В Пасти Льва

— Каждый осколок его сознания желает смотреть на окружающий мир, — пришла на выручку Олафсдоттр. — Его глаза дергаются в такт внутренней борьбе за обладание ими.

— Меня бы это не так раздражало, — проворчал Даушу, — если бы они хотя бы синхронно дергались. Донован! Ты осознаешь, что происходит?

Фудир сделал изрядный глоток виски.

— Конешно. — Он крякнул и утер губы рукавом. — Вы, Тени, мутузите тут друг дружку. Не хотеть в этом участвовать я.

Даушу покачал головой.

— Неужели Названные тебя не только мозгов, но и яиц лишили?

Затем, обращаясь к Гидуле, он добавил:

— Что же, больших надежд я не строил. В последнем письме Билли Чинса говорилось, что Донован разваливается на части.

— Билли Чине был предателем и лжецом, — ответил Гидула. — Я думал, он по какой-то личной причине преувеличивает.

— Послушайте, — сказал Донован, позволяя одному из страхов Внутреннего Ребенка вырваться на волю, — просто скажите мне, чего вам от меня надо; я объясню, почему ничего не выйдет, потом мы разойдемся, и я смогу вернуться домой.

— Избавься от него, — приказал Даушу, посмотрев на Равн, и начал подниматься.

— Погоди, — произнес Гидула.

— Надеешься ухватиться за сломанную соломинку? — спросил Клюв.

— Он еще может пригодиться, пусть даже и в таком состоянии; поверь, просто так бы я вмешиваться не стал. Названные наверняка боятся его до дрожи в коленках, раз устроили тот взрыв на станции.

Несколько мгновений Даушу мрачно всматривался в свое пиво, затем одним глотком опорожнил кружку до половины и отставил ее в сторону. Сжав руки в кулаки и опустив их на стол, он неохотно попытался встретиться взглядом с мечущимися глазами Донована.

— Нам нужно, чтобы ты проник в Тайный Город и убил Тайное Имя.

Глаза человека со шрамами перестали дергаться, все его личности застыли в ужасе перед подобной перспективой.

— Ха! Ну и кто здесь теперь сумасшедший?

— Эта война, — сказал Гидула, — слишком затянулась. Давно пришло время поставить в ней точку.

— Но почему мы? — спросил человек со шрамами. — Для такой задачки вам нужны самые лучшие отмычки, а не старый и ржавый молоток.

Даушу, судя по всему, был склонен согласиться, но Гидула улыбнулся, не разжимая губ.

— На то две причины, хотя они и сводятся к общему знаменателю.

В нишу просунулась голова Сороки.

— Ошуа здесь, — сказал он.

Сорока отошел и пропустил третьего участника сговора. Олафсдоттр подвинулась, освобождая новоприбывшему место на скамье.

— Есть новости? — спросил Даушу.

— Была заложена бомба, — подтвердил Ошуа их предположения. — Солдатня похожа на пчел из потревоженного улья. Значительные потери среди мирного населения. Администратор по гражданским делам встал на дыбы и требует ответов от суосвая. Военные, служба безопасности и полиция просто повсюду. Опрашивают, останавливают и обыскивают всех подряд, хотя и безрезультатно. Мое мнение таково: бомба приведена в действие смертником. Безопасникам его не найти, поскольку он превратился в розовый туман, взлетевший в небо над станцией. Суосвай не рискнет выступить ни против нас, ни против наших врагов. И в то же время он не может ничего не делать. Нас ждет представление в стиле кабуки [13] . Но чем быстрее мы уберемся с планеты, тем лучше…

13

Кабука — вид традиционного японского театра.

— Согласен, — отозвался Гидула. — Сегодняшние события показали, что лоялисты начинают к нам подбираться. Пора переходить к решительным действиям. Если мы не ударим в скорейшем времени, нас раздавят.

Ошуа дернул большим пальцем в сторону человека со шрамами.

— Это он?

— Да, это Донован, — ответила Олафсдоттр.

Лис повернулся к человеку со шрамами и постучал себя сжатым кулаком по лбу.

— Большая честь наконец-то с тобой встретиться.

Доновану даже не пришлось изображать удивление.

— Честь? Мы же пока ничего не сделали.

— Он все забыл, — сказал новоприбывшему Даушу. — Названные отняли у него память.

— Ага… Но как же тогда вы ожидаете, что он?..

— Воспоминания могут и вернуться, — произнес Гидула. — Либо ты можешь придумать другую схему. Либо…

— Либо могу научить лошадь петь?

Старик улыбнулся.

— Тоже вариант. Впрочем, возможно, нам хватит одного только его имени.

Ошуа поджал губы, но кивнул.

— Не исключено. — Он вел себя так, словно полагал, будто шансы на это и в самом деле велики.

— Дружочек акетанянин, — вздохнул Фудир. — Бедная глупый человек. Твоя друг Гидула говорить две причины для ржавый молоток в тонкий работа.

Губы Гидулы вновь изогнулись в улыбке.

— Оставь свою терранскую тарабарщину. Во-первых, ты стал символом для миллионов, когда возглавил прошлое восстание, и твоя слава еще может вернуться к тебе.

— Что?! — Вскочив со скамьи, Донован едва не опрокинул свой кубок.

Олафсдоттр опустила ладонь на его руку.

— Неужели ты забыл даже это? «Лампа зажженная воссияла вновь»? «Имена, что не были забыты, были призваны»? Разве эти отважные слова не отзываются в твоей душе?

— Ты вел последних из тех, кто еще сопротивлялся, на штурм Министерства образования, — настойчивым тоном продолжал Гидула. — А когда все было потеряно, ускользнул, хотя и был на волосок от смерти. Точнее, ускользнул бы, не предай тебя один из твоих товарищей.

«Те сны, что мы видели на Гатмандере, — сказал Педант. — Это были воспоминания, вскрытые наркотой Тедди! Если как следует пороюсь, я смогу их откопать! Уверен!»

«О! Снова все вспомнить!» — закричала Шелковистый Голос.

Губы человека со шрамами шевелились, но с них не срывалось ни единого слова. Наконец он медленно опустился обратно на свое место.

— Но тогда… — выдавил он.

Гидула наклонился над столом.

— Да. — Его голос казался чуть ли не змеиным шипением. — Да. Тебя нашли на речной отмели у восточного побережья в милях от Министерства образования.

— Что говорит нам о том, — подхватил Даушу, — что тебе известен секретный проход, ведущий из Тайного Города.

— Вполне логично, что нечто подобное существует, — пробормотала Равн.

— И секретный выход, — добавил Ошуа, — вполне может оказаться секретным входом.

— Вот и вторая причина, зачем нам может понадобиться ржавый молоток, — сказал Гидула. — Если ты проникнешь в Тайный Город во главе отряда убийц, мы сможем обезглавить змею. — Он улыбнулся этой мысли. — А обезглавив ее, ты обессмертишь свое имя.

Человек со шрамами безвольно обмяк на скамье, обуреваемый противоречивыми чувствами.