В плену любви

Смотришь ли ты сейчас на нас, Всевидящая? Знаешь ли почему я, уже связав жизнь с другим мужчиной, получившая твое благословение на этот союз, сейчас говорю “да” и кладу ладонь на твое Око?

Ты ведь не позволишь этому случиться, ты знаешь, что я уже принадлежу другому!

Камень под моей рукой мигнул и налился краснотой.

* * *

На мгновение в храме повисла абсолютная тишина. Взгляды всех присутствующих скрестились на мне и Оке, которое продолжало гореть алым. Цвет опасности, крови, запрета.

Знак, что сторона пытается дать зарок, который давать не вправе.

А потом Гронгард повернулся к отцу.

— Что это значит, Луций? — было видно, как он пытается сдержаться, но голос дрожал от ярости. Под кожей волнами пробегала чешуя — черная в синеву.

— Не знаю, — медленно ответил отец, не сводя с меня тяжелого взгляда. — Но разберусь. Клянусь троном своих предков, разберусь.

Эти слова стали сигналом. Шепотки и пересуды хлынули от алтаря, как волны. Зеваки вставали на цыпочки, тыкали в меня пальцами, напирали сзади, пытаясь попасть в храм. Я возвышалась среди бушующего человеческого моря, не снимая руки с камня — пусть видят, запомнят, разнесут всем друзьям и знакомым, что Ее Высочество Рианнон уже связана узами, поэтому не вправе принять предложение принца Иравии.

— Риана, хватит! Отпусти Око, — приказал отец. — Гоните всех нафиг. Отобрать камеры у журналюг! Провести разъяснительную беседу! Где Дженкинз и его бездельники?! Пусть немедленно подготовит пресс-релиз: принц и принцесса в последний момент решили не торопиться и узнать друг друга получше перед таким ответственным шагом…

Шепот перерос в гул. Началась давка. Сотрудники СБ перекрыли выход из храма и отбирали у папарацци камеры, тщательно записывая личные данные каждого.

Зря стараются. Здесь слишком много свидетелей, причем таких, каким не заткнешь запросто рот. Предприниматели, промышленники, аристократы, министры и главы кланов. Их даже грубо обшмонать на выходе не получится, а снимать сейчас умеют все топовые модели магофонов.

Мы знали, что отец постарается все скрыть, но Дэмиан обещал: снимки Ока под моей ладонью попадут в печать, и я верила своему демону. Замять скандал и по-тихому вручить меня Хестору не получится.

Как положено послушной дочери, я убрала руку с камня и просто смотрела вниз, на бурлящее человеческое море, не скрывая торжествующей улыбки. Она одна могла бы меня выдать, но отец отдавал распоряжения, его приближенные носились, как подстреленные зайцы, пытаясь сдержать набирающий обороты скандал. Обо мне все позабыли.

Нет, не все, как выяснилось.

— Рано радуешься, — голос Хестора над ухом напоминал змеиное шипение.

Я попробовала отпрянуть, но руки принца стальным обручем сомкнулись на талии, не давая вырваться и сбежать.

— Ты все равно будешь моей. Иравия уже заплатила за тебя, принцесса. И заплатила куда больше, чем ты стоишь.

Запах его духов — тяжелый, восточный — ударил в ноздри. Но за душной смесью сандала, мускуса и пачули мне почудился иной — просто запах чужих волос и кожи. Тот самый, который я запомнила слишком хорошо, который снился в кошмарах, и я просыпалась с ощущением, что пропиталась им насквозь, а потом часами сидела в ванной, тщетно пытаясь смыть.

Горло свело от тошноты. Он? Все-таки он! Но как он выжил? Или это снова наваждение?

— Не понимаю о чем вы, — холодно сказала я. — Но эти слова доказывают, что мне очень повезло не стать вашей невестой.

— Станешь, — с угрозой пообещал он. — Я найду того, за кого ты успела выскочить замуж прошлой ночью. И убью его.

Глава 26. Неожиданный союзник

Разумеется, отец потребовал объяснений, и я с удовольствием их дала. Да, выходила замуж во время побега с Дантаром. Нет, не за Дантара, за Хопеша, он почему-то пожелал жениться на мне. Почему не рассказывала раньше? А зачем? Была уверена, что Хопеш, как и остальные садисты, мертв. Мне же сказали, что найдены останки всех четырех демонов. Неужели обманули и это чудовище еще живо? Тогда служба безопасности должна немедленно отыскать его и казнить. Нет, я понятия не имею зачем он женился и почему после этого продолжил меня насиловать вместе с друзьями, но что взять с сумасшедшего? И пожалуйста: не надо снова спрашивать, мне больно вспоминать про это — тут я начала рыдать, и допрос сам собой прекратился.

Когда я упоминала Хопеша, принца Хестора заметно перекашивало, отчего было трудно сохранять трагическую мину на лице, слишком хотелось злорадно хихикать.

— Ложь! — не выдержал в конце концов мой несостоявшийся жених. — Не было никакого обряда.

Внутри вскипела злость — такая отчаянная, что я забыла про слезы.

— Откуда вы знаете? Вас ведь там не было, Ваше Высочество.

Он вскочил и несколько мгновений нависал, сверля тяжелым взглядом. Горло перехватило от страха, но я не отводила глаз. Давай, скажи откуда ты знаешь, что эти ублюдки делали и чего не делали!

Хестор не выдержал и отвернулся первым.

— Принцесса лжет, — повторил он. — Она вышла замуж прошлой ночью.

— Принцесса Рианнон не покидала этой ночью дворца, — отрезал майор Рейгер. По его каменному лицу трудно было что-то понять, но я почувствовала, что Хестор не нравится майору почти так же сильно, как и мне, и ободрилась. Хоть какой, но союзник.

— Проверь ее окружение, вампиреныша, с которым она спит! Это должен быть кто-то из своих!

— Не учите меня делать мою работу, Ваше Высочество. Будет лучше, если вы покинете помещение.

— Если ты надеешься, что Иравия позволит себя обмануть…

— Никто не говорит об обмане, — в голосе императора зазвучали предупреждающие нотки, и принц опомнился, сообразив, что оскорблять монарха дружественной державы не самый эффективный способ добиться своего. — Я лично займусь этим делом. Но сейчас тебе действительно лучше уйти. Это, похоже, надолго.

Глаза принца сверкнули злостью, но он прошипел: “Надеюсь, ди Астар помнят о своих обязательствах”, поклонился и вышел.

Но торжествовала я недолго. Вслед за Гронгардом отец отослал и Рейгера, и мы остались в покоях одни. Я поежилась под пронзительным взглядом императора. Бойтесь своих желаний — не я ли мечтала, чтобы отец хоть раз взглянул на меня, как на живое существо. И вот теперь он смотрит… лучше бы не смотрел.

— Ты действительно хочешь убедить меня, что все это, — он презрительно отбросил в сторону листы, на которых Рейгер записывал мои показания, — правда? Еще вчера ты кричала, что Хестор Гронгард и есть тот самый Хопеш.

— Я ошиблась, — лгать ему в лицо было не просто тяжело — почти невыносимо. Отец всегда казалс непостижимым и пугающим, грозной силой, перед которой я ничтожная былинка. Как можно соврать ему и не быть уличенной?

Можно, как оказалось.

Потому что он не помнит подробностей. Когда я искала поддержки, пыталась поделиться тем, что случилось — отец не желал меня слушать. Уходил, закрывался, фыркал сквозь губу: “Надеюсь, ты понимаешь какую глупость сделала, когда сбежала из дома?” И почти убедил меня в том, что я сама виновата в случившемся. Ведь если бы не мой побег, ничего бы не было.

Ох, как же Дэмиан ругался, когда я поделилась с ним этими мыслями. Прямо руки зачесались записать за ним некоторые конструкции.

— Дерьмо это все! — подытожил он, немного спустив пар. — В том, что этот ушлепок оказался мудаком твоей вины точно нет. Кончай себя есть!

— Но…

— А твой папаша или тоже тот еще мудак, или просто психовал, что не сумел тебя нормально защитить. Но тогда он вдвойне мудак, потому что нашел на кого перекладывать.

Я беспомощно пожала плечами — слишком странно это звучало. Странно, ново и, пожалуй что… освобождающе. Словно где-то в глубине души я не могла перестать обвинять отца, а сейчас демон подтвердил, что я имею на это право.