В погоне за звуком

– Поздно или нет, не мне судить. Признаюсь, было не слишком приятно, что меня столько раз номинировали и обходили стороной, ведь я много лет сотрудничал с американскими режиссерами. Поэтому я, конечно, обрадовался, когда меня все-таки наградили.

Было очень приятно, когда меня приняли в члены Национальной академии Святой Цецилии, ведь до этого в академических кругах на меня очень долго смотрели свысока.

Знаешь, премии не главное, но когда они выстраданы, то приносят большое удовлетворение. Ради творчества приходится многим пожертвовать.

И потом, сама премия – это только часть признания. К примеру, я никогда не забуду теплых слов Куинси Джонса, которыми он поздравил меня, когда я получил «Оскар» за выдающийся вклад в развитие кинематографа. Мне повезло, что уважаемые мною люди один за другим высоко оценили мое творчество.

– Церемония вручения прошла весьма эмоционально. Казалось, ты очень растроган. Расскажи, как прошли несколько дней перед награждением?

– Статуэтку мне вручал Клинт Иствуд, и он же переводил мою речь на английский. Дни перед церемонией были полны событий. Вечером накануне вручения Клинт устроил мне потрясающий сюрприз. Я участвовал в мероприятии, организованном Итальянским институтом культуры, куда Иствуд заявился неожиданно для всех, чтобы меня поздравить. Я был тронут до глубины души, ведь мы не виделись чуть ли не полвека.

Во время вручения мы с женой и одним из сыновей сидели в ложе, и сын тихонько переводил мне все, что говорил со сцены Клинт.

В первом ряду партера сидела Селин Дион. В тот вечер она должна была петь песню «Я знала, что любила тебя» под мелодию темы Деборы из «Однажды в Америке». В какой-то момент она подошла ко мне и сказала: «Маэстро! Сегодня я буду петь не голосом, а сердцем». У меня слезы навернулись на глаза. Как она пела! Я никогда не думал, что меня так тронет давно известное, много лет назад написанное произведение.

Я ждал за кулисами, пока меня вызовут на сцену. Кто-то положил руку мне на плечо, и я понял, что пора выходить. Выйдя на подмостки, я увидел, что весь зал встречает меня стоя. Я был невероятно растроган. Весь процесс был отлично организован: Академия заранее разделила мою короткую речь на пять частей и перевела, так что Клинт Иствуд мог зачитывать перевод на английский, сверяясь с телесуфлером.

Во время репетиций я был немало впечатлен точностью, с которой американцы рассчитывают время каждого выступления. Нельзя отвлечься ни на секунду, иначе запоздаешь и превысишь отведенное время. Зажигается экран телесуфлера, и по нему быстро-быстро бегут фразы, и если кто-то не поспевает, то все – за текстом уже не угнаться.

Стоит слегка сбиться, и сидящие под сценой техники начинают бесноваться. Даже если не знаешь английский, нетрудно понять, какие проклятия они призывают на твою голову.

Этот неудержимый телесуфлер приводил меня в такой ужас, что, получая «Оскар» за музыку к фильму Тарантино в две тысячи шестнадцатом, я даже на всякий случай записал всю речь на бумажку. К счастью, ограничения по времени не относятся к лауреатам премии за выдающиеся заслуги в кинематографе, так что в две тысячи седьмом мне позволили не торопиться.

В общем, мы столько репетировали, что я вроде бы не должен был разволноваться, но слова и выступление Селин и оглушительные аплодисменты зала меня погубили. Посвящая «Оскар» своей жене Марии, я просто не мог сдержаться…

Я словно оказался за монтажным столом, и перед моим внутренним взором пробежала вся жизнь, что мы провели вместе.

От нахлынувших эмоций я сел в калошу, перепутал всю речь и совершенно сбил с толку стоявшего рядом Клинта Иствуда. К счастью, в молодости он какое-то время снимался в Италии и немного понимал по-итальянски, поэтому ему удалось выкрутиться. Кое-кто из присутствующих в зале заметил наш конфуз и заулыбался. Такой вот забавный случай.

– В финальных титрах «Снайпера» (2014) Иствуд использовал отрывок из композиции «Похороны», которую ты написал для фильма шестьдесят пятого года «Возвращение Ринго». Он тебе об этом говорил?

– Да-да, помню, это была вариация на тему «сигнала отбоя» – музыки, звучащей на воинских похоронах в США. Нет, он мне не говорил, я узнал об этом позже. Мы редко общаемся.

– Благодаря фильмам Леоне публика считает вас едва ли не лучшими друзьями, но ты никогда не писал музыку к фильмам Иствуда. Как ты относишься к его творчеству?

– У него прекрасные фильмы, особенно мастерски написаны и сняты «Малышка на миллион» (2004) и «Гран Торино» (2008). Иствуд – талантливый актер и многогранный человек.

– Как же получилось, что ты никогда не писал музыку к его работам?

– Надо сказать, что Иствуд позвонил мне, когда еще только начинал пробовать себя в режиссуре, но я отказался писать для него из уважения к Серджо Леоне. Мне казалось, если я напишу музыку для фильма актера, который снимался у Леоне, я как бы предам Серджо. Теперь это звучит довольно абсурдно, но в тот момент я чувствовал именно так.

Иствуд дважды ко мне обращался, но потом понял, что меня не переубедить. Я вздохнул с облегчением, когда узнал, что он сам стал сочинять музыку… «Вот и слава богу!» – подумал я. Последний раз я видел Иствуда как раз на церемонии «Оскар» в две тысячи седьмом.

– Помимо фильма «Два мула для сестры Сары» Дона Сигела ты писал музыкальное сопровождение к еще одному фильму с Клинтом Иствудом – «На линии огня» Вольфганга Петерсена (1993).

– В этой картине антагониста Иствуда играл Джон Малкович, и фильм получил множество премий за роль второго плана. Тогда я впервые работал с Петерсеном, и наш творческий союз оказался весьма удачным: с этого фильма началась успешная карьера Вольфганга в Голливуде.

В то время я много разъезжал по работе. Мы познакомились в Лос-Анджелесе, обсудили наши идеи, а потом я вернулся в Рим и записал музыку.

Мне всегда нравилось записываться именно в Риме, и я приезжал туда при всякой возможности. Помимо моих композиций в фильме звучит и музыка Майлза Дэвиса, например, «Весь блюз». Дэвис – один из моих любимых трубачей.

Петерсен был так доволен моей работой, что предложил устроить премьеру на Берлинском кинофестивале прямо под живое сопровождение оркестра. К несчастью, из-за какой-то административной проволочки в итоге ничего не вышло. В целом мне понравилось работать над этим фильмом. Он очень ритмичный, и мне было на удивление приятно сочинять музыку к сценам драк и перестрелок. К сожалению, с тех пор наши с Петерсеном профессиональные пути не пересекались, но «Идеальный шторм» произвел на меня большое впечатление.

Знакомство с американской киноиндустрией

– Какой американский фильм стал твоим первым опытом?

– Это была картина Дона Сигела «Два мула для сестры Сары», о которой я уже упоминал. В нем снимались Ширли Маклейн – сестра Уоррена Битти, и Клинт Иствуд.

– Как сложились твои отношения с Доном Сигелом?

– Дон – превосходный режиссер, но нам почти не довелось пообщаться. Я не говорю по-английски, да и Сигел весьма неразговорчив. Диалог у нас не сложился. Он отличный режиссер и приятный человек, но у меня сложилось впечатление, что он заведомо положительно воспринимал и музыку, и все, что происходило на съемках. Возможно, так он проявлял уважение к моему творчеству, но из-за того, что он никак его не комментировал, я почувствовал себя слегка не в своей тарелке. Я не понимал, что у него на уме и как он в действительности относится к моей работе.