В поисках героя. Часть первая

Лицо Павла покрылось маской боли и отчаяния. Он выхватил пистолет-пулемет и открыл яростный огонь по зарослям, сопровождая каждую очередь диким ревом. Его ярость была настолько велика, что он не мог владеть оружием как обычно, и очереди пропахивали листву, уходя 'в молоко'.

– Ты что? С ума сошел?
– справившийся с рвотными позывами Тарас схватил Павла за руку, когда магазин 'Кедра' опустел.
– Укры совсем рядом! Нас же услышат!
– он направил ствол оружия вниз, потихоньку вытаскивая его у потерявшего самообладание Павла из окостеневших рук.

– А мне плевать!

– Мы не можем ставить под угрозу всю операцию!

– убеждающе произнес Тарас.
– он уже далеко, нам сейчас его не достать. Надо перенести тело Андрея к нам в лагерь. Ты слышишь?
– Он потряс Павла за плечи.

– Слышу, - тихо обронил тот, приходя в себя.

Они взяли вдвоем бездыханное тело Андрея и потащили его к дороге, где с покореженной машиной возился Евгений. Этим, кстати, и объяснялось отставание Павла с Тарасом от преследовавшего Генриха Андрея - они помогали Евгению поднять съехавший в кювет и опрокинувшийся на бок микроавтобус.

Увидев, как Павел с Николаем несут своего товарища, Евгений понял: случилось что-то из ряда вон выходящее.

– Что произошло?

– Андрюха - погиб! Погиб, понимаешь? Это все проклятый десантник! Я как чувствовал!
– казалось, что Павел стонет от боли.

– Доигрались! Едем быстро в лагерь! Все! И прошу запомнить: операцию начинаем сегодня ночью! Ты понял, Паша? Ты хорошо понял?

– Слушаюсь, - без особого энтузиазма отозвался тот.

Тело быстро завернули в черную пленку, которая находилась в кузове микроавтобуса и была специально предназначена для таких случаев. Затем Евгений завел мотор и они на небольшой скорости направились обратно в лагерь.

Со всеми предосторожностями они добрались наконец до лагеря. Евгений выскочил из машины и быстрым подошел к ждавшей их остальной группе во главе с полковником.

– Та-а-ак...
– сквозь зубы процедил Соловьев, оглядывая адъютанта с головы до ног.
– где он?

Когда микроавтобус перевернулся, Евгению разбившимся стеклом посекло левую руку, и его куртка пропиталась кровью. Он наспех перевязал рану и теперь, придерживая левую руку, виновато смотрел в глаза командиру.

– Ну так что?
– бросил полковник, понимая, но принимая еще, что - упустили.

– Мы его упустили. Он зарезал Андрея и убежал. Мы не успели к ним. Павел стрелял в него, но не попал.

– Я что, приказывал стрелять?
– удивленно поднял брови полковник.
– противник в нескольких километрах, нас сейчас же обнаружат!
– он сердито смотрел то на Евгения, то на подошедшего Павла.

– Братан погиб!
– остервенело вырвалось у того.

– Какой братан? Ты понимаешь, что из-за твоей дурости может операция сорваться?
– нахмурившись, бросил Борис Николаевич.
– Забыл, как вертолет подбили?

– Так точно, - растерянно произнес боец.

– Где труп?

– В машине.

– Отнесите его в подвал!
– досадливо бросил полковник и озадаченно потер короткую шевелюру ладонью.

Члены группы понимали, что так будет правильно. На куске брезента они перенесли тело товарища в подвал.

– Нам надо провести ритуал над нашим братом, - произнесла Дина.

– Ты не спятила?
– воскликнул полковник.
– осталось менее двух часов до начала операции!

– Ты за кого нас держишь?
– усмехнулся адъютант Евгений, показывая Дине большой палец, - погиб наш брат, - добавил он.

– и мы с места не сдвинемся, пока не проведем церемонию прощания.

– Но это же бред!
– воскликнул полковник.

– Ты с нами сколько раз был в спецкомандировках?
– небрежно спросил Неверов.

– Я первый раз с вами, - не ожидал вопроса полковник.

– А я в шестой, - показал какой-то жест Всеволоду Евгений.
– так что не тебе нас учить, полковник.

– Всеволод, ну хоть вы ему скажите!
– в этот момент Борис Николаевич был похож на беспомощную мать, призывающую мужа повлиять на отбившегося от рук сына.

– Пусть проведут все по форме. Не надо им мешать. Это наша экспедиция. Наша, понятно?
– психолог сказал эту фразу таким тоном, что полковник сразу понял: не он здесь главный.

– Валяйте, - после паузы выдохнул Соловьев и хлопнул дверью.

– Начнем?
– повернулся к Дине психолог.
– Я все сделаю.

Тело Андрея расположили на старой гладильной доске в подвале дома. Виталий принес портативные светодиодные лампы, работавшие на батарейках. Весь отряд в составе девяти человек, за исключением полковника собрался в тесноватом прохладном помещении.

– Евгений!
– негромко позвал Всеволод.
– Будьте любезны, подойдите ко мне.

Адъютант отделился от остальной группы и подошел к психологу.

– Вот что, Женя, - Решко говорил довольно тихо, так, чтобы не потревожить остальных.
– начинайте вы. Вы хорошо знаете, как это делать.

– Хорошо, - Евгений поправил тело на доске. Развел трупу руки. Затем он извлек нож.

– Мы съедим твое сердце. Тогда Кецалькоатль даст тебе новое, чтобы ты стал в его свиту. Ты будешь представлять бога.

Неверов быстро скинул с Андрея куртку, оголяя грудь мертвеца. Поток яркого света коснулся бледной кожи, и Евгений, взяв в руки нож, ударил практически в то же место, что и Генрих часом ранее, четко, профессионально, одним движением взрезая кожу, мышцы и мягкую диафрагму.

Он работал лезвием, расширяя разрез. Неверов сунул руку в дыру, нащупал жесткий ком сердца и бесстрастно рванул, выдирая то, что успел повредить Данзас. Нож обрезал жгуты артерий и вен, рука испачкалась свернувшейся кровью. Свет, отразившись в глазах Неверова, вспыхнул как-то яростно.

Первая часть церемонии свершилась.

Всеволод подставил железный поднос. Внимательные глаза

остальных наблюдали за тем, как сердце с остатками крови разрезается на ровные куски.

Евгений орудовал ножом и улыбался.

– Дина, ты приготовила спирт?
– повернул голову психолог.

Дроздецкая подала Всеволоду пластиковую миску с плещущейся в ней прозрачной жидкостью.

– Мы должны принять в себя часть нашего товарища, его силу, ум, ловкость, отвагу, боевой дух, - медленно произнес психолог.
– он станет частью каждого из нас.

Он разрезал сердце Андрея на девять кусочков и поставил поднос и миску на доску рядом с телом. Члены группы один за другим стали подходить к подносу и накалывая на принесенную Диной спицу по кусочку сердца, обмакивали его в девяностошестиградусный спирт и поедали.