В поисках Евы

– Довлатов писал, что цинизм предполагает общее наличие идеалов, – неуклюже пошутил Александр и тут же смутился – а ну как Артур Евгеньевич обидится или решит, что собеседник похваляется своей начитанностью?

– Идеал у нас у всех один, – снова хохотнул Артур Евгеньевич (он явно был из весельчаков), но какой именно, уточнять не стал. – Всего вам хорошего. Обращайтесь если что.

«Зря только убил вечер на обзвоны! – с досадой подумал Александр, закончив разговор. – Лучше бы делом занялся».

Но сначала казалось, что разговор с детективом займет немного времени – изложить суть дела, договориться о встрече, это же недолго, минут десять-пятнадцать. А растянулось на добрых три часа.

Для того чтобы очистить ум от ненужных в данный момент мыслей и избавиться от раздражения, нет ничего лучше занятий каллиграфией. Вышивка тоже способствует отрешению и концентрации, но это более продолжительный процесс, ради пятнадцати минут и начинать не стоит, тем более что незаконченных вышивок на данный момент у Александра не было, а с новой еще определиться надо. Вышивка тренирует пальцы, позволяя держать их в форме, привычными к мелким точным движениям, но сам процесс должен и душу радовать, тогда от тренировки будет максимальная польза – сочетание полезного с приятным. Поэтому Александр весьма разборчиво, если не сказать «придирчиво», относился к выбору сюжетов.

Иероглиф «шен», обозначающий рождение, прост – одна вертикальная черта, три горизонтальные и точка слева у верхней горизонтальной. Но в этой суровой простоте и кроется величайшая сложность, ведь нарисовать идеальную картину проще, чем провести идеальную линию, одну-единственную. В картине достоинства одной детали станут скрывать недостатки другой, а в одной линии ничего ничем не скроешь.

Александр достал кисточки, растер с водой палочку туши и быстро, не сдерживая бег руки, изобразил по восемь маленьких иероглифов на восьми листах бумаги, потому что иероглифы китайские, а восьмерку в Китае считают счастливым числом. Гармония. Полюбовался на седьмой и восьмой листы (первые шесть были далеки от совершенства), а затем написал один большой иероглиф на отдельном листе. Остался доволен, как иероглифом, так и своим внутренним состоянием. Теперь можно было и о делах подумать.

Каждому – свое. Геннадий Валерианович пытался, по его выражению, «разрулить ситуацию на высшем уровне», то есть встречался с различными людьми, которые могли узнать, кто стоит за всеми происками, и как-то помочь. Адвокат Луценко хранил молчание, никак больше не напоминая Геннадию Валериановичу о себе.

Александр же думал о будущем, разрабатывал стратегию, то есть – концепцию развития клиники. Продолжать все, как есть – неправильно, потому что надо постоянно двигаться вперед. Думая о том, как можно улучшить работу клиники и повысить ее рентабельность, Александр не мог обойти вниманием операции по смене пола. При обращении пациентов такие операции в клинике «La belle Helene» делались, весь комплекс или что-то по отдельности, но. Но эти операции не были одним из основных направлений клиники, не входили в концепцию, особого внимания им не уделялось. А ведь зря! Это особенная, если так можно выразиться, услуга для особенных людей. Есть большая разница между маммопластикой у женщины, решившей улучшить свою грудь, и маммопластикой у женщины, родившейся мужчиной. Мотивы разные, психологический настрой разный, ожидания разные, суть разная – там улучшаем, а здесь создаем.

К месту подумалось, что, получив психологическое образование, Ева могла бы специализироваться на проблемах смены пола и помогать таким, как она. У нее бы получилось, потому что она коммуникабельна, любит общение и имеет личный опыт жизни «не в своем» теле и превращения этого «не своего» тела в свое. Надо бы подать ей эту мысль, не на одном же дизайне, в конце концов, белый свет клином сошелся. Психолог, если на то пошло, тоже в каком-то смысле – дизайнер. Дизайнер душ человеческих. Ну и сказал. Инженеры человеческих душ давно были, теперь вот дизайнеры появились.

С маммопластики мысли перескочили на типологизацию груди, создание которой Александр завершил в Таиланде. Эта типологизация стала второй у доктора Берга, добавившись к уже имевшейся у него типологизации ягодиц.

Где-то у Бунина Александр когда-то прочел: «Маленькие груди с озябшими, сморщившимися коричневыми сосками повисли тощими грушками, прелестными в своей бедности». Поэтично до приторности, этим и запомнилось. Бунин уделял женской груди довольно много внимания, например острые, маленькие, торчащие в разные стороны груди он называл верным признаком истеричек. Спорное утверждение, можно даже сказать – совершенно неправильное, потому что у истеричек есть только один признак, который можно назвать «верным» – это склонность устраивать истерики.

Но тем не менее при наличии аналитического ума, определенного опыта и склонности к типологизации можно сделать кое-какие выводы, исходя из формы женской груди. Менделееву его таблица периодических элементов приснилась во сне (во всяком случае, так гласит легенда). Александра озарение посетило возле лотка тайского зеленщика. Он рассматривал дары природы, выложенные яркими несимметричными пирамидами, и перебирал в памяти знакомые названия. Когда дошел до золотистожелтой папайи, понял, что пора доставать телефон и записывать, пока не забылось. Пребывание в экзотической стране, где ты еще ни разу не был, где все такое новое, необычное, интересное, всегда дарит массу ярких впечатлений, которые невозможно усвоить, осмыслить и «переварить» за раз.

Худой, суетливый, с глазами навыкате, торговец, которому явно не помешало бы проверить щитовидку, предвкушал хороший доход: известно же, что белые люди покупают все, к чему прикоснутся или хотя бы на что долго смотрят. Но Александр простоял возле его товара минут десять, если не больше, и полез в карман не за бумажником, а за телефоном и потом еще столько же оставался на месте, то и дело переводя взгляд с любовно выложенной композиции на дисплей телефона и лихорадочно нажимая на кнопки.

Закончив, Александр сунул телефон в карман шорт и повернулся, чтобы уйти, но торговец издал непередаваемый звук, в котором соединились укоризненный вздох, стон сожаления и раздраженный клекот. Пришлось купить какой-то мохнатый плод, крупный и совершенно незнакомый. Торговец удовлетворился, посветлел взглядом, залепетал что-то благопожелательное. Гулять с покупкой в руках оказалось неудобно, поэтому Александр, недолго думая, отдал мохнатый плод какому-то местному мальчишке. Тот опешил от неожиданности, а затем заулыбался и умчался прочь, явно опасаясь, что странный турист передумает. «Проще было бы заплатить торговцу, а покупку не брать, – подумал Александр, имевший привычку искать самые прагматичные решения и простые пути. – Но зато так лучше – двух человек порадовал вместо одного».

Глубокой ночью, в тишине и относительной прохладе (днем бунгало нагревалось солнцем так, что все старания кондиционеров были практически неощутимы) Александр завершил создание своей новой типологизации, поделив женщин на семь типов, исходя из формы груди. Сначала (там, возле лотка с плодами) типов получилось шестнадцать – многовато. Если, конечно, разбирать все-все нюансы, то можно дойти и до пятидесяти, но в такой типологизации сам увязнешь, не говоря уже о других. За время прогулки Александр сократил количество типов до красивой цифры двенадцать. За ужином от двенадцати осталось девять, а после полуночи типов осталось семь – minimum minimorum [12] , квинтэссенция, самое-самое, то, без чего нельзя обойтись.

12

Minimum minimorum – самое меньшее, наименьшее из возможного (лат.)

Тип первый – ямбоза, или малайское яблоко, небольшая конусовидная грудь, похожая на перевернутый колокольчик. Обладательницы такой груди необычайно тонко чувствуют жизнь и способны находить в ней не только наслаждение, но и утонченный вкус. Они все делают со вкусом – одеваются, работают, готовят, любят, живут. Элегантность – их постоянная спутница, в любом возрасте и в любых ситуациях. Они даже отношения выясняют так элегантно, что хочется сразу же им уступить. Партнеров «ямбозы» выбирают под стать себе, потому что они не любят опекать, подтягивать до своего уровня, воспитывать. Парадоксально, но факт – нелюбовь к опеке и воспитанию делает их замечательными матерями, сохраняющими приязненные отношения с детьми на протяжении всей жизни. Не только свои, но и чужие дети тянутся к этим милым женщинам, потому что всегда приятно иметь дело с человеком, который не читает нотаций, не поучает, не пытается навязать свое мнение. Детей женщины первого типа воспитывают интуитивно, стараясь больше действовать примером, чем убеждением. Семейные ценности для них не пустой звук, но они предпочитают пореже распространяться об этом. «Ямбозы» вообще не склонны к излишней откровенности и тщательно оберегают свою приватность от чужих глаз. Только самым близким, убедившись в их доброжелательном понимании, открывают женщины первого типа свой внутренний мир и то не до конца, какой-то уголок-закуток всегда останется запертым на семь замков. Пациенткам с такой грудью надо уделять максимум внимания и еще немного сверх того, потому что они могут попытаться скрыть от доктора нечто такое, что, по их мнению, ему знать необязательно. По извечному закону подлости скрытое окажется самым важным во всем анамнезе. Последний пример – интеллигентная женщина, доцент университета, попыталась скрыть факт аллергической реакции на анестетик, который ей ввели перед абортом. Александр спросил, не было ли у пациентки реакций на какие-либо препараты, та ответила отрицательно, но в глазах ее Александр уловил нечто такое, что заставило его повторить свой вопрос еще дважды. В ответ на мягко-укоризненное «но вы же понимаете, Анна Валерьевна, что бы могло произойти, если бы мы ввели вам этот же препарат», пациентка разрыдалась и сказала, что аллергическую реакцию рассматривала не как осложнение, а как некий знак свыше, что об аборте и всем, что с ним связано, предпочитает не вспоминать и так далее. Недаром профессор Труфанов повторял едва ли не на каждой лекции по пропедевтике:

– Собирайте анамнез дотошно, докапывайтесь до сути, вопросы задавайте простые, не ленитесь переспросить лишний раз.

Чудит профессор, думали студенты, это следователю надо докапываться до сути, потому что ему на допросах все врут и изворачиваются, чтобы уйти от ответственности. А пациент врачу сам все рассказывает, это же в его прямых интересах. Ага, рассказывает. «Врет, как очевидец», – говорят адвокаты. Врачам впору говорить: «Врет, как пациент».

Тип второй – персик, небольшая округлая грудь. Выбирая символ для второго типа, Александр никак не мог решить, чему отдать предпочтение – персику или гранату, но в итоге все же остановил свой выбор на персике. Обладательницы «персиков» – крайне прагматичные женщины. Может создаться впечатление, что чувства их полностью подчинены разуму, а жизнь есть не что иное, как логика плюс сознание своего долга перед обществом, помноженные на полный порядок. Может создаться, но рано или поздно подобное впечатление будет разрушено, когда корабль разумного планирования налетит на какой-нибудь риф и расколется надвое. Вырвавшиеся на свободу чувства, до этого томившиеся в наглухо запертом трюме, устроят такую бурю, что поневоле вспомнишь еврейскую пословицу «Праведный напивается раз в году, но так, что ничего не помнит». Одна из подруг студенческой поры, которую Александр, да и все остальные тоже считали донельзя спокойной и крайне уравновешенной особой (одно прозвище Флегма, производное с намеком от фамилии Флегонтова, говорило само за себя), устроила дикий, невообразимый скандал во время экзамена по общей гигиене. Флегма была отличницей, нацеленной на красный диплом (получила его в итоге), а заведующий кафедрой, неудовлетворенный ее ответом, задал кучу дополнительных вопросов и вознамерился поставить «хорошо» вместо традиционно ожидаемого «отлично». Флегма взъярилась и громоподобным голосом, периодически срывающимся на визг, выразила протест, а затем пригрозила всему составу кафедры крупными неприятностями. Собрала в одну кучу все, начиная с того, что некоторые сотрудники постоянно ведут занятия, будучи «под мухой», и заканчивая подпольным прейскурантом на сдачу экзаменов и зачетов. Много раз помянула ректора, раз пять – министерство, трижды – ОБЭП и один раз своего троюродного брата, корреспондента чего-то там очень скандального. Кафедра всем составом выпала в осадок (студенты, надо признаться, тоже), и Флегонтова получила вожделенную оценку «отлично». К заведующему через полчаса приезжала «Скорая», но ничего, обошлось без госпитализации. С Флегонтовой потом как-то резко и сразу расхотелось дружить, хотя, если вдуматься, ничего особенного ведь не произошло – обычная житейская ситуация из разряда «ты мне так, а я тебе вот так», каких пруд пруди.