В поисках Королевы роз

— Ну, оболочка здесь тоже красивая! — обиделся за свою в том числе работу мастер Леонардо.

— Верно. Но летает-то не она, а её сердце. Если его убрать, останется какой-нибудь «Летучий» или «Орёл», но летать-то он не будет.

— Хорошо, — уступил цверг. — В конце концов, это ваш корабль. Вы создали его магией гномов, волшебством эльфов и чудом творчества людей. Вам его и называть.

Так корабль стал «Стремящимся в небо». И первой просьбой Кашуэ к королеве Верде было — не переименовывать его.

— Я бы никогда так не сделала, — королева прошлась по палубе, заглянула в каюты, прошествовала на мостик и замерла у штурвала. — Он не стал бы носить другое имя, даже я вижу это. Принц, вы слово сдержали. Придётся и мне выполнить обещанное. Вас переселят ближе к саду, остальное зависит от вас.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Принц! — остановил уходящего Кашуэ негромкий оклик королевы. — Я пожелала невыполнимого, а не желанного. У нас во дворце… Он зачахнет без полётов. Ему необходимо небо, а мы с сестрой почти не покидаем дворца. Я не хочу губить чудо. Вы вручили его мне, как и обещали. Большего я не могу требовать. «Стремящийся в небо» по-прежнему ваш.

— Но, Ваше Величество…

— Это ваша мечта о полёте, не моя, — покачала белокурой головой небесно-прекрасная королева. — Я только погублю её. Вы же этого не хотите?

— Нет, — вынужденно согласился Кашуэ.

— Тогда ступайте, — с плавным жестом повелела королева Верда. — Прошу вас. Может быть, Сканд и права…

— Ваше Величество? — последние слова королевы заинтересовали принца. В чём именно может быть права королева Сканд? Что она планирует для него? Но Верда то ли не услышала, то ли притворилась, что не услышала.

Покои из трёх комнат, с этого момента отведённые принцу, окнами выходили в сад. В гостиной даже имелась дверь, ведущая на усыпанные песком дорожки между клумбами, кустами, деревьями. Здесь, поддерживаемое магией, правило вечное лето, и потому почти всё цвело и одновременно плодоносило. Выглядело странно, но по-своему привлекательно.

Подчиняясь этой безмятежности и странному благоговению перед красотой мира, принц вышел в сад. Мариэ с ним не пошёл, предоставив другу возможность самому пережить радость находки или горечь безуспешности: Кашуэ почти с час убеждал офицера оставить его в одиночестве.

С непривычным для себя чувством — прежде он ненавидел всё, связанное с растениями, спасибо отцу! — принц касался толстых стволов, низких гибких веток, цветущих ароматных бутонов и нежных лепестков… Его переполняло странное ощущение нежности. Если бы только отец сумел сохранить баланс между своим безумным увлечением цветами и необходимостью королевству и своим детям! Пусть даже он пытался этим спасти жизнь сыну, король, не имевший чувства равновесия, лишал радости обладания чудом не только себя, или даже сына, но и своих людей.

— Королю нужно уметь выбирать, — негромко сказал Кашуэ, касаясь бархатистых лепестков золотистой гортензии. — Простой человек может позволить себе сомнения. Королю это недоступно.

— Но разве король, уверенный в своей абсолютной правоте, не опасен для собственной страны? — голос женщины не был ни звонок, ни глубок, но звучал, точно музыка. Кашуэ не смог бы сказать, какой инструмент он напоминал, но этот голос был одновременно и музыкален, и человечен. В нём звучала удивительная нежность.

Принц огляделся. Поблизости никого не было.

— Где вы? — удивился он. — Я не говорил о правоте, я говорил о выборе. Выбор подразумевает две правды, не так ли? Но я не вижу вас.

— Зато я вас вижу. Кто вы? Обычно сёстры не пускают в сад посторонних — а это все жители мира, кроме пары избранных садовников. И, признаться, потому ваше общество не только удивляет, но и пугает.

— Моё имя — Кашуэ, леди, — принц склонился в поклоне. — Королевы дозволили мне побывать здесь, а вы назвали их сёстрами… Возможно ли, что вы — та самая третья королева, о которой они упоминали? Девушка, живущая в цветке?

— Я не живу в цветке, — на этот раз в чудесном голосе прозвучала горечь. — Я и есть цветок. Это моё проклятье — и моё спасение.

— Но как это возможно?

— Запечатав меня в цветке, сёстры спасли мне жизнь. Но можно ли назвать моё существование жизнью — я не знаю. Год за годом не покидать пределов сада, видеть одни и те же лица, сменяющиеся лишь тогда, когда предыдущие стареют и уходят, знать о внешнем мире лишь со слов сестёр… Я благодарна и за, что что есть, я не хотела умирать, но с каждым годом хочется всё большего. Свободы от заклятья. — Королева Пеор, хрупкая туманная фигура над цветком, горько усмехнулась. — Поначалу я была счастлива, но мы ведь не умеем довольствоваться тем, что есть. Так и я — сейчас я готова променять своё спасение даже на смерть, а ведь оно едва не погубило и сестёр!

Кашуэ внимательно рассматривал необычную картину. Невозможно было определить, где кончается цветок, а где начинается тело девушки, и как лепестки превращаются в талию. Длинные, много ниже линии цветка, темно-каштановые волосы, тёмные глаза неясного оттенка — то ли чёрные, то ли тёмно-серые, правильные черты овального лица с крупным пухлым ртом и забавной родинкой справа от носа, высокие скулы, нежная ямочка на остром подбородке… Пеор уступала по красоте и небесно-очаровательной Верде, и по-земному огненно-страстной Сканд, но в то же время она была прекраснее их обеих. Во всяком случае, Кашуэ казалось, что на свете не существует никого, подобного этой удивительной женщине. И вовсе он не влюбился. Любому свойственно любоваться настоящей красотой.

Во всяком случае, так он уверял себя, день за днём приходя в сад и беседуя с Пеор. На шутки Мариэ, перерастающие в обеспокоенность, он не обращал внимания. Королева оказалась не только красива: ей были свойственны острый ум, способность размышлять — и слушать! — доброта, ответственность, храбрость, милосердие и в тоже время строгость, а справедливость и беспристрастность сочетались в ней с дальновидностью и хитростью.

Уверения уверениями, но восхищение постепенно всё же переросло в любовь. В момент, когда Кашуэ осознал это, он горько рассмеялся, пользуясь одиночеством. Он, за кем охотились первые красавицы королевских кровей и просто двора, пав жертвой то ли девушки, то ли… духа? Кем была Пеор? От чего защитили свою среднюю сестру две королевы? И есть ли хоть какой-то способ снять эти чары?

Здравый смысл говорил: такого способа нет. Иначе Верда и Сканд давно бы выручили сестру. Но надежда шептала, что и драконы вымерли, и Мировое Древо только легенда, и уверяли ведь, что летучий корабль никогда не встретится в небе с ковром или цеппелином… Но Кашуэ до сих пор удавалось невозможное, тагк может, судьба смилостивится и в этот раз? Ради обычной живой Пеор он готов снова встретиться с любым чудовищем или безумным магом. Или — сотворить ещё одно чудо. Даже скорее — сотворить чудо. Ведь Пеор заслуживает этого. Не чьей-то смерти, а создания чего-то в её честь.