В Питер вернутся не все

Никак Дима не мог избавиться от снисходительности по отношению к Надюхе, младшей своей подружке с детских лет, всю жизнь смотревшей на него чуть не как на бога.

– Ох, Дима... – вздохнула девушка: будто устала от непонимания, будто говорила с дефективным.

– Слушай, Надька, а давай лучше для начала поедим, а? – сменил тему Полуянов. – Хоть что-нибудь у тебя похрустеть-то имеется? А то у меня организм уже третий день на одном кофе работает.

Раньше, на заре их жизни, Надя при таком его заявлении немедленно спохватилась бы, засуетилась, стала извиняющимся голосом сетовать, что пирожки плохо поднялись. Но сейчас лишь сухо согласилась:

– Ладно. Давай перекусим.

А когда они уселись за стол – никаких разносолов, лишь куриный супчик да салат из фасоли, – Дима потребовал:

– Давай, рассказывай.

– По-моему, это тебе надо рассказывать. – Надя строго, с прищуром посмотрела ему прямо в глаза.

– И я расскажу тоже. Ох, у меня целая детективная история была...

– Я уже знаю.

– Откуда?

– Вся Москва знает. Все твои «Молвести» прочитали.

– Расскажу, расскажу.

«Может, и о Марьяне поведаю тоже – смотря по тому, насколько Надька далеко зашла в своем желании со мной расстаться».

– Только ты, – продолжил Полуянов, – будешь рассказывать первая.

– Почему это?

– Потому что я первый спросил.

– Ну ладно. У меня ведь тоже, знаешь ли, прямо настоящий детективный роман был.

– Детективный? А я думал – любовный.

– А какой же детектив нынче без любви? – с вызовом глянула на друга Надежда, и ее слова опять болезненно проскребли по душе Полуянова, снова всколыхнули его ревность.

– Давай, колись, Надюха. И рассказывай – все. Как на исповеди.

– Буду я еще перед тобой исповедоваться! – фыркнула Митрофанова.

– Ладно, не исповедывайся. Только не ври.

– А я никогда не вру. – Девушка не удержалась и добавила: – В отличие от некоторых.

– Не буду спорить, кто из нас честнее. А то мы до мамонтовых костей не кончим. Ты меня заинтриговала. Мне уже даже интересно: что у тебя там случилось? В библиотеке похитили очередные раритеты?

– Нет, не раритеты. И не в библиотеке. Там совсем другое. Не знаю, с чего начать...

– С начала, – самоуверенно подсказал Дмитрий.

– Ну ладно, – проговорила Надя. – Начало было странным. Я и думать не могла, что та случайная встреча потянет за собой такую цепь событий...

Эпилог

Прошел год.

Проводница Наташа встретила, наконец, настоящую любовь всей своей жизни. Произошло это не в вагоне, как мечталось ей в юности, а довольно тривиально: у подружки на дачке под Белоостровом.

Вячеслав (старше ее на двенадцать лет) сразу поразил Наташино воображение – своей уверенностью, спокойствием, тихим голосом и удивительными рассказами из собственной жизни. Рано овдовевший, он, бывший радист, моряк и полярник – три зимовки в Арктике, пять в Антарктиде! – теперь работал шофером. Да не простым бомбилой – благодаря совершенному знанию английского, развозил на лимузине по Питеру богатых иностранцев. Денег хватало.

Жить вместе они начали словно молодые: спустя две недели после знакомства, а через месяц Наташа уже переехала к нему. Еще спустя полгода сыграли свадьбу.

Наташа чувствовала, что любит, как никогда не любила в молодости, и счастлива, как никогда в жизни.

Однако другая ее мечта – завести ребенка – осталась пока не осуществленной. Из-за возраста рожать железнодорожнице было заказано. Усыновление паре запрещали – опять-таки не из-за юных лет обоих супругов и профессии Наташи. Но пара, кажется, нашла выход – они стали брать из детдома семилетнюю Любашу. Пока только на выходные. Девочка сперва дичилась, но теперь в них души не чает. Наталья со Славой собираются оформить над ней опекунство – тогда Любаша сможет жить с ними постоянно.

Для Елисея Ковтуна поездка в Питер стала последним его приключением и последним залетом. Спустя две недели после возвращения в столицу он скончался от передозировки.

Эльмира Мироновна Царева, вернувшись со съемок, всю свою энергию и талант посвятила больной дочери. Не дожидаясь решения вопроса о наследстве, она бросилась к знакомым артистам и режиссерам: Чулпан Хаматовой, Галине Волчек, Марку Захарову... Даже до Никиты Михалкова добралась. В итоге – о радость! – для того, чтобы профинансировать операцию ее дочери, все-таки нашелся спонсор.

Они отправились в Германию вдвоем. Старая актриса неотлучно проводила время с дочкой, сама порой удивляясь себе и своим невостребованным до сих пор запасам жертвенности и любви.

Операция прошла успешно (впрочем, врачи предпочитают осторожно говорить о «временной ремиссии»), и на днях Царева вместе с Ириной возвращаются в Москву.

Кряжин после гибели Волочковской (и Прокопенко) опять сорвался, запил. Спасло его лишь то, что генпродюсер компании, что снимала «Невозможно оторваться», не мог позволить себе потерять в разгаре съемок еще одного актера. Он направил к Николе настоящую спасательную экспедицию. Кряжин был вытрезвлен, закодирован и доставлен на съемочную площадку. Сыграл, как шептались за его спиной, вполноги, вполглаза, вполнакала – но сыграл...

Благодаря сложным интригам Старообрядцева и его бесчисленным связям в кинематографическом мире, должность режиссера-постановщика «Невозможно оторваться» досталась-таки ему. Впрочем, гораздо большую роль в его утверждении сыграло то, что летом, в разгар съемочного сезона, генеральному продюсеру так и не удалось найти Прокопенко более достойную замену.

Фильм был закончен. Волочковскую и Марьяну заменили другие актрисы, похожие на них внешне. Средние и тем паче дальние планы не потребовалось даже переснимать. Чтобы доснять «крупняки» с новыми исполнителями, уже осенью в Питер стремительным марш-броском отправилась новая киноэкспедиция – впрочем, Полуянова в нее уже не позвали.

Итак, картина была готова, но пока ее не купил ни один канал. Диме, как автору и, с позволения сказать, актеру, презентовали пару дисков с черновым (то есть без музыки, титров и студийной озвучки) монтажом фильма. Первым делом журналист отсмотрел эпизоды с собственным участием и со вздохом разочарования признался себе, что приглашение в Голливуд ему вряд ли светит.

Затем он взялся смотреть кино сначала – и на второй серии бросил. Честно говоря, получилась лажа. Холодный, тусклый и какой-то провинциально-дешевый фильм. И еще ему показалось: те эпизоды, что снимал покойный Прокопенко, все-таки вышли гораздо лучше, чем у Старообрядцева. Впрочем (когда и если кино выйдет на экраны), неискушенный зритель, не знающий перипетий съемок, эту разницу едва ли заметит.

Недавно состоялся суд. Марьяна получила, как и надеялась, по нижнему пределу: восемь лет лишения свободы.

Процесс над ней вышел громким. Его подробно освещали телевидение, радио, пресса. Впрочем, Полуянов не написал о деле больше ни единой строчки, как ни убеждал его (и даже грозил) главный редактор. Дима не хотел заново переживать события той ночи.

Журналист надеется: когда страсти утихнут, сочинит, основываясь на реальных событиях, выдуманную историю. То есть настоящий детективный роман.