В погоне за тьмой (в сокращении)

— Репко недавно узнали, что, когда всплыла эта сплетня про Дебру и женатого мужчину, сотрудники «Левередж» отказались помогать.

Она поджала губы, постучала пальцем по столу:

— Это не совсем так.

— Мисс Стоукс, по-моему, это может быть либо так, либо не так. Без «не совсем».

— Вы должны понять. Дебра, будучи новичком, ходила почти на все встречи с клиентами. Полицейские хотели встретиться с этими людьми. Наши клиенты — люди, которые живут под пристальным взглядом публики, а тут еще полицейские с расспросами про девушку, которую наши клиенты и не запомнили толком. Сам факт расспросов их недоброжелатели могли бы использовать против них.

— Велось расследование убийства. Приходилось задавать вопросы.

Мисс Стоукс заерзала:

— И эти вопросы были заданы. Мы просто проконсультировались с высшим руководством. И наши опасения были учтены.

— С высшим руководством? — удивился я.

— Мы обсудили ситуацию с заместителем начальника полиции Марксом. Он избавил нас от неловких ситуаций.

— Это шло от оперативников?

— Нет, речь о первичном расследовании. Маркс лично следил за тем, чтобы расследование велось тщательно.

Я смотрел на нее так пристально, что она нахмурилась:

— Мистер Коул!

— Замначальника полиции Маркс следил за расследованием?

— Да. Он один из наших клиентов.

Я попытался выдавить из себя улыбку. Сделал вид, что сердечно рад этой новости.

— Он что, собирается податься в политику?

— Он пока что в раздумьях. Мы полагаем, что, когда член городского совета Уилтс уйдет в отставку, Маркс вполне может занять его пост.

Моя улыбка стала еще шире.

— Ну разумеется!

— Так что, прошу вас, объясните мистеру и миссис Репко, что мы сотрудничали с полицией. Просто старались соблюсти конфиденциальность.

У нее снова зазвонил КПК, и теперь она нажала на кнопку, чтобы он замолчал. Эти штуки, кажется, были в «Левередж» у всех.

— Здесь все с такими ходят?

— Мы так поддерживаем связь. С одной стороны, удобно, а с другой — очень достает. Мы носим их с собой круглосуточно.

— У Дебры тоже такой был?

— Был, — сказала мисс Стоукс. — Их предоставляет фирма.

— В тот вечер он был с ней?

Она пожала плечами:

— Разумеется. Мы ими пользуемся и во время интервью.

Снова раздался звонок, но она даже не взглянула на аппарат. Она взяла меня под руку и повела к двери.

— Еще кое-что про эту сплетню. Надеюсь, это утешит родственников. Я не могу утверждать, что у Дебры не было личных отношений, но она никогда ни на что такое даже не намекала, никогда не вела себя как женщина, потерявшая голову. Ни о чем таком не говорила ни со мной, ни с другими коллегами. Я это знаю, потому что спрашивала их. И Маркс спрашивал.

Кейси Стоукс проводила меня, но не попрощалась. Я тоже не попрощался.

Все мои мысли были о Марксе.

9

В машине я просмотрел бумаги, которые мне дал мистер Репко. Среди них была квитанция, которую выдали Дарси и Мэддакс, когда вернули вещи, взятые на экспертизу. В списке фигурировали мобильный телефон и ноутбук, но КПК не было. И в доме Репко я его не видел.

Я нашел визитку Дарси, позвонил ему и спросил, был ли при Дебре обнаружен КПК.

— Это штука вроде «Блэкберри»? — Он что-то спросил не в трубку и вернулся к разговору. — Нет, ничего такого не было. Только мобильный.

— Я только что от Кейси Стоукс. В «Левередж» всем сотрудникам выдают КПК. В тот вечер Дебра пользовалась своим устройством за ужином.

— Мы нашли только мобильный. Даже не знаю, что вам сказать. Может, она просто потеряла эту штуковину?

— Погодите, Дарси! Подумайте: если «Левередж» предоставляет сотрудникам КПК, наверное, они оплачивают счета, которые выставляет компания-провайдер.

— Я понимаю, к чему вы клоните, Коул. Если бы это дело вел я, я потребовал бы от них список звонков и отправился к провайдеру, через которого она посылала электронную почту и эсэмэски. Но это не мое дело. Это дело Маркса, а он его закрыл.

— А вам известно, что Маркс — клиент «Левередж»?

Дарси молчал.

— Дарси!

— Вы что, шутите?

— Пока в «Левередж» старались от вас отделаться, они тайком вели переговоры с Марксом. Он держал их в курсе и делал все, чтобы их клиенты не попали в заголовки газет.

— Вот сукин сын.

Потом я связался с Майклом Репко. Он вспомнил, что у сестры был КПК, но где он, понятия не имел. Пообещал спросить у родителей и братьев. Пока я с ним разговаривал, позвонила Пэт Кайл. Я закончил с Майклом и переключился на Пэт.

— Ну что, я самая лучшая? — спросила она.

— Я твержу это много лет, и не только чтобы позлить твоего муженька. Ты нашла Томасо?

— Пусть злится, это ему полезно. Томасо работает с рекламным агентством «Фигг-Харрис». Фигг пытался с ним связаться и узнать, можно ли дать нам его координаты, но парень не выходит на связь. Так что мне пришлось надавить.

— Понятно. И каковы результаты?

— Вот его мобильный.

Она назвала номер телефона и адрес в Северном Голливуде. Я поблагодарил ее и позвонил Анхелю. На пятом гудке включился автоответчик. «Привет, это Энди, будущая звезда. Оставьте свои координаты, и я вам перезвоню».

Координаты я оставил, но не стал дожидаться, когда будущая звезда мне перезвонит, и отправился на север.

Около часа дня я съехал с автострады и остановился в кафе перекусить. Съев четыре тако, я свернул на тихую улочку между озером Толука и Студио-Сити. У дома с огромной верандой и вывеской «Продается» я вышел из машины. За дом вела узкая дорожка к бывшему гаражу. Туда я и направился. Гаражные ворота были заменены стеклянной дверью, занавешенной жалюзи. У входа стояли столик и несколько кресел. Я постучался.

— Анхель! Это Элвис Коул.

Анхель не отвечал. Я снова постучал, обошел гараж. Сбоку были два окна и дверь. Двор от соседей закрывал сетчатый забор, заросший бугенвиллеей.

Боковая дверь оказалась заперта, окна занавешены. Я снова вернулся к стеклянной двери и подергал за ручку. Одна створка была закрыта, но вторая поддалась. Гараж был переоборудован в студию с дешевеньким столом, телевизором и раскладным диваном. На столе лежали мобильный, бумажник, ключи. На полу — книги по актерскому мастерству и режиссуре, на стенах — киноафиши. Обстановка была скудная, но Анхель хотел показать, что это — жилище актера. Жаль только, что Анхелю больше не суждено было его увидеть. Анхель Томасо лежал ничком на диване, с окровавленной головой. На нем были футболка и шорты. Руки и ноги были залиты кровью. Кто-то написал на стене неровными алыми буквами: «У нас была любовь».