В плену у времени

Кэйт кивнула.

— Скажи на милость, почему ты не разбудила нас, чтобы мы все вместе это сделали?

Раздался сильнейший грохот, и от удара топоров в дальнем конце комнаты посыпались осколки стекла в оконном переплете. Пролезть через окно было легче, чем через дверь. Кэйт стала себя ругать:

— Дура, дура, дура…

Монферон подбежал к камину и сдернул со стены над ним два меча. Один протянул Питеру. Секундой позже пятеро мужчин с пылающими факелами спрыгнули с подоконника и приставили к головам пленников пистолеты.

Колеса тяжелой телеги крутились по разбитой дороге. Правил конями Сорель, двое мужчин шли впереди с горящими факелами, а двое шли сзади, охраняя пленников. Руки пленников были связаны. В холодном воздухе после вчерашнего дождя от земли поднимался призрачный туман. В тишине ночи квакали лягушки. Когда они подъезжали к Аррасу, из яблоневых садов донеслась песня соловья. Сначала путники очень испугались за свои жизни, но неизменная учтивость и спокойное отношение к происходящему Монферона несколько успокоили их. Питер держал руки Кэйт в своих руках и каждый раз, когда их глаза встречались, ободряюще улыбался. Монферон произвел большое впечатление на Питера: у маркиза крепкие нервы и великолепная интуиция, и он знал цену Сорелю. Монферон не сумел убедить Сореля в том, что причина визита английских гостей не шпионаж, а наука. И тогда он похвалил бдительность Сореля как истинного гражданина и согласился, что все поедут вместе с ним при условии, что их дело будет официально представлено властям прямо с утра.

Однако Сорель, будучи подозрительным по характеру, взял путешественников под стражу. Он немного напоминал Кэйт предводителя банды Каррика, Джо, — так же не доверял всем, даже своим людям. Пришедшие с ним мужчины добродушно и в основном с уважением обращались к ним, как к «гражданам». Все-таки маркиз де Монферон — уважаемая персона в их местности, и это не могло быстро стереться в памяти. Впрочем, Сорель вообще был очень гадким. Он сплевывал на пол, стараясь попасть на туфли Монферона, не позволил взять с собой ничего. Правда, Кэйт, пользуясь темнотой, ухитрилась спрятать в подкладке платья несколько вещичек из рюкзака.

Монферон убеждал всех, что раз Сорель действовал только по своей инициативе и не привез с собой официального приказа на арест, то власти должны будут освободить их этим же утром. Кэйт открыла было рот, чтобы рассказать мистеру Скокку о своем предвидении будущего, но сообразила, что это неподходящий момент. Тем временем Монферон стал что-то напевать.

— Меня радует, что вы сохраняете такую бодрость духа, сэр! — сказал мистер Скокк.

— Счастье, как и несчастье, во многом столь же зависит от характера человека, сколь и от фортуны…

И вот они въехали в Аррас. Монферон указал на молодое деревце, окруженное для защиты железным ограждением.

— Созерцайте, — сказал он. — Дерево Свободы. Я видел, как его сажали весной во время большого праздника. Тогда я последний раз осмелился открыто приехать в город. Мне жаль человека, который отвечает за то, чтобы это деревце выжило…

Вскоре они остановились на большой площади, со всех сторон окруженной домами во фламандском стиле. Гроза омыла небеса, бархатное небо было усеяно звездами. В ярком лунном свете можно было разглядеть расписные изогнутые фронтоны домов, а внизу — аркады, которые защищали прохожих от стихии.

Сорель исчез в узком проходе, оставив своих людей охранять арестантов. Его шаги эхом отдавались в ночи.

— Боюсь, он решил, что нас оставят дожидаться утра в подземных туннелях, — прошептал Монферон. — Умоляю, не пугайтесь, когда они поведут нас под землю. Здесь давным-давно существуют меловые рудники, и туннели под городом протянулись на многие мили. Люди хранят там сыр и вино, а теперь, похоже, и тех, кого подозревают в антиреволюционных настроениях.

— Так нас бросят в подземную тюрьму, мисс Кэйт? — спросила Ханна.

— Если это и случится, уверена, маркиз скоро нас освободит.

Питер посмотрел на отца и на Монферона.

— Нас трое против четверых, — прошептал он. — Не лучше ли, пока не поздно, попробовать сбежать?

«Пять против четверых!» хотела сказать Кэйт, но удержалась: в этих обстоятельствах не стоило критиковать Питера.

Мистер Скокк поднял связанные руки и покачал головой:

— Мы безоружны… Шансов нет.

— Сорель будет только рад, у него появится повод застрелить нас, — сказал Монферон. — Такой поступок можно расценить как признание нашей вины. Не бойтесь, люди Арраса обладают здравым смыслом, у них добрые сердца. Когда нас доставят к властям, мы докажем свою правоту.

Кэйт обернулась к мистеру Скокку:

— Я должна, пока есть возможность, кое о чем вас спросить. У мамы Питера короткие черные волосы и челка? Вроде такой?

И она провела рукой по лбу.

— Да, — сказал озадаченный мистер Скокк.

— Пожалуй… пожалуй, лучше рассказать вам кое-что сейчас, может, больше не представится случая. Этой ночью я видела будущее. Просто поверьте мне, это правда. Я видела все так ясно, будто сама была там. Мой папа привез Питера домой. Я видела, как они приехали на ферму, и видела Питера, бегущего в объятия его мамы.

У Питера сжалось сердце, а Ханна многозначительно посмотрела на него.

— Господь услышал молитвы, — сказала она.

Мистер Скокк не знал, как ему на это реагировать.

— Прости, Кэйт, но как это возможно?

— Поверьте мне на слово. Еще никогда в жизни я не была так уверена — Питер в безопасности.

Мистер Скокк критически посмотрел на Кэйт. Она говорила так искренне и убежденно!

— Ну, значит, чем быстрее мы выберемся из этой заварухи, тем будет лучше.

Питер вздохнул. Почему бы Кэйт и правда не видеть будущее? Вскоре их высадят из телеги, но все мысли Питера о предстоящей беде вытеснила обжигающая сознание картина: он, двенадцатилетний, бежит к маме. Сколько жизней может прожить один человек? И можно ли постичь тайну времени и существования?..

Сорель вернулся не один, а с женщиной. Это была Мари. Сорель вел ее, грубо схватив за плечо одной рукой, в другой руке у него был лист бумаги. Он подвел жену к маркизу и помахал бумагой прямо перед его носом. Мари не смела поднять глаз на маркиза и отвернула распухшее от синяков лицо в сторону. Сорель что-то сказал Монферону и грубо оттолкнул жену. Маркиз побледнел. Питер и без перевода понял, что сказал Сорель. Мари дала свидетельские показания против них. Она назвала их шпионами и врагами революции.

Арестантов повели вниз по каменным ступеням лестницы. У Кэйт забилось сердце, когда она вгляделась в пугающую темноту.

Древний меловой рудник Арраса сначала показался потрясающе красивым местом. При входе в туннель были каменные колонны и сводчатые потолки, но дальше арестованные шли уже по грязной, опасно скользкой дороге, мимо стен из грубо вытесанного камня. Дважды маркиз де Монферон ударялся головой о потолок. При строительстве рудников не рассчитывали на людей его роста, и маркизу приходилось идти, наклонив голову. Арестованные едва различали дорогу, поскольку свечи из вонючего жира, стоявшие в нишах, давали очень слабый свет. Из глубины, как из склепа, поднимался холодный, влажный воздух. Они шли по лабиринту, и Кэйт испуганно подумала, что без посторонней помощи обратный путь не найти. Наконец они дошли до пещеры, вырытой в известняке. Там в углу, за металлической решеткой, стояло несколько дубовых винных бочонков. Один из охранников отпер дверь большим ржавым ключом и показал, что туда должны войти женщины. Питер в ужасе смотрел, как за ними с лязгом закрылась дверь, а Ханна и Кэйт прижались друг к другу. В пещере, по стенам которой стекала вода, могли поместиться только два человека.