В погоне за Солнцем (другой перевод)

Земля еще больше все усложняет. Ось вращения нашей планеты наклонена как у вращающегося волчка (угол склонения по отношению к плоскости орбиты вращения Земли вокруг солнца составляет 23°40’), что и определяет количество солнечного света, получаемое данной частью планеты в данное время. Но этот волчок не только вращается, также еле заметно меняется его форма, а ось колеблется (этот процесс называется нутацией), таким образом, орбита Земли и сама колеблется между круглой и вытянутой. Если бы ось не колебалась, а орбита была идеальной окружностью, тогда год делился бы равноденствиями и солнцестояниями на четыре равные части. Но ввиду эллиптичности орбиты промежуток между весенним и осенним равноденствиями в северном полушарии немного больше, чем промежуток между осенним и весенним, поскольку в январе Земля движется на 6 % быстрее, чем в июле.

Солнце проходит путь от весеннего равноденствия до летнего солнцестояния за 94 дня (округленно), еще за 92 – до осеннего равноденствия, за следующие 89 – до зимнего солнцестояния и, наконец, за 90 – опять до точки весеннего равноденствия. На высоких широтах количество получаемой в середине лета солнечной энергии может варьироваться в пределах 20 % в зависимости от того, складываются разнообразные колебания Земли или гасятся. Непонятно, но интересно.

Эта явным образом сверхъестественная сила, проявляющая себя в солнцестояниях и равноденствиях и управляющая временами года, ощущалась испокон веков и оставила самые разнообразные следы в самых разных культурах – ритуалы урожая и плодородия, огненные фестивали и приношения богам. Многие обычаи зимнего времени в Западной Европе восходят к верованиям древних римлян; римский бог урожая Сатурн повелевал землей до наступления зимы, и римляне встречали зимнее солнцестояние и грядущее наступление лета масштабным празднеством – сатурналиями, которые сопровождались раздачей даров, обменом социальными ролями (рабы бранили господ) и прочими карнавальными элементами ежегодно с 17 по 24 декабря. Римляне отмечали посев и сбор урожая принесением в жертву коня-победителя, занявшего первое место в одном из больших забегов на колесницах. Историк Макробий так объяснял эти празднества:

Ведь то, чтобы они соотносили с солнцем почти всех богов, поскольку они находятся под небом, советует [им] не пустое суеверие, но священная наука. Если же солнце является вождем и управителем светил, как представлялось древним, и оно единственное предводительствует блуждающими звездами, а пути звезд соответственно [их] могуществу устанавливают, как кажется некоторым, или знаменуют… ход человеческих дел, то необходимо, чтобы мы признали солнце, которое подчиняет себе управителей наших [дел, то есть звезды], творцом всего, что совершается вокруг нас [38] .

38

Пер. В. Звиревича.

Переход от языческих ритуалов Римской империи к сходным христианским ритуалам растянулся на несколько столетий. Это был период больших потрясений – между 235 и 284 годами н. э. узурпация власти в Риме произошла 26 раз, – и он завершился грандиозным триумфом Константина на мосту Мульвия в 312 году, объединением империи и завершением полувековой гражданской войны. Приписав победу христианскому Богу, Константин в дальнейшем сам крестился и принял ряд законов в поддержку христианства. Многие обычаи были освоены и обновлены, ведь теперь солнце и Сын Божий в народном сознании стали неразрывно связаны. Хотя в Новом Завете и нет никаких указаний на день появления Христа на свет (в ранних текстах было принято относить этот день к весне), в 354 году Либерий, епископ Рима, провозгласил днем рождения Бога-Сына 25 декабря. Преимущества празднования Рождества именно в это время были очевидны. Дионисий Бар Салиби, известный христианский богослов и писатель, отзывался об этом так:

У язычников был обычай отмечать 25 декабря рождение Солнца, в честь праздника они зажигали огни. В торжествах и весельях христиане также принимали участие. Поэтому, когда церковные власти поняли, что христиане благосклонны к этому празднику, они собрали совет и решили, что подлинное Рождество долж но праздноваться в этот день [39] .

В христианском мире Рождество постепенно вобрало в себя все прочие ритуалы, связанные с зимним солнцестоянием, частью этого же процесса стало освоение солярных образов [40] . Так, солнечные диски, изображавшиеся прежде за головами азиатских властителей, стали нимбами христианских святых [41] .

39

См.: Cambridge Medieval History. Vol. I V. Рart 1. Cambridge: Cambridge University Press, 1966. Р. 43.

40

См.: J. M. Golby and A. W. Purdue, The Making of Modern Christmas. Athens: University of Georgia Press, 1986. Р. 123–24.

41

Поначалу христианское искусство избегало нимба из-за его языческого происхождения, но с середины IV столетия Иисус Христос уже изображался в венце из солнечных лучей, подобно образу римского императора; начиная с VI века в нимбах стали изображать деву Марию и других святых, а к IX веку этот символ полностью вошел в изобразительный арсенал. Точно так же часть христиан не готова была использовать языческое слово для обозначения воскресного дня (Sunday, день солнца, в английском, Sonntag в немецком и др. – Прим. перев.), и в латиноговорящих христианских странах, а затем и в романских языках первый день недели навсегда стал принадлежать Господу – лат. dominica, фр. dimanche, исп. domingo, ит. Domenica. См.: Craig Harline, Sunday: A History of the First Day from Babylonian Times to the Super Bowl. New York: Doubleday, 2007. Р. 10, 17–24. Во времена правления Константина первый день недели почитался и язычниками и христианами за главный, а в 321 году за воскресеньем был официально закреплен священный статус.

Следом встал вопрос, в какой из дней недели следует служить литургию. Один из отцов церкви, Юстин Мученик, лапидарно объяснил императору Марку Аврелию, что христиане выбрали именно этот день для евхаристии, потому что “в так называемый день солнца все, кто обитает в городе или деревне, собираются вместе… и мы встречаемся в день солнца, потому что это первый день, в который Господь создал тьму и твердь”.

Долгое время привязка празднеств к определенным датам больше напоминала лотерею. Например, римляне не знали, когда лучше отмечать зимнее солнцестояние. Юлий Цезарь официально назначил самым коротким днем в году 25-е число. Плиний в I веке н. э. отнес его к 26 декабря, а его современник Колумелла выбрал 23-е. Турский собор в 567 году провозгласил одним праздничным циклом весь интервал от Рождества до Богоявления (6 января), и к VIII веку празднования занимали двенадцать дней, а на тринадцатый (Богоявление) начинался следующий цикл. Так образовался, пользуясь словами Рональда Хаттона, “период между зимним солнцестоянием и традиционным (римским) Новым годом, когда все политические, образовательные и коммерческие дела замирали; период мира, уединения, домашней жизни, веселья и благотворительности, сакральный в значительно более широком смысле, чем в рамках любой отдельной религии” [42] .

42

Ronald Hutton, The Pagan Religions of the Ancient British Isles. Oxford: Blackwell, 1991. Р. 36.

Несмотря на очевидное доминирование христианства, многие старые обычаи выжили. Существенный момент заключался в размахе празднеств, за которым, к тревоге представителей Церкви, терялось почитание Христа. Святой Григорий Богослов (ок. 276–374) призывал свою паству “праздновать Рождество Христово не по-земному, но премирно”, сетуя на то, что они стремятся “предаваться пированиям и пьянству, венчать преддверия домов [т. е. украшать вход]”. Еще через сто лет Аврелий Августин и папа Лев Великий вновь сочли необходимым воззвать к верующим и указать им на то, что почитать следует Христа, а не солнце; св. Патрик в своей “Исповеди” прямо провозгласил, что всякого солнцепоклонника следует проклясть на веки вечные.

Не стоит также упускать из виду, что католичество было доминирующей, но все же не единственной культурой в большей части Западной Европы. В XI веке датчане завоевали значительную часть Англии, принеся с собой Йоль, как они называли празднества в честь зимнего солнцестояния, этимологически, возможно, восходящий к “колесу” [43] . На протяжении многих веков сакральным символом северно-европейских народов было “годовое колесо” с шестью или восемью спицами либо крестом посередине, перекладины которого символизировали солнечные лучи. Северные народности, многие из которых селились на месте современного Йоркшира, возводили большие солярные колеса на вершинах холмов, а в Средние века эти колеса участвовали в процессиях, водруженные на лодки или повозки. В некоторых частях Европы вплоть до ХХ века было табуировано пользование прялкой во время зимнего солнцестояния (из-за колеса). Прялка, о которую уколола палец Спящая Красавица, может быть иллюстрацией этого суеверия, а семь гномов в таком случае могли бы символизировать семь (как тогда насчитывалось) планет – согласно средневековым воззрениям, семь верных служителей Земли.

43

Современные лингвисты находят этимологию этого слова недостаточно ясной.

Празднование летнего солнцестояния в Эльзасе (Cabinet des Estampes et des Dessins de Strasbourg. Photo Mus'ees de la Ville de Strasbourg. M. Bertola)

В одном сборнике начала XIX века нам встречаются дополнительные сведения о связи колеса и солнцестояния. Как пишут авторы, много где в Западной Европе колесо занимало центральное место в празднествах солнцестояния:

В некоторых местах колесо катают, обозначая, как солнце начинает заходить, спускаясь со своей вершины в зодиаке… мы читали, как колесо поднимали на вершину горы и скатывали оттуда; а поскольку оно было обмотано соломой, которую поджигали, издалека казалось, будто само солнце падает вниз, [и] люди воображали, что все их несчастья укатываются прочь [44] .

44

John Brand, Observations on Popular Antiquities, ed. Henry Ellis. London, 1813. Vol. I. Р. 238ff. Этот обычай вызывает в памяти знаменитые строки Эндрю Марвелла из “К стыдливой возлюбленной”: “И пусть мы солнце в небе не стреножим, / Зато пустить его галопом сможем!” (пер. Г. Кружкова), хотя они и подразумевают нечто совсем иное.

Танцы и веселье, которыми отмечалось летнее солнцестояние, также могли сопровождаться катанием колес и порой длились целый месяц [45] .

Объятые пламенем колеса часто сочетались с праздничными кострами, зажигаемыми в символическом повторении акта сотворения вселенной, – традиция как летнего, так и зимнего солнцестояния. Начиная как минимум с XIII века традиция разжигания костров в Иванов день [46] распространилась по всей Европе, Северо-Западной Африке, Японии и даже Бразилии. В середине XIX века эмигранты из Корнуолла в Южной Австралии отмечали костром традиционный европейский праздник летнего солнцестояния 24 июня – середина зимы в южном полушарии. Вплоть до примерно того же времени люди общинами собирались в деревнях Северной Англии “и веселились вокруг огромных костров, специально для этой цели разведенных прямо на улице”. Из чего бы ни был сложен костер, он назывался bone– fire [47] , поскольку обычно такие костры складывались из костей; в одном церковном тексте с неизвестной датировкой, De festo sancti Johannis Baptistae, мы читаем:

45

День св. Витта, культ которого вытеснил в некоторых странах культ солнечного божества, выпадает на 15 июня, близко к летнему солнцестоянию. В 1370 году в Германии, преимущественно в долине Рейна, разразилась эпидемия хореи, при которой больных сотрясают непроизвольные конвульсии. Их ужасное кривляние до такой степени напоминало ежегодное веселье, что это неврологическое расстройство стало известно под именем пляски св. Витта.

46

Традиционное название праздника летнего солнцестояния в Восточной Европе и на славянских территориях, в том числе в России. – Прим. перев.

47

От англ. bone – кость.

В почитание св. Иоанна люди возвращались домой и складывали три вида костров: одни только из костей и никакого дерева – их называли костяные костры; другие только из дерева, без всяких костей, – их называли древесные костры, люди могли сидеть и бдить возле них; а третьи из дерева и костей, и назывались они кострами св. Иоанна [48] .

День летнего солнцестояния был волшебным событием и в сравнении с зимним служил поводом для значительно большего числа разных суеверий. Шекспир, вдохновленный весельем и дурачествами этого дня, избрал его как время действия для своей пьесы “Сон в летнюю ночь”. Норвежские судебные архивы изобилуют историями о ведьмах, подкрепившихся домашним элем и летающих в ночь накануне солнцестояния верхом на котах [49] , а в России, Белоруссии и на Украине считалось, что обнаженные дьяволицы вылетают в небо из печных труб. Британец и большой оригинал Фрэнсис Гроуз, сначала драгунский офицер, а впоследствии художник и собиратель древностей, писал: “К незамужней девице в канун солнцестояния, которая в полночь расстелит чистое полотно, и расставит на нем хлеб, сыр и кувшин эля, и сама сядет, будто собравшись отужинать, и не забудет оставить открытой входную дверь, придет ее будущий жених, выпьет за нее с поклоном, затем вновь наполнит стакан, оставит его на столе и с поклоном удалится” [50] . Гроуз также добавляет, что если поститься в канун солнцестояния, а потом сесть на ступенях церкви в полночь, то можно увидеть духи прихожан, умерших в этом году, которые стучатся в церковные врата. В некоторых странах праздничные костры кануна солнцестояния были призваны отогнать злых духов, поэтому на них водружали соломенных кукол, ведьминские метлы и шляпы; наступление темноты после зимнего солнцестояния всегда вызывало страх полного угасания солнца – отсюда взялось зажигание рождественского полена и свечей на Хануку (которая связана не только с солнечным, но и с лунным календарем). Традиционная кабанья голова на Рождество символизирует гаснущее солнце уходящего года, а молочный поросенок с яблоком бессмертия в зубах – молодое солнце нового, наступающего.

48

См.: The Encyclopedia of Religion, ed. Mircea Eliade et al. New York: Free Press, 1987. Vol. 14. Р. 139–40. См. также: John Matthews, The Summer Solstice. Wheaton, Ill.: Quest Books, 2002. Р. 20–21, 240–41 и 265–66.

49

Rune Blix Hagen, Midsummer Eve, In: Richard M. Golden, ed. Encyclopedia of Witchcraft. The Western Tradition. Vol. 3. Santa Barbara: K-P, ABC-CLIO, 2006. Р. 760–762.

50

Brand, Observations on Popular Antiquities. Р. 238–39.