В плену пертурбаций
Шрифт:
То был, естественно, пертурбатор. Джон-Том ожидал увидеть нечто, исполненное величия и мощи, нечто такое, по чьему виду сразу можно сказать: да, оно в состоянии изменить целый мир посредством межпространственной икоты. Он ожидал, что пертурбатор будет внушительных размеров. Что ж, по крайней мере в этом ожидания юноши сбылись. Пертурбатор занимал почти все помещение, он казался одновременно весьма тяжелым и невесомым, едва ли не воздушным.
Джон-Том никак не ожидал этого – что пертурбатор окажется настолько красив, воистину прекрасен. Он висел в застоявшемся воздухе залы и пребывал в постоянном движении: менялся, преображался, трансформировался, модифицировался, выглядел то как цепочка соединенных друг с другом додекаэдров, то как разноцветный залп фейерверка. Каждая новая форма была безупречной, совершенной, хотя существовала всего лишь несколько секунд. Вот пертурбатор
Потом возникла спираль наподобие той, какой изображают строение молекулы ДНК; она вращалась со скоростью тысячи оборотов в минуту и разбрасывала вокруг голубые и зеленые искры. Вот спираль исчезла, и появился световой конус, внутри которого сновали сверху вниз полосы различных цветов; достигая вершины, они вырывались наружу и взлетали в воздух сгустками сочных красок. Пертурбатор то сжимался, то расширялся, то съеживался, то вспучивался и не переставал петь свою песню, аккомпанируя себе свистом, музыкой флейты и аккордами, схожими с теми, что срываются с синтезатора. Это была живая фуга цвета и звука.
– Разрази меня гром, – прошептал Мадж, – за этакое представление не жалко и бабки заплатить.
– В древних текстах, – проговорил Клотагорб, – мне попадались описания пертурбатора, но все они основывались скорее на предположениях, чем на достоверных свидетельствах. – Чувствовалось, что волшебник потрясен не меньше, нежели его спутники. – Увидеть пертурбатор воочию…
– Здорово, – произнесла Дормас. – Повесить бы такую штуку над входом в конюшни!
– Красив, но опасен, – сказал Колин. – Он не принадлежит нашему миру. Чародей, ты снова прав.
– Никак опять предсказываешь? – спросила Дормас.
– Нет. По-моему, все мы чувствуем одно и то же. Он пробыл здесь слишком долго. Ему хочется на волю.
– Он что, разумен? – поинтересовался Джон-Том.
– Мой мальчик, на свете великое множество определений разумности, равно как и бессчетное количество вариаций разума. – Клотагорб хотя и погрузился в созерцание чуда, но не настолько, чтобы забыть о происходящем и не прислушиваться к разговорам товарищей, – Дабы перечислить их все, нужен чародей, более моего сведущий в тайнах нашего ремесла. Однако я согласен с моим мохнатым другом. Пертурбатор жаждет, чтобы его освободили, жаждет покинуть свою холодную темницу и продолжить путь сквозь пространство и время.
– Как его освободишь? – хмыкнула Талея, которая умудрилась той же ладонью, какой прикрывала глаза, откинуть со лба челку. – Я что-то не вижу ни веревок, ни цепей.
– Путы видимы далеко не всегда, моя девочка, – отозвался Клотагорб с улыбкой, то бишь с той гримасой, которая заменяла черепахе улыбку. – Всякая попытка удержать пертурбатор тем способом, на который ты, как мне представляется, намекаешь, заведомо обречена на неудачу. Это все равно что пытаться загнать в бутылку звезду. Здесь требуется иной подход. Необходимо что-то крепкое и одновременно едва ощутимое, как та сила, что объединяет составляющие материи, что-то такое, через которое не сможет прорваться даже пертурбатор.
Чародей отвел лапу и теперь глядел в упор на плененное чудо. Он сейчас воспринимал пертурбатор своим особым, магическим чувством, впитывал свет и упивался красотой.
– Вы как хотите, сэр, – сказал Джон-Том, который попробовал последовать примеру волшебника, однако, к стыду своему, вынужден был не только вновь заслониться рукой от яркого света, но и отвернуться, – а я ничего не вижу.
– Точно, – поддержал Мадж, – коли тут и есть клетка, ее не различить.
– Совершенно верно, – изрек Клотагорб. – Сия клетка несубстанциальна, как злобная мысль, как здравомыслие, тонка, как грань между здоровым сном и кошмаром, и все же крепка, как воля к жизни или к смерти. Пертурбатор оказался запертым в клетке безумия, которое вдобавок питается ненавистью. Я вижу ее столь же ясно, как если бы она была из железа. Подумайте! Пертурбатор постоянно находится в движении, он непрерывно видоизменяется, однако в его действиях нет ничего нелогичного или иррационального. Каждая из Вселенных, сквозь которые он пролетает, зиждется на логике и согласованности, причем не имеет значения, насколько эта логика отличается от той, что принята у нас. Тем не менее опять-таки каждая Вселенная подвержена аберрациям, приступам нелогичности и безумия. Их пертурбатор старается избегать, что до
сих пор ему удавалось. Но в нашем мире некто заключил его в сферу помешательства, иными словами, воздвиг единственную преграду, которую не в состоянии преодолеть. Он попал в плен, но продолжает изменяться, и любое его изменение означает пертурбацию, затрагивающую структуру мироздания. Большинство перемен столь незначительно, что мы их просто не замечаем. Красный жук становится желтым. Лист, который сорвался с ветки, летит не вниз, а вверх. Человек приобретает более темный загар, или, скажем, на хвосте выдры выпадает вся шерсть. – Мадж испуганно взглянул на свой хвост. – В обычных условиях пертурбатор – весьма редкий гость в том или ином мире, вот почему его влияние остается практически незамеченным. Пертурбаторы движутся слишком быстро, чтобы их можно было различить; впрочем, побочные эффекты поддаются определению посредством магии – не всегда, но довольно часто. – Джон-Том попытался провести аналогию со своим собственным миром, но не пришел к сколько-нибудь вразумительному заключению. Если верить Клотагорбу, получается, что космические лучи – пипи пертурбатора? Да попробуйте только заикнуться об этом специалисту по теории элементарных частиц! – Вот с чем нам предстоит иметь дело. Так или иначе, мы должны разрушить клетку безумия.Джон-Том принялся рассматривать дверные проемы, тянувшиеся по периметру помещения.
– Кто же мог сотворить ее?
– Тот, кто окончательно спятил и обладает огромной колдовской силой, – ответил Клотагорб, который также обозревал проемы. – Необходимо и то, и другое.
– Чокнутый волшебник, – пробормотал Мадж. – Шикарно, ничего не скажешь. – Он передвинулся поближе к Джон-Тому. Так же поступила и Талея.
– По-вашему, я безумен?
Все резко обернулись. Тот, кто задал вопрос, появился из того же коридора, по которому пришли сюда путешественники. Он был один, однако впечатление производил весьма внушительное – высокий, приблизительно по плечо Джон-Тому, широкоплечий, словом, из таких, с кем обычно стараются не встречаться в темных переулках.
– Росомаха, – пробормотал Колин, стискивая обеими лапами рукоять сабли. – До чего здоров, мерзавец!
– И совсем выжил из ума, – прибавил Клотагорб.
Присмотревшись, Джон-Том различил в глазах росомахи нечто вроде отблеска того сияния, которое источал пертурбатор. Зверь глядел на путников в упор, но как будто не видел их, словно его зрение от болезни расфокусировалось. Он был облачен в лохмотья, которые, как можно было предположить по сохранившимся кусочкам, являлись когда-то роскошными одеждами из кожи и шелка. В одной лапе безумный колдун сжимал громадный боевой топор с четырьмя лезвиями. Джон-Том прикинул на глазок, что, пожалуй, не сумел бы даже поднять такую тяжесть, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться топором по прямому назначению.
Как ни странно, колдун не нападал. Он, казалось, что-то высматривал за спинами путешественников, присутствие которых в помещении, по-видимому, несколько его озадачило.
– Я вовсе не безумен. Меня зовут Браглоб, я величайший среди волшебников Северных рубежей и нахожусь в здравом уме и твердой памяти. – Он простер в направлении путников свободную лапу и воскликнул; – Убирайтесь прочь! Проваливайте! Оставьте меня в покое, не то пожалеете! Больше предупреждать не буду. – Он потряс над головой своим огромным топором.
Мадж спрятался за Джон-Тома, чтобы без помех наложить на тетиву стрелу – а заодно и обезопасить себя на случай возможных неприятностей.
– Я Клотагорб из Древа, – заявил чародей, делая шаг вперед, – величайший из всех волшебников на свете. Знай, что мы не можем уйти, пока не исполним то, за чем явились.
Колдун сдвинул кустистые брови. Должно быть, он пытался уяснить, о чем ему толкуют. Джон-Тому подумалось, что этот Браглоб явно спятил, но не стал от того менее опасен – скорее наоборот.
– Вы меня слышали! – взревел Браглоб. – Я хозяин пертурбатора. Я заставлю его превратить всех вас в камни! Нет, не в камни, а в червяков, которые пойдут на корм рыбам! Вы еще раскаетесь, что не послушались моего совета!
– Ты не сделаешь ничего подобного, – возразил Клотагорб, – поскольку не сможешь; иначе сделал бы давным-давно. Ты раз за разом предпринимал попытки остановить нас, однако мы все же добрались до твоего убежища. Больше ты ни на что не способен. Я не верю, что ты подчинил себе пертурбатор. Да, его можно заключить в пространственно-временную клетку, но подчинить нельзя. Раньше я думал по-другому, но когда увидел пертурбатор и тебя, понял, что ошибался, ибо он куда более изумителен, нежели представлялось, а ты, не сочти за грубость, полное ничтожество.