В паутине иллюзий
Шрифт:
– А у жены? У Маргариты? – Амелин ошеломленно смотрел на следователя.
– Да, у нее тоже. На этом основании возбуждено уголовное дело. Сами понимаете, ваш сын был депутатом городской думы. И обладал очень неоднозначным характером. Часто ездил без охраны, водителя, тем самым подставляя себя под удар.
– Да говорил я ему! Особенно после его конфликта с Арутюняном!
– Да, в курсе. Сейчас продолжается прокурорская проверка по депутатскому запросу вашего сына. Пока не могу сказать даже о промежуточных результатах.
– Понимаю.
– Позже вас еще вызовут на беседу к нам. Будьте к этому готовы. Да, Костя, нашел? – переключил Борин свое внимание на вошедшего сотрудника. – Спасибо. Вот, Александр Михайлович, фамилия участкового Городцов. Сергей Петрович. В том же две тысячи четвертом переведен в Москву с повышением в звании и должности.
– Пока не знаю. Да! Нашел под щеткой на лобовом стекле. – Амелин-старший достал из кармана куртки записку и протянул Борину. – Почему-то кажется, это имеет отношение к истории появления Анны в детском доме.
– Не исключаю. Видимо, кроме самой Виктории Павловны, участкового и сторожа в курсе был еще кто-то. Тут и телефон. Связаться с этим человеком не будет лишним. Возможно, тогда пропадет необходимость встречаться с Городцовым.
– Наверное. Сегодня же позвоню. Спасибо, Леонид Иванович, за помощь.
– Обращайтесь. – Борин пожал ему руку и протянул подписанный пропуск.
Уже в машине, набирая номер, указанный в записке, Амелин вдруг понял, что Борин ни словом не обмолвился о том давнем деле об исчезновении двух сестер. Это случилось впервые за все их встречи. Ему вдруг стало невыносимо больно, что он не сможет больше ни с кем поговорить о любимой женщине. О женщине, забыть которую так и не смог.
Глава 6
Виктория Павловна с досадой отодвинула от себя кипу папок. «Как сквозь землю!» – подумала она и взяла со стола мобильный.
– Руфина, зайди, – резко приказала она и отключилась, не дожидаясь ответа. Церемониться с подругой она не привыкла – подчиненное положение завхоза та приняла с первого дня работы в детском доме.
Крепкая, по-мужски плечистая и высокая, Руфина вошла в кабинет, задев плечом дверной косяк.
– Дверь закрой.
– У меня там бардак полный! Стоило уехать на неделю! Случилось что?
– Подождет твой бардак. Присядь. Помнишь Нюшу, подкидыша?
– Могла б не спрашивать. – Руфина отвела взгляд, усаживаясь на край стула.
– Да не комплексуй ты! Все мы тогда правильно сделали! Я не об этом. Ты папку с ее делом не брала? – Виктория Павловна в упор смотрела на подругу.
– На кой она мне? Да что случилось-то?
– Нет папки. Все обыскала!
– Зачем она тебе понадобилась?
– Представь, будущий ее опекун приходил. Амелин-старший. Он интересовался личным делом Нюши.
– Какой еще опекун?
– Ты хоть в курсе, что Амелин с женой погибли?
– Как?!
– Авария. С утра зашла б ко мне – знала бы! – упрекнула Виктория Павловна.
– Да меня сразу девки наши в дела втянули, потом продукты пришли, думала, после обеда заскочу. Вот. – Руфина вынула из кармана халата небольшую коробочку. – Это тебе от Софки. Ее последняя работа, единственный экземпляр. Она сейчас почти не занимается стеклом, малыш все время отнимает. Ну и карлик этот ее, Эмилио. Впрочем, муж и отец он нормальный!
Руфина усмехнулась.
– Только ростом не вышел, теще по плечо, – ответила на усмешку подруги Виктория Павловна, рассматривая фигурку лягушки из цветного стекла, которую достала из коробочки. – Ох хороша жабка! Все ж Софка твоя – талант!
– Не пойму только, в кого. Родные мать с отцом – пропойцы, дед с бабкой как в кино – свинарка и пастух!
– А Софа назло предкам в Италии, с любящим мужем, в достатке и радости. Твоя заслуга. Вот Нюше повезло меньше. С самого рождения одни несчастья. Теперь и приемных родителей потеряла. Ладно. Мне папка с ее делом очень нужна. Понять не могу, куда засунула? Если не брал никто? – Виктория Павловна опять в упор посмотрела на Руфину.
– И не смотри так на меня! Не брала! Мне позора того раза хватило! Пошла у тебя на поводу, до сих пор каюсь. У тебя все? Мне некогда. – Руфина грузно поднялась со стула.
– Ладно, не обижайся. Вечером домой зайдешь? Мишки не будет, он на вахте, отбыл вчера. – Виктория Павловна знала, что Руфина на дух не выносит ее мужа.
– Придется! Подарок-то мой сюда не потащу, не надейся, – уже спокойно сказала Руфина, открывая дверь кабинета. – Только пиццу не заказывай, уже тошнит от нее. Я вино принесу, коллекционное белое сухое. Эмилио для тебя выбирал в своем погребе,
цени!– Поняла, закажу закуску в ресторане, – рассмеялась Виктория Павловна.
«Похоже, все же Руфина взяла и выкручивается. Странно, зачем? В ней нет ничего такого!» – Виктория Павловна искренне не могла найти причину. Все, что могло бы заинтересовать подругу, она хранила дома: крестик и медкарта роженицы лежали в обувных коробках в гардеробной. Совесть проснулась? Или тут что-то другое? Нужны деньги? Вроде не бедствует, все, что Софка присылала, откладывала. На поездку в Италию ни рубля не заняла. Квартиру выкупила еще в прошлом году. С банком расплатилась полностью, это точно.
Загадки Виктория Павловна не любила. Обладая характером властным, не терпела неизвестности и ускользнувших от ее внимания ситуаций. Порой просыпалась среди ночи, обдумывая нерешенную задачу, мучилась, пытаясь заснуть снова, принимала сильное снотворное и лишь с его помощью проваливалась в глубокий сон. А утром не слышала звонка будильника. Если бы не муж, просыпавшийся в силу привычки всегда рано, Виктория Павловна частенько опаздывала бы на службу.
…Странная, как считали все, кто их знал, дружба двух очень разных девочек, Виктории Соловьевой и Руфины Грассо, началась в пятом классе. Приехавшие из столицы мать и дочь Грассо поселились в генеральском доме, что само по себе давало определенный статус. Вещи им разгружали солдаты, но никакого мужчины в генеральском чине, кто бы мог назваться мужем Марии Грассо, офицерские жены не наблюдали. Перезваниваясь друг с другом в надежде узнать хоть что-то о новых жильцах, давно сплотившийся женский коллектив решил – пытать вечером вернувшихся со службы мужей до полного прояснения ситуации. На следующий день, поняв, что информации опять нет, самая старшая из всех, генеральская вдова Нинель Яковлевна Петренко, решительно звонила в дверь новой соседке. Вид открывшей ей в одиннадцать утра заспанной женщины, явно разбуженной ее настойчивым трезвоном, привел гостью в шок – офицерские жены вставали рано, готовили мужьям завтрак, провожали на службу. Таков порядок. Спать почти до полудня считалось… невозможным. Вежливо пожелав доброго утра, не подав даже виду, что она в недоумении, Нинель Яковлевна извинилась за раннее вторжение и развернулась, чтобы уйти. Ее остановила рука, легко коснувшаяся плеча. Мелодичным голосом новая соседка попросила ее остаться. Если Нинель Яковлевну не смущает ее «неприбранный» вид и полный «раскардаш» в квартире. Нинель Яковлевна уверила, что ничуть. Пробираясь по коридору среди узлов и коробок, поддерживая за полу шелковый пеньюар, Мария Грассо изредка оглядывалась на вдову, как бы приглашая ту за собой. Нинель Яковлевна в силу возраста и грузной фигуры двигалась не так быстро и легко. Это маленькое путешествие по захламленной квартире закончилось на кухне, где Нинель Яковлевна с облегчением опустилась на венский стул. Мария уже доставала из коробки на окне турку и банку с кофе. Мед в фарфоровой чашке, печенье и конфеты на тарелочке, сахарница уже нашли свое место на овальном столе, занимающем большую часть немаленького помещения. Пока хозяйка молча варила кофе, разливала его по чашкам, Нинель Яковлевна цепким взглядом подмечала даже незначительные детали. А они удивляли. Даже настораживали. Явно антикварный буфет, его же ровесник обеденный стол, кружевная скатерть тонкой ручной вязки, небрежное, почти кощунственное отношение хозяйки к изящному немецкому фарфору наводили на мысль, что Мария Грассо живет в этой роскоши повседневно, используя вещи по назначению, а не выставляя исключительно для гостей. Мария предложила к кофе сливки и мороженое, но Нинель Яковлевна отказалась. В ароматных тонкостях напитка она не разбиралась, предпочитая краснодарский чай, простой и понятный, расфасованный и упакованный в родном крае, откуда увез много-много лет назад ее, молодую казачку, новоиспеченный муж-лейтенант.
Разговор не клеился, вопросов у вдовы было много, главный, о муже, она задать не решалась. Выпив кофе, аккуратно поставив чашку на блюдце, Нинель Яковлевна решила, что пора уходить. В этот момент где-то в другом конце коридора скрипнула дверь. «Дочь проснулась», – улыбнулась Мария и тут же кинулась к холодильнику. Дальнейшие ее действия напоминали хорошо отработанные движения танцовщицы – поворот, маленькая кастрюлька уже на плите, свист чайника и тугая струя кипятка льется в приготовленную заранее чашку, еще поворот – горячая жидкая каша в тарелке, несколько грациозных движений руками – на подносе, на льняной салфетке волшебным образом разместился завтрак.