В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

Тенгизское месторождение – не единственный поставщик нефти в Каспийский трубопровод. По нему транспортируется нефть еще с одного крупного казахского месторождения Карачаганак и ряда более мелких месторождений.

Кашаган

Самое крупное месторождение нефти, открытое в мире после 1968 г., также находится в Казахстане. Супергигантское морское месторождение Кашаган расположено в 80 км от берега в северо-восточной части Каспийского шельфа. В 1997 г. группа западных компаний заключила с правительством Казахстана соглашение о разведке и освоении шельфовых месторождений Северного Каспия. В июле 2000 г. нефть нашли. Впоследствии извлекаемые запасы Кашагана были оценены в 13 млрд баррелей, что сопоставимо с запасами нефтегазоносного бассейна в Арктической низменности штата Аляска.

Из-за своего огромного потенциала Кашаган является предметом постоянных споров и разногласий между иностранными партнерами – ENI, Shell, ExxonMobil, Total, ConocoPhillips и японской Inpex, – а также между всеми ними и правительством Казахстана. Но Кашаган уникален не только своими размерами, но и своей сложностью. Потребовалась совершенно новая технология добычи для этого сложного, фрагментированного месторождения, аналогов которому нет в мире. Нефть залегает на глубине 4000–5000 м под морским дном, находится под огромным давлением и насыщена тем же ядовитым сероводородом, что и нефть на Тенгизе. После множества трудностей и отсрочек, перед лицом растущих расходов, взаимных нападок и споров, компании были вынуждены начать все заново и перераспределить роли. В результате проект будет завершен почти на 10 лет позже предполагаемого срока – первая нефть ожидается в 2013 г., а затраты на первом этапе переваливают за $40 млрд. Правительство Казахстана безусловно недовольно тем, что ему придется ждать еще несколько лет, прежде чем доходы от Кашагана потекут в его казну. Но когда Кашаган начнет давать нефть, он добавит к мировым поставкам еще 1,5 млн баррелей в день⁹.

Еще одна сделка

Казахстан заключил еще одну знаменательную сделку, на которую поначалу не обратили внимания. В 1997 г. Китайская национальная нефтегазовая корпорация (China National Petroleum Corporation – CNPC), государственная нефтяная компания, в то время малоизвестная в мире, купила контрольный пакет акций казахстанской нефтяной компании Актобемунайгаз и обязалась построить трубопровод в Китай. Появлению Китая в Казахстане не придали большого значения, а перспективы сотрудничества и строительства трубопровода были восприняты с большим скептицизмом. Почти полтора десятилетия спустя один эксперт по каспийской нефти заметил: «Как же мы ошибались».

Вместе с тем еще за несколько столетий до этого один русский географ сумел заглянуть в будущее. Он писал, что степные народы должны обратить свой взор на Восток в поисках рынков для своих природных ресурсов¹⁰.

Туркменистан и трубопроводы, которых никогда не было

С распадом Советского Союза перед мировыми энергопотребителями открылись двери, по крайней мере теоретически, к еще одному крупнейшему поставщику углеводородных ресурсов – Туркменистану. Разумеется, сразу же появились планы строительства экспортных трубопроводов, которые соединили бы Туркменистан с мировым рынком. Но проект строительства оказался не просто сложным и сопряженным с массой непредвиденных обстоятельств, но еще и оброс множеством легенд: в том числе говорили, что он является частью большой стратегии. На самом деле это была не большая стратегия, а скорее большое рискованное предприятие – игра трансконтинентального масштаба.

Туркменистан находится на юго-восточном побережье Каспия, на севере от Афганистана. В советские времена это была жестко изолированная от внешнего мира республика. В ее недрах скрыты богатейшие залежи углеводородов – нефти и природного газа. Согласно последним оценкам Туркменистан занимает четвертое место в мире по запасам природного газа. В первые годы после распада Советского Союза Туркменистану удавалось зарабатывать немного денег и обменивать газ на товары, поставляя газ в российскую трубопроводную систему точно так же, как он поставлял газ в советские времена. Это был главный источник доходов нового независимого государства. Но в 1993 г. русские неожиданно отказались от импорта. Их экономика переживала глубокий спад, и они не нуждались в туркменском газе. Туркменистан сумел удержаться на плаву – едва-едва, – продавая хлопок и скромные партии добываемой нефти.

TAP и CAOP

Вся существующая система трубопроводов Туркменистана, построенная под интегрированную советскую экономику, была направлена на север, в Россию. Было очевидно, что стране требовался альтернативный экспортный маршрут. Но, учитывая географическое положение Туркмении и ее соседей, найти приемлемый маршрут было непросто. Как выразился руководитель одной западной нефтяной компании, «из Центральной Азии нет простых путей». Проект по транспортировке газа из Туркменистана через Каспийское море в Азербайджан и затем в Европу так и не реализовался.

Была одна альтернатива, которая казалась наиболее привлекательной, но для ее воплощения в жизнь наряду с обычным набором – деньги, технические возможности и дипломатия – требовалась немалая доля политической изобретательности. Предполагаемый маршрут проходил через Афганистан и Пакистан, где часть газа должна была потребляться внутри страны, а часть сжижаться и уходить на экспорт. Остальной газ должен был идти по трубопроводу дальше на юг, в Индию. Также предполагалось построить нефтепровод протяженностью 1600 км, чтобы доставлять нефть из внутриконтинентальных месторождений Центральной Азии на азиатские рынки, минуя Иран и Персидский залив. «Афганский участок трубопровода составит всего 700 км», – оптимистично заявил руководитель одной нефтяной компании на слушаниях в конгрессе. И у этого маршрута была еще одно решающее преимущество: он казался «самым дешевым с точки зрения транспортировки нефти».

Это была отличная идея, и ею заинтересовалась компания Unocal, один из небольших американских мейджеров. Эта калифорнийская компания уже занимала прочную позицию как поставщик природного газа в Юго-Восточной Азии, и также была одним из пионеров AIOC, где ей принадлежало 10 %. Когда проект Баку – Тбилиси – Джейхан был запущен, вспоминает Джон Имле, президент Unocal: «Мы задались вопросом, что будет следующим? У Туркменистана было много газа, но все его трубопроводы шли на север, а русским газ был не нужен. Мы исходили из того, что Центральной Азии требовался выход к Индийскому океану». Unocal была настолько убеждена в потенциале задуманного, что придумала ставший знаменитым лозунг «Счастье – когда много трубопроводов».

Для Unocal туркменский проект был шансом изменить правила игры, прорваться в ряды международных супертяжеловесов. Вице-президент Unocal Марти Миллер, руководитель проекта, называл его «полетом на Луну» – самым фантастическим в портфеле перспективных проектов компании. Это была идея на $8 млрд, и, кроме того, это было «два товара по цене одного» – два трубопровода для газа и нефти. Первый получил название Трансафганского газопровода (в английской аббревиатуре TAP), второй – Центральноазиатского нефтепровода (CAOP).

Трубопроводы TAP и CAOP (последний читается как «кэп») открыли бы мировым рынкам доступ к туркменским ресурсам, а Афганистану обеспечили бы доход от транзита, который мог стать весомой альтернативой доходам от выращивания опиума. Газопровод TAP обеспечил бы развивающуюся экономику Пакистана и Индии природным газом, который, как показывали расчеты, должен быть дешевле импортного СПГ. По нефтепроводу CAOP могло поступать до миллион баррелей нефти в день с юга Туркменистана и других месторождений Центральной Азии¹¹.

Unocal хорошо понимала, что самые быстрорастущие рынки XXI в. будут находиться именно в этом регионе. Однако, в свете существующих реалий, она исходила из того, что основными рынками сбыта туркменской нефти станут Япония и Корея. Китайский рынок на тот момент был настолько незначителен, что едва ли стоил внимания. Страна всего два года назад перестала экспортировать нефть и превратилась в ее импортера. В то же время газовый проект играл на руку некоторым высокопоставленным политикам в Индии, которые надеялись, что газопровод свяжет Индию и Пакистан общими интересами, что поможет преодолеть десятилетия конфликтов и противостояния. Они называли его «газопроводом мира».