В плену снов

– Мамбо-джамбо [5] , – пробормотала она.

Некоторые люди способны решать кроссворды в газете «Таймс» за четыре минуты. Но только не она, вот уж никогда. Загадки. Головоломки. У нее всегда были с этим нелады.

Она услышала шум воды в радиаторе и почувствовала на шее резкий холодный сквозняк. И снова перепугалась, ощутив, как мурашки ползут по всему телу. Дверь комнаты щелкнула, приоткрылась немного и захлопнулась, потом снова открылась: щелк-щелк.

5

Мамбо-джамбо – языческий идол ряда племен Западной Африки. В переносном смысле – претендующий на многозначительность абсурд, за которым ничего не стоит.

Справа от нее послышался более громкий щелчок, зеркальная дверца гардероба медленно распахнулась. Ее сердце бешено колотилось в груди, когда она, застыв от ужаса, пристально смотрела в темноту гардероба. Металлические вешалки позванивали друг о друга, мягко и мелодично.

Вверху, на потолке, послышался скрип дерева, потом еще, словно кто-то бродил по перекрытиям. Казалось, что вся комната оживала вокруг нее.

Сэм вышла на лестничную площадку, спустилась до середины лестницы, потом остановилась и внимательно посмотрела назад, стараясь успокоиться. Она все еще слышала перезвон вешалок, как будто там играли на музыкальных треугольниках.

11

– Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. – Сэм лукаво посмотрела на Хэлен.

– Да, я поставила девятнадцать.

Длинный стол на козлах в обеденной комнате был накрыт яркой скатертью, а на ней девятнадцать бумажных тарелочек, желто-розовые салфетки и бумажные стаканчики в красно-синюю полоску. Стены украшены воздушными шариками и лентами, а на одной стене большой транспарант с надписью «С днем рождения, Ники».

– Очаровательно смотрится, не правда ли?

Голос Хэлен дрожал от волнения, и Сэм улыбнулась, довольная ею. Как хорошо, что Хэлен способна испытывать волнение от таких простых вещей. Сэм надеялась, что это чувство передается и Ники. Приятное чувство, старомодное и простое.

– Замечательно, – сказала она рассеянно, наблюдая, как Хэлен ликующе потирает руки и радуется, как ребенок.

По сути дела, она и была ребенком. Девятнадцать лет. Смешные, непокорные волосы, сильный северный акцент и куча суеверий. Во всем видит предзнаменования. Нельзя смотреть на молодую луну через стекло. Надо перевернуть деньги в своих карманах. В последний вечер месяца нужно сказать: «Серые зайцы», а поутру – «Белые кролики». Сэм немного нахмурилась. Хэлен, конечно, милая девушка, но надеюсь, она не собирается забивать Ники голову всевозможными страхами и ненужными угрызениями совести и не сделает из него чокнутого.

Вроде тех, кому снятся сны об авиакатастрофах.

Легкий ветерок коснулся ее лица, и она услышала, как ветер снова дребезжит оконными стеклами. Этот старый дом, казалось, пропускал сквозняки, как лодка, давшая течь. Она прошла по коридору, разглядывая по пути голые лестничные доски; может быть, покрытые толстым слоем пыли, они выглядели куда лучше, и следовало бы оставить все как есть. Она почувствовала запах горящих поленьев – в гостиной гудел и попыхивал разожженный камин.

Приехал Ричард, растопили камин, и вот уже дом, так пугавший ее, кажется уютным и родным, просто замечательным. Это ветер нагнал на нее страху, ветер и заработавшее отопление. Ведь дом пустовал пять лет, все здесь отсырело, поэтому он скрипит, трещит и издает странные звуки, а когда включили отопление, дерево стало просыхать. Ричард говорил ей это и раньше. Все объяснялось естественными причинами. Ну и прекрасно. А в спальне ее подвело воображение, виноваты только ветер и ее воображение да шорохи и скрипы просыхающего дома.

Она открыла дверь кухни и увидела Ричарда, сидящего за столом, на котором был разложен его разобранный дробовик. Ники стоял рядом с лицом перепачканным маслом – он полировал ружейное ложе. А Ричард прочистил шомполом сначала одно дуло, потом принялся за другое.

– Ричард, я тебя умоляю! Только не на этом столе!

Он прищурился и посмотрел на нее через каждый ствол по очереди.

– Видно, придется все это продраить заново. Очень жаль. Не понять, в чем дело.

Он налил немного масла на тряпку и принялся протирать стволы.

– Ты что, не слышал меня? Не надо на этом столе. Мы же едим на нем.

– Да все в порядке. – Какое-то мгновение он изучал спусковые крючки, потом вставил между ними жестяную баночку. – Только капельку масла.

Сэм услышала щелчок, когда он сдавил эту жестянку, и, внезапно ощутив чувство вины, прикусила губу. Семейное счастье. Вся семья вместе. В ее детстве такого никогда не было. Одна из немногих действительно важных вещей, которые вы можете дать своему ребенку. Она вытащила из стенного шкафа несколько газет и протянула, улыбаясь, Ричарду.

– Подложи снизу.

Он мельком глянул на газеты:

– Я их уже читал.

– Ричард, – сказала она укоризненно.

– Посмотри, мамочка! – Ники показывал сверкающее ружейное ложе.

– Просто замечательно, тигренок. А теперь тебе пора в ванную.

– Папочка говорит, что завтра мы сможем поохотиться, потому что у меня день рождения.

– Если будет время. Завтра у тебя довольно занятый день.

Лицо Ники сникло, и он повернулся к отцу:

– У нас ведь будет время, папочка, правда?

Ричард улыбнулся:

– Ну конечно будет. Давай-ка поцелуемся на ночь.

Сэм наблюдала, как мальчик крепко обнял отца, обвив руками его шею – простая, всеобъемлющая, простодушная любовь ребенка. Он любит отца без памяти. Она тоже любила Ричарда без памяти. Любила, обожала, гордилась им. Целых девять лет. Пока не…

– Мамочка, а ты мне расскажешь сказку, которую рассказывала вчера? Ну, как человек убил дракона, а тот дракон снова ожил, а?

– Ты что же, снова хочешь эту сказку?

– Расскажи ее снова. Да-да! Пожалуйста!

Человек убил дракона и жил себе вечно и счастливо. Жил себе вечно и счастливо после этого. Самая большая выдумка детства.

– Иди-ка и напусти ванну, тигренок, а мама сейчас придет.

Ники умчался стрелой.

– Он очень выматывается, – сказала Сэм.

– Спокойной ночи, тигренок. – Ричард опустил стволы дробовика вниз и снова налил себе в бокал виски, точно свою норму – на уровень четырех пальцев. Он поднес рюмку к крану и добавил немного воды. – Ты выглядишь замечательно, таракашка, – произнес он с нежностью. – Как вот этот джемпер на тебе.

Она на мгновение опустила глаза, вспоминая, что там на ней надето.

– Спасибо.

– Я… – Он поколебался, опустил руку в карман и вытащил оттуда небольшой пакетик. – Я… – он покраснел, – вот… принес тебе небольшой подарочек.

– Мне?

Он протянул ей маленький прямоугольный сверточек в шикарной подарочной обертке из фольги, но весь помятый и неуклюже заклеенный липкой лентой, которую ей пришлось долго отдирать ногтем. Внутри оказалась легонькая, довольно потертая кожаная коробочка. Сэм неуверенно посмотрела на Ричарда, он кивнул ей. Она приподняла крышку и увидела часы «ролекс», старого образца, в тонком прямоугольном корпусе с двумя циферблатами.