В плену у ректора
Шрифт:
Сжимал кулаки и чувствовал, как его сердце обливается кровью, сжимается от ужаса, разрывается от боли…
А потом драконы начали улетать. Просто улетать. Спокойно и мерно.
— Что происходит? — услышал он изумленный голос одного из своих магистров. Не он один приближал картинку, чтобы знать, что случилось.
— Очередная выходка Великой волшебницы! — сквозь зубы проговорил Герберт. Но по душе и телу протекла волна облегчения.
Он понятия не имел, как ей это удалось. Важно было лишь то, что она жива. А драконы улетели.
Остался лишь один. Не собирается же она… Нет, она собирается!
— Не атаковать. Она как-то приручила дракона!
Маги растерянно кивали. Усталые, они изумленно смотрели, как Эдиан летела к ним на синем драконе.
Все отшатнулись, когда дракон приземлился. Лишь Герберт кинулся к нему и поймал своего эльфа на руки, когда она не слишком ловко полезла вниз по драконьей ноге.
— Герберт, Герберт! Это так здорово! — радостно, как ребенок, лепетала она и гладила ладонью его щеку. — Летать на драконе — это так… потрясающе!
— Ты! Ты, маленькая…. Непослушная! Девчонка! — Герберт почувствовал, что на глазах набухает странная влага. Он не плакал с детства. Ах нет, с тех пор как рыдал возле тела сестры… — Как это у тебя получилось?! Что ты наделала?! Я тебя… Я тебя выпорю! Я тебя больше никуда не отпущу! Будешь сидеть под замком! Слышишь меня, будешь под замком!
— Да ладно тебе! Ты так не сделаешь! — рассмеялась неугомонная девчонка. — У меня ведь получилось! Потом расскажу, как… Но это благодаря ему! — она махнула рукой в сторону своего парня-слуги, которого Герберту хотелось придушить просто за то, что он сидел на драконе за спиной у Эдиан и обнимал ее за талию. — Слышишь, мы должны взять его в Академию без экзаменов! Я его уже хорошо обучила…
— Ладно, — сквозь зубы процедил Герберт.
…Он держал ее на руках, прижимал к себе исступленно, целовал испачканное чем-то лицо, умудрялся зарыться рукой в ее волосы.
— Я думал, что ты… что потерял тебя… — шептал он охрипшим голосом.
— Да вот она я! Ой, да поставь ты меня! Ты мне все кости переломаешь! И на нас все смотрят…!
Герберт наконец опустил ее на землю. Но не выпустил из рук. Еще долго обнимал, потом отстранился и держал ее за плечи, вглядываясь в радостное маленькое любимое личико. Говорил ей что-то, выговаривал, что рисковала собой — сам не помнил потом, что именно. Ругался, признавался в любви, почему-то просил прощения… видимо, за прошлые свои поступки. Снова обещал выпороть, а потом — отвезти на необитаемый остров, жить там с ней вдвоем и овладевать ею с утра до вечера…
А она с любовью смотрела на него снизу вверх, маленькая и непобедимая, и счастливо улыбалась.
— Все потом, — вдруг сказала она. — Сейчас… пока я не отпустила дракона, не хочешь прокатиться?
Герберт рассмеялся. За эти дни он начал испытывать к этим животным вполне понятную неприязнь. Но…
— Пожалуй, да! Только обещай мне…
Он хотел в очередной раз потребовать, чтобы она больше не убегала от него, чтоб не седлала крылатых ящеров без его присмотра, но Эдиан перебила его, мягко взяв за руку.
— Тогда полетели. Только одно перед этим, — она как-то вывернулась из-под его рук, залезла за пазуху и достала бумажный свиток. Тот самый свиток. Их брачное свидетельство.
Поднесла
ладонь к нему, и бумага вспыхнула, сгорела на секунду.— Это еще что за выходка! — зарычал Герберт. Что она опять задумала?! Захотелось взвалить девчонку на плечо, унести в свой шатер… ах да, его шатер сгорел несколько часов назад… и приступить к воспитательным мерам.
…В смысле любить ее, пока все идиотские идеи не испарятся из ее головы и сердца.
— Он нам больше не нужен, — с радостной улыбкой сказала Эдиан. — Я больше не хочу временный. Я хочу обычный, постоянный брак с тобой. Ты хочешь? Давай, Герберт, сделай мне предложение! Или не хочешь…?
Гербет не знал, смеяться ему или все же тащить ее… куда-нибудь и наказывать. Пожалуй, нет. Не так.
На глазах у всех, усмехаясь самому себе, Герберт встал на одно колено. Взял в ладони маленькую прохладную ручку Эдиан и произнес.
— Эдиан Таури Морнгейм, я люблю тебя, несносная девчонка! Ты… станешь моей женой на… постоянной основе?
— М-м-м… Я подумаю…
— Эдиан! Хватит. Я отменяю твой цирк.
— Хм… Ладно. Я тоже люблю тебя, черный ректор Герберт. Я стану твоей женой… на всю жизнь!
И бросилась ему в объятия. Герберт снова подхватил ее на руки и поцеловал. А вокруг аплодировали, кричали поздравления…
Они не слышали, поглощенные друг другом.
— Ну все, неси меня к дракону! — прошептала ему Эдиан, когда бешенный вихрь, круживший их, пошел на спад. — Давай полетаем. И да… в свадебное путешествие мы тоже полетим на драконе…
— Еще что надумала, — ответил Герберт. — Впрочем, если мне тоже понравится…
Земля медленно уходила вниз. Ветер оглушающими потоками бил в лицо. Герберт накрыл их магической защитой и крепче прижал к себе своего маленького эльфа. Здесь, на спине дракона, она была хозяйкой. Он сам ничего не понимал в драконах. Но и сейчас ему хотелось оберегать ее. Она ведь о стольких вещах не думает… Например, что можно простудиться на сквозняке в поднебесье.
Герберт уткнулся лицом в ее волосы, пахнущие свежим ветром и весной. Пахнущие счастьем. Потому что в тот момент он был совершенно, абсолютно счастлив.
Со своей невестой, которая совсем скоро снова станет его женой.
Глава 46
Спустя полтора месяца…
— Ты! Ты флиртовала с Дамбиором… ты… этот твой «слуга» обнимал тебя на драконе… — Герберт мягко похлопывал ее пониже спины, в шутку, но ревность в его голосе была самая настоящая.
Ощущение было приятным, необычным, и Эдиан не сопротивлялась. Напротив, тонкое странное возбуждение медленно сворачивалось внизу живота — особенно, когда хлопки начали превращаться в поглаживания.
Это был последний день их медового месяца. После того как король вернул Эдиан все права, наградил ее и Герберта, а заодно — всех героев «великой войны с драконами», они быстренько обвенчались и улетели в путешествие.
Кстати, Марион искренне извинился перед Эдиан, ссылаясь на то, что был дезинформирован, когда объявил на нее охоту. И вообще после всех событий он выглядел виноватым и растерянным. Извинялся и перед другими участниками произошедшего. Понимал, что Эрбин не пострадал благодаря совсем другим людям, не ему.