В поисках цели

— Вперед-перед! Давай, давай! Плыви-плыви! — покрикиваю я, плавая вокруг матери кругами — На глубину! Целлюлит растрясай! — ох, зря я это вспомнил!

Но уже поздно. До берега — не близко. Так что — а вдруг и правда растрясёт? Или потонет. Да не! Вода морская!

— Эхе, кехе…

Но наглотается — факт. На море — легкое волнение.

Ну, зато будет что вспомнить! Например — как в море мимо проплывают нетонущие какашки! — проводил я взглядом одну такую — откуда они здесь, а?! Ну нафиг эту глубину! Тут только «де» и водится. — и припустил к берегу быстрее маман.

Вернулся, пристал с советами, понял, что это глупо, поплыл просто рядом. Молча, рядом, и следя, чтобы мама просто плыла, а не шла ко дну. Это маловероятно, но нервы — штука тонкая. А я опять умудрился их задеть одним лишь словом.

Впрочем, пусть маман, вернувшись на сушу, и не прекратила зажиматься, себя стесняясь, и не перестала кидать злобные взгляды на всех окружающих осуждая и ненавидя, загорать в платье все же прекратила. Увидела на бедрах отпечаток подола! Когда целлюлит искала.

— Ну вот! А говорила, плавать не умею. — усмехнулся я, глядя на её обиженную персону.

— Александра, ты невыносима — пробормотала в ответ на это мать, устраиваясь на жёстком лежаке поудобнее.

Что, вообще-то, эти «спальные места под зонтиком», тоже стоят денег — пятьдесят рублей час! Или двести за день, что мать и плотит, арендуя сразу два.

— Ничего! В следующий раз подольше тебя по морю погоняю! — растянул я рот в белозубой улыбке, и плюхнулся в песок, рядом с лежаком.

Опять раны открылись — прошипел внутри себя, глядя на маленькую алую каплю проступившею на предпоследнем ребре. Там уже почти ничего не осталось — всё зажило! Но мои движения — слишком резкие! И то, что еще не дор конца срослось… надо завязывать прыгать в песок с разбега!

Как и изображать из себя полосатую зебру — подумал я вдобавок, но решил сегодня больше не мотать родительнице нервы своими выходками. У неё и так, не отпуск, а больница.

— Говорят, на днях опять землетрясение было — проговорил один мужичек другому, зачем-то взглянув в мою сторону, чем и привлёк к своей персоне моё внимание — Ты что-нибудь почувствовал?

— Я? Нет! А ты? — ответил ему второй, присасываюсь к минералке как к святому источнику.

Сидя с «напарником» за соседним столиком от нас с мамой, в одном из летних магазинчиков-кафе, куда мы прибыли прожечь дыру в бюджете. Следить за диетой! Проесть деньги полноценного званного обеда, заморив червячка до обеда скромным салатиком. Очень скромным. В три листочка.

— Эх…

— Не а! Два бала! Или три… Такое разве вообще ощутишь!

— Ага. А когда это было? — вновь присосался собеседник к бутылке, а я вновь вздохнул, глядя на аккуратно уложенный в самый центр тарелки «овощное рагу» по имени «убейся, или помри голодным», то есть — два листочка и укроп.

— Да пес его знает! — ответил интересующийся, и уже второй раз метнул свой взор в сторону нашего столика — Мы тогда, кажись, водку с мартинием пили!

— Ааа…

— Ага!

— Не! Ну я бы запомнил!

— Да у тебя тогда и так руки тряслись! А такую магне… маке… ма…

— Магнедуду!

— Точно! Разве что и по стакану определить можно.

— Ну или по звуку, бьющейся посуды.

— Гы-гы-гы-гы — выдали оба какой-то странный сдавленный смех, словно что-то вспоминая, и уже на пару и почти синхронно прильнули к бутылкам «Ессентуки» за номером каким-то.

Так же дружно взглянув в нашу сторону. А я так и не понял, когда листы салата исчезли из моей тарелки. Неужто они их глазами съели?!

— Плевать! Мы в отпуске!

— Точно! Смотри вон сколько симпатичных цепочек тут ходил! — подмигнул мужичек моей мамке, выпрямляя спину и выпячивая грудь, что в ответ ему принялась отчаянно хлопать ресничками и вся прям расцвела.

Правда тут же погрустнела и отвернулась, уставившись в свою тарелку с так и не тронутым салатом. Я напрягся. А затем расслабился.

— Слышала? Тебя назвали симпатичной. — указал я маме взглядом на столик с любителями водки и мартиния.

Мама вновь метнула к ним свой взор — мужичек отсалютовал бокалом — резко развернулась.

— Он женатый. — выдала, вздохнув и сморщив лицо.

— Вот блин! — вырвалось у меня, когда я заметил кольцо.

Мужик тоже его заметил, и по-быстрому попытался снять — не получилось. Оно… ну в общем, уже не снимаемое так просто. Его друг — расхохотался, глядя на ужимки приятеля с «обручем пальца», и порекомендовал использовать мыло. А я… простонал с досады — поиски тут хахаля для мамы вдруг резко усложнились.

А ведь где она потом вообще найдет себе мужика?! Еще год, два… и её такую умную уже точно никто не возьмёт. Да и сейчас то… я бы не взял. Но сейчас она еще персик, да и я еще ребенок — выгляжу так, уж точно. А потом буду подростком, а она… ну в принципе, как свалю учится куда-нибудь… или когда на пенсию выйдет..

А вообще! Какого фига я об этом парюсь? Ну не нравится — не надо. Ну не хочет, не… Ага, «по бабам бегает». Она, может быть думает я глуп и наивен, не знаю и не понимаю, но точно так же как от мужиков после любовницы воняет женскими духами, от неё частенько прет мужиками.

И я прекрасно знаю обо всех её похождениях! Не сильно частых — большую часть времени кушает работа. Но все же… какие никакие, а романы мамочка крутила. Как понимаю, в том числе с женатыми. И даже ради этих «шур» разок-другой брала отгул. Мне, не нравятся подобные оркестры. Хочется немного постоянности, но в прочем — её право.

— Ладно, мам, я поела, пойду на улице погуляю — сказал я, и вытерев губы салфеточкой, свалил из-за стола под аккомпанемент «далеко не уходи».

На что ответил «хорошо, мам!» и уже с улицы, теряясь в искусственной зелени лиан вокруг кафе, наблюдал, как к мамке подсели те двое, и она принялась с ними весело щебетать.

Арх — женщины! — выдал я беззвучно, и полез на близлежащие чахлое деревце.

Но никуда далее халявного бокала-другого сия история не вылилась. Поболтали — разошлись. Мы вернулись на пляж, мужики… кажется, пошли добирать-набирать и перебирать. Я уговорил мать не брать вновь шезлонг, ведь наша аренда как раз кончилась, а повалятся на песке, и… наш отпуск продолжился.

— Саш! — кажется, даже подскочила мать, меня будя.

А я ведь только успокоился и заснул! Эх…

— Ццц! — протянул я, прижимая палец к губам и намекая на «не пали кантору!».