В поисках Рейчел Уоллес

– Здесь нарушаются наши гражданские права, – проорал я ему. – Вы собираетесь как-нибудь вмешаться?

Полицейский оттолкнулся от машины и медленно пошел через улицу. Полусжеванная зубочистка прыгала у него во рту, когда он перебрасывал ее туда-сюда языком. Рукоять табельного револьвера хлопала его по ноге. На форменной рубашке красовалось несколько нашивок, говоривших о военной службе. Наверное, Вьетнам. Там были лента "Пурпурного сердца", нашивка с боевыми звездами и еще одна, вероятно даже "Серебряная звезда" [10] .

10

Американские медали за участие в боевых действиях во время агрессии во Вьетнаме.

– Вы можете рассматривать это таким образом, – сказал он, когда добрел до нас. – Но, с другой стороны, вы причиняете этим людям беспокойство.

– Вы проводите нас внутрь, офицер? – спросила Рейчел Уоллес. – Я бы сказала, это ваш долг, и, думаю, вам следует его выполнить.

– Мы здесь, чтобы помешать распространению аморального и пагубного влияния, офицер, – сказал Квадратный Подбородок. – Это наш долг. Я не думаю, что вы должны содействовать людям, которые хотят разрушить американскую семью.

Полицейский посмотрел на Рейчел.

– Вы не собьете меня с толку передергиванием фактов, – заявила Рейчел. – У нас есть полное право выступить в библиотеке. Меня пригласили, и я буду выступать. Вопрос о правах тут неуместен. У меня это право есть, а они пытаются нарушить его. Делайте свое дело.

Начал собираться посторонний люд, проезжающие машины притормаживали и давали задний ход, а водители старались разглядеть, что происходит. По краям толпы собрались юнцы-переростки и глупо ухмылялись.

– Может быть, вам будет полезно вспомнить, офицер, – продолжал Квадратный Подбородок, – что я близкий друг начальника полиции Гарнера, и я уверен, что он захочет услышать от меня, что произошло здесь и как вели себя его люди.

Молодой полицейский взглянул на меня.

– Друг шефа, – произнес он.

– Ох как страшно, – отозвался я. – Лучше обойди его сторонкой.

Молодой полицейский широко ухмыльнулся мне.

– Ну да, – сказал он и повернулся к Квадратному Подбородку: – Вали-ка отсюда, парень. – Улыбка исчезла с его лица.

Квадратный Подбородок чуть отступил назад, будто его кто-то толкнул.

– Простите? – переспросил он.

– Я сказал: вали отсюда. Эта баба может быть ведьмой, но она не пыталась меня напугать. Я не люблю, когда меня пытаются взять на испуг. Эти люди войдут внутрь – передай это шефу, когда увидишь его. Можешь сказать ему, что они прошли мимо тебя или через тебя. Выбирай, что именно ты ему расскажешь.

Лицо молодого полицейского было в каком-нибудь сантиметре от лица Квадратного Подбородка, а поскольку полицейский был на три дюйма ниже, оно было задрано вверх. Из машины вылез его напарник. Он был старше и крупнее, со здоровым пузом и большими узловатыми руками, в правой он держал дубинку и мягко похлопывал ею по бедру.

Люди с обеих сторон от Квадратного Подбородка разомкнули руки и отошли. Квадратный Подбородок посмотрел на Рейчел и проговорил, почти шипя:

– Грязная, презренная баба. Сука... Но тебе нас не одолеть. Лес...

Я махнул в сторону улицы и сказал полицейским:

– Там что-то происходит.

Они дружно отвернулись, а я коротко и резко врезал Квадратному Подбородку правой в солнечное сплетение. Он судорожно глотнул воздух и согнулся пополам. Полицейские повернулись и посмотрели на него, затем – на меня. Я же таращился на улицу, туда, куда показывал секунду назад.

– Кажется, ошибся, – сказал я.

Квадратный Подбородок, обхватив руками живот, раскачивался из стороны в сторону. Хороший удар в солнечное сплетение гарантированно парализует вас на минуту-другую.

Молодой полицейский взглянул на меня безо всякого выражения.

– Да, кажется, ты ошибся, – ответил он. – Ну пошли в библиотеку.

Когда мы проходили мимо Квадратного Подбородка, старший полицейский отечески напомнил ему:

– Парень, ты нарушаешь постановление о чистоте: нельзя блевать на улице.

7

В библиотеке и в маленькой аудитории внизу ничто не предвещало неприятностей. Собрание пожилых людей, в большинство женщины, все седые, в основном страдающие от излишнего веса. Они безмятежно сидели на складных стульях и терпеливо смотрели на маленькую сцену и пустую кафедру.

Двое полицейских оставили нас у двери.

– Мы посидим снаружи, – сказал молодой, – пока вы будете там.

Рейчел Уоллес представили председателю "Друзей библиотеки", а он, в свою очередь, должен был представить ее аудитории. Молодой полицейский внимательно оглядел Рейчел:

– Как, ты сказал, ее зовут?

– Рейчел Уоллес, – ответил я.

– Она что, "розовая", или что?

– Она писательница, – сказал я, – феминистка и "розовая". И ее трудно испугать.

Полицейский покачал головой.

– Чертова лесбиянка, – бросил он своему товарищу и опять обратился ко мне: – Мы будем снаружи.

Они начали подниматься по лестнице. Через три ступеньки молодой полицейский остановился.

– У тебя хороший удар, – сказал он мне. – Я видел не так уж много парней, которые могли бы так врезать с короткого расстояния. – И последовал за своим товарищем.

Рейчел Уоллес уже сидела возле кафедры на складном стуле, сжав коленями ладони и скрестив ноги, пока председатель представлял ее. На столе справа от кафедры лежали дюжины две книг Рейчел Уоллес. Я прислонился к стене справа от двери и обозрел аудиторию. Никто не вызывал подозрений. Некоторые дремали. Рядом стояла Линда Смит.

– Очень милые слушатели, – проговорил я.

Она пожала плечами:

– Важна любая аудитория. Вы ударили того человека на улице?

– Только один раз, – ответил я.

– Интересно, что она об этом скажет.

Теперь плечами пожал я.

Председатель закончил представлять Рейчел, и она встала за кафедру. Аудитория вежливо зааплодировала.

– Я здесь, – начала Рейчел Уоллес, – по той же причине, по которой пишу книги. Я должна открыть правду, и я сделаю это.

Я прошептал Линде Смит:

– Как вы думаете, многие из этих людей читали ее книги?

Линда покачала головой:

– В основном они просто пришли поглазеть на настоящего живого писателя.