В поисках единственной

— О, братец пришел! — Виталик пьяно улыбнулся, фокусируя на мне взгляд. — Женку мою не видел? Убежала ночью. Но ничего, приползет, еще пиздюлей отхватит! Ты знаешь, что она вчера учудила? Сказала, что залетела! З-а-л-е-т-е-л-а! — язык его периодами заплетался. Я с улыбкой Мефистофеля смотрел на это жалкое создание. — А от меня невозможно залететь! У меня мало активных спермиков. Не могу иметь детей. Значит, эта шваль с кем-то снюхалась! Раздвинула перед каким-то чмырем свои ножки! Шлюха! — выплюнув последнее словом, хотел схватиться за рюмку, но последнее слово, как красная тяпка на быка, я резко обхватил его голову руками и ударил об стол. Виталик взвыл, поднял голову, руки метнулись к сломленному носу, из которого текла кровь.

— Ты ахуел что ли? Жить надоело? — заверещал, как поросенок, но протрезвевший взгляд наполнился диким ужасом. Схватил его за грудки, прислонил к стене и с большим удовольствием врезал кулаком в лицо. Он схватил двумя руками мое запястье, пытался как-то увернуться от ударов. Когда на лице не осталось ничего здорового, выпустил из рук, Виталик, как тряпичная кукла, рухнул к ногам. Я с ожесточением ударил его пару раз по животу, попинал по всему телу, как футбольный мячик, не видя ничего перед собой. Он лишь поскуливал, слабо сопротивляясь ударам, чем бесил еще больше.

— Дима! — меня схватили за руки, и оттащили от лежачего Виталика. Я тяжело дышал, наблюдая, как над ним склонился внезапно появившийся Олег. Он ощупал того, помог Виталику сесть, осторожно прикоснулся к носу. Тот вскрикнул, но быстро сжал зубы. Глаза его заплыли, лицо наливалось фиолетовым оттенком, испугано обводил каждого взглядом. Борис дышал мне в затылок.

— Сломан нос, пара гематом, но жить будешь, — вынес вердикт, брат встал, направился к раковине, помыл руки. — Ты дурак? Тебе сейчас статьи не хватало! — он повернулся ко мне, смотрел сердито, даже зло. — Думай своей башкой, прежде чем делать дела!

— Убери руки! — приказал Борису. Тот неуверенно отпустил меня. Едва я склонился к Виталику, почувствовал, как сзади все напряглись, напряжение можно было пощупать руками.

— Будут спрашивать, что случилось, какой ответ придумаешь? — обманчиво ласково спросил, скалясь. Виталик хмуро на меня смотрел, молчал. — Упал, ударился, что угодно. А напишешь заяву, я тебя в порошок сотру и пущу по ветру. И мне жизни своей не будет жалко. Я за близких убить готов. Ты понял меня? — он неуверенно кивнул, внимательно прислушиваясь к моим словам. — Чтобы возле Наташи не видел! И не слышал! А если тронешь ее еще раз, вряд ли сможешь сам сидеть. Усек?

— Она меня любит, — прохрипел Виталик. Я иронично приподнял бровь.

— Разлюбит, под моим чутким руководством! Забудь ее! — встал на ноги, бросил уничтожающий взгляд на мужа Наташи, без пяти минут бывшего. Не оглядываясь ни на кого, покинул квартиру. Надо заслать Бориса, чтобы собрал ее вещи, нам с Виталиком лучше не сталкиваться на одной дорожке, особенно темной ночью.

— Ты совсем не думаешь головой, не думаешь, какие последствия могут повлечь твои поступки, — Олег сердился, мы подошли к его машине. — Тебе только и светится перед Америкой! Что если он напишет на тебя заявку? Дима, да тебя упекут за решетку, едва только взглянув на его лицо, без суда и следствия!

— Хватит причитать, как бабка на базаре! — осадил брата, вызвав этим настороженные взгляды в свою сторону. — Поехали домой, я чертовски хочу спать!

— Тебя разве не к Лене? — брат вопросительно смотрел на меня, Борис все это время молчал, только хмурил брови. Губы презрительно скривились.

— Нет, я домой, в свою койку, к родной подушке, которая всегда мне верна, — усмехнулся, открывая дверь автомобиля. Олег с Борисом переглянулись, но задавать вопросов не стали, на душевные разговоры не разводили.

Перед американским посольством было довольно многолюдно. Сжимая в руках документы, чувствовал легкое волнение. В связи с последними событиями в своей жизни, испытывал двоякое чувство по поводу возможного уезда. Мне хотелось сбежать и остаться. Но все же больше всего хотелось уехать, погрузиться в работу с головой, вытеснив из нее все мысли о несостоявшейся личной жизни. Никто не задавал и вопроса, когда поняли, что Лена исчезла из моей жизни, а я старательно обходил стороной любые разговоры, которые были мне неприятны. Еще не хотелось расстраивать людей, которые суетились, хлопотали за меня, ради того, чтобы я уехал. Это действительно шанс в жизни, уехать в Америку. Не просто в туристическую поездку, а с правом на работу, с последующей возможностью стать гражданином этой страны. И предательские мысли все чаще и чаще лезли в голову, рисуя перспективы в качестве американца. Из здания выходили люди с разными эмоциями на лице, одни победно улыбались, другие разочарованно вздыхали. Я не знал, какой финал ждет меня. Подошла моя очередь. Сдав телефон и ключи, получил талончик. Мне попалась женщина консул. Безликая. Бесполая. У нее были холодные серые глаза, бледное лицо с высокими скулами. Она взяла мои документы и бесстрастно их разглядывала.

— С какой целью едете в страну?

— С профессиональной. Повышать свой уровень знаний.

— Вы архитектор?

— А по документам не видно? — на меня бросили прищуренный взгляд. Я прикусил язык. Ехидству тут не место, тем более американцы не понимают наш юмор.

— Это ваша первая поездка за рубеж?

— Да.

— Женаты?

— А вы не желаете стать моей женой? — весело глядя на представителя власти. Консул приподняла светлые брови. Довольно долго мы смотрели друг другу в глаза. Мысленно я уже попрощался с визой за свое нахальство.

— Я замужем, — сухо она ответила.

— Вашему мужу сказочно повезло! — посочувствовал мужику. С такой холодной женщиной и под одеялами будет холодно. Она мне напоминала чем-то мороженую рыбу. Интересно рыба умеет улыбаться?

— Чем вы планируете заниматься?

— Работать. Работать. И еще раз работать.

— Вы планируете вернуться в Россию?

— Может, вы сразу откажете в визе, и не будет задавать вопросы? Сэкономите и мне и себе время, я в пушкинской печали зайду в Макдональдс и съем сочный чизбург, залью грусть пару литрами кока-колы. И буду дальше мечтать о женщине в короне с факелом в руке, — шире улыбнулся, в надежде, что выгляжу, как голливудская звезда, хотя на самом деле был раздражен глупыми вопросами. Мороженая рыба улыбнулась. Слегка, только уголки губ приподнялись. Я не поверил своим глазам. Вздрогнул от звука печати, она протянула паспорт.

— Документы вам принесет курьер.

— Оооо, — ошалевши, протянул, вставая. — Спасибо! — смущенно пробормотал, не осознавал, что сейчас произошло, и как изменилась моя жизнь за пару минут.

— Всего доброго! — теперь ее губы действительно растянулись в подобие улыбки. Я кивнул и, чуть ли танцуя, покинул посольство. Сразу же направился в больницу, надо с подружкой поделиться хорошей новостью, а то совсем нос повесила, так порадуется за меня. По дороге купил конфет, цветов, сока. Наташа лежала возле окна одна в трехместной палате, на мой приход повернула голову и слабо улыбнулась. Глаза были грустные, тоскливые, выворачивали мне всю душу наизнанку. Олег рассказал ей о перспективах в плане материнства, это был его врачебный долг, хотя я был против этой жестокой правды.

— Привет! — входя в палату, жизнерадостно направился к койке, где лежала девушка. — Я купил твои любимые конфеты, — поставил цветы в вазу, конфеты и сок из пакета переместились на тумбочку. Взял стул и сел, продолжая улыбаться, хотя скулы уже болели. — Прикинь, оказывается, мороженые рыбы умеют улыбаться.

— В смысле? — тихо спросила Наташа. Я взял ее худую руку, приложил к щеке. Холодная, белая, как ледышка. На улице жара, а подругу хочется одеть в шубу, дабы хоть немного порозовела ее кожа.