В память о Саре
Шрифт:
ГЛАВА 23
Той ночью Сара вновь пришла к нему.
Она стояла на краю пруда Салмон-Брук в застегнутой под горло розовой курточке, но капюшон Пыл откинут, и лицо дочери оставалось ясным и чистым. Она приоткрыла рот и высунула язык, облизывая нижнюю губу.
— Смотри, папочка, смотри! — закричала она, едва не срываясь на визг от восторга, и поехала через пруд, судорожно перебирая ногами в манере «О господи, я сейчас упаду», свойственной всем юным фигуристам, и размахивая руками, как крыльями.
Майк катился на коньках рядом с ней. Стоял чудный
— У тебя отлично получается, Сара.
— Поехали со мной.
— Я могу взять тебя за руку?
Сара задумалась.
— Ладно, — сказала она и, перебирая ногами, понеслась вперед. — Но мы должны сделать прыжок вертолетиком.
— Ты же знаешь, что я так не умею, хорошая моя.
Сара остановилась, подняла на него глаза и поправила сползшие на кончик носа очки. Сейчас, на ярком солнечном свете, каждая черточка ее лица смотрелась выпукло и объемно: ямочки на бледных ирландских щечках, синева глаз.
— Но ведь так нас будут оценивать судьи, — сказала она.
Он нахмурился, пытаясь понять, что она имеет в виду.
— По телевизору, папочка, помнишь? Мужчина и женщина катались по кругу. А потом получили очки.
— A-а, ты имеешь в виду фигуристов.
— Мужчина подхватывает женщину и держит ее в воздухе. А судьи дают им очки.
— Ага, понятно. Ну, думаю, на это я способен. Готова?
— Готова, — ответила дочка и протянула руку.
Ее маленькая ладошка напомнила ему наполненные страхом и тревогой дни, когда она лежала в реанимационном отделении для недоношенных детей Центральной клинической больницы Массачусетса, и все четыре фунта ее крошечного тельца опутывали шланги и провода хитроумного компьютерного оборудования. Тогда Сара только училась дышать самостоятельно, потому что легкие у нее еще не сформировались окончательно, а потом сражалась с инфекцией, едва не погубившей ее.
— Папочка!
— Да, хорошая моя?
— Ты невнимательный. Судьи смотрят на нас. Они хотят, чтобы ты поднял меня в воздух и подержал над головой.
Он сделал так, как она просила: поднял ее над головой, что было совсем не трудно, поскольку она весила едва сорок фунтов. Для своего возраста Сара по-прежнему была очень маленькая.
Она вытянула руки и ноги в стороны.
— Морская звезда! Теперь твоя очередь.
Он посадил Сару себе на плечи, а потом обхватил ее ноги одной рукой и прижал их к груди, а вторую руку отставил в сторону.
— Так?
— Назови, что ты делаешь, папочка!
(Гаав-гав)
— Стрелу!
Сара возразила:
— Судьям не понравится такое слово.
— А как бы ты назвала это?
— Бойцовая рыбка!
(Снова залаял Фанг: Гаав-ГАВ!)
Он открыл глаза. Комнату заливал лунный свет. Фанга на кровати не было. Майк повернул голову и увидел, что пес стоит под одним из открытых окон, выходящих на задний
двор, уткнувшись носом в сетку и принюхиваясь. Его короткий хвост вилял из стороны в сторону.Наверное, енот или еще кто-нибудь. Окна на втором этаже были распахнуты настежь, и по дому гулял сквозняк, принося с собой запахи леса.
— Фанг, ко мне!
Пес не сдвинулся с места. Майк встал, чувствуя, как исчезает из памяти лицо Сары, и быстро схватил пса за ошейник.
— Папочка!
Майк отпрянул от окна, налетел на пса и едва не упал. Испуганный Фанг вывернулся у него из рук и залаял.
Голос Сары. Это был голос Сары, и он доносился со двора.
«Я все еще сплю. Сон не окончательно выветрился у меня из головы, и воображение сыграло со мной злую шутку».
Порыв ветра всколыхнул занавески. С бешено бьющимся сердцем он опустился на колени и выглянул в окно. Над темными вершинами сосен висела полная луна, заливая неверным неоновым светом островки слежавшегося снега. Он обвел взглядом задний двор и стал ждать.
«У тебя слуховые галлюцинации. Сегодня ты столкнулся с Джоуной, тебе приснился кошмар, и…»
— Папочка, где ты?
Голос Сары. Это был голос Сары, и она звала его.
Майк нашарил в полутьме джинсы и надел их, дрожащими руками застегнул пуговицу и молнию.
— Папочка?
Он сунул босые ноги в кеды, сбежал по лестнице и влетел в гостиную. Фанг с лаем мчался за ним. Дрожащими руками Майк отпер замок раздвижной стеклянной двери, откатил ее в сторону, и пес выскочил наружу. Майк побежал по тропинке. Низко нависающие еловые лапы, ощетинившиеся иглами, и ветви деревьев закрывали луну, и по мере того как он углублялся в лес, вокруг становилось все темнее. Фанг с лаем несся скачками где-то впереди, и сухие сучья трещали под его лапами.
— Папочка, где ты?
Голос Сары, это был голос Сары. Каким-то чудом Господним она вернулась, но заблудилась в лесу, и сейчас он найдет ее и отведет в дом.
— Я здесь, Сара, здесь!
Он побежал еще быстрее, спотыкаясь на каждом шагу.
Майк остановился на опушке леса, там, где тропинка переходила в грязную проселочную дорогу, залитую лунным светом.
— Сара, я здесь, в лесу, рядом с тобой.
В верхушках деревьев засвистел ветер, раскачивая ветви. Майк ждал, что она ответит, расширенными глазами вглядываясь в тени. Ноги у него подгибались, и он безуспешно пытался проглотить комок в горле.
— Папочка?
Ее голос доносился откуда-то спереди, из чащи леса.
— Держись, Сара, я уже иду!
Майк сошел с тропинки и стал спускаться по склону. Резиновые подошвы кедов скользили по подмерзшему льду, а он думал о голосе Сары, о том, каким восхитительно спокойным и терпеливым он кажется, и это хорошо, это просто невероятно хорошо.
Здесь, у подножия, было темно, хоть глаз выколи. Земля была неровная, вся в ямах, усеянная крупными валунами, ветками и сучьями. Майк углублялся в лес, шагая быстро, но осторожно. Ветки то и дело ударяли его по лицу, а иглы впивались в голые руки. Ему показалось, что прямо впереди, в залитом лунным светом просвете между деревьями, он заметил Фанга, взбирающегося по крутому заснеженному склону.