Степан, – продолжал уговаривать Чижеев, приготовляя гранату. – В меня трудно попасть, я убегу.

– Мой конь пал, а не твой. Значит, мне оставаться, – с злобным упрямством заявил Восьмеркин. – И не приставай, уходи вон! Из-за тебя всех перебьют. Быстрей угоняй коня.

Восьмеркин дал две коротких очереди по кустам. Оттуда ответили продолжительными трассами.

– Ага!.. Вон вы где! – пробормотал Степан и дал еще очередь.