В поисках скифских сокровищ

Братья Рейнаки тем не менее продолжали отстаивать подлинность луврской покупки. Саломон Рейнак, как более решительный, упорно доказывал, что во всем мире неизвестно ни единого предмета или публикации, с которой тиара могла бы быть скопирована. Фальсификатор же, утверждал он, не способен на создание оригинальной вещи, он всегда только копиист и не более того.Пресса неистовствовала. Она даже обвинила С. Рейнака в том, что он якобы сам одессит, связанный с фальсификаторами, и поэтому сознательно заметает следы. Здесь уже газетчики переборщили. Саломон Рейнак, знаменитый французский археолог, несомненно не имел никакой связи с мошенниками-фальсификаторами. Он действительно верил в подлинность тиары.

5 марта 1903 г. в Париж инкогнито приехал Рухомовский и поселился в отеле «Централь» под вымышленной фамилией Барде. Но от вездесущих репортеров не так-то легко было укрыться, и они очень скоро разыскали его. Рухомовский стал героем дня, кумиром парижан, которым очень импонировало то, что этот маленький человек дал им повод посмеяться над сильными мира сего. Портрет Рухомовского появился во всех парижских газетах. Когда корреспонденты спросили его о предстоящем расследовании, которое Клермон-Ганно держал в строжайшей тайне, он со смехом ответил: «Тиара? Но это не искусство, это мелочь, это ничего… Ах! если б вы видели мой саркофаг!». Речь шла об уже упоминавшемся нами миниатюрном золотом саркофаге с рельефами, в котором помещался скелет, подлинном шедевре ювелирной техники, выставленном во время описываемых событий в Салоне французских художников; автору, как сказало выше, была присуждена золотая медаль.Расследование длилось около двух месяцев, и на конец 2 июня Клермон-Ганно доложил о его результатах министру. 11 июня «Ле Тан» опубликовала следующее коммюнике. Рухомовский предъявил 4 подлинные фотографии тиары в момент, когда она была передана Гохману, а также эскизы четырех фрагментов, сделанных им для памяти. Прежде чем показать Рухомовскому тиару, Клермон-Ганно допрашивал его в течение восьми часов, выясняя различные мелкие детали и т. д. Рухомовский выдержал это испытание. Он рассказал, что работал над тиарой в течение 7—8 месяцев и получил за нее 1800 рублей. Он указал и на источники, служившие ему образцами при создании тиары. Это были широко известные в то время «Русские древности в памятниках искусства» Толстого и Кондакова — для скифских сюжетов и популярный «Атлас в картинках к всемирной истории» Вейсера — для мотивов из «Илиады». В этих изданиях были допущены некоторые графические ошибки, и все они оттуда перешли на тиару. Далее Рухомовскому было предложено сделать несколько вещей с этих изданий. Он выдержал и это испытание — вещи были изготовлены точно в той же технике, что и тиара. Наконец, последнее испытание заключалось в том, что Рухомовский должен был изготовить часть самой тиары. Обе вещи оказались абсолютно идентичными. Больше никаких сомнений в авторстве Рухомовского не оставалось.

Выводы Клермоп-Ганно сводились к следующему: «1) тиара Лувра фальшива; 2) она изготовлена по указанию некоего X (Гохмана) современным мастером; 3) этот мастер — Рухомовский».

Но братья Рейнаки, несмотря ни на что, продолжали спорить. Они доказывали археологическую ценность тиары, указывая на то, что она якобы частично все же древняя, но «доделанная» современным «реставратором» и таким образом является тем же, что и античные мраморные статуи, в большинстве своем подвергшиеся реставрации. Но к их голосам никто уже не прислушивался. Вопрос с «тиарой Сайтафарна» был решен окончательно. Она была сначала передана в музей современного искусства, а затем вернулась в Лувр, где вот уже более семидесяти лет хранится среди подделок.

Так закончилась крупнейшая афера с подделками древностей. На этом рассказ о «тиаре Сайтаферна» можно было бы и закончить. Упомянем лишь еще об одном любопытном эпизоде, происшедшем во время пребыванияРухомовского в Париже. Некий предприимчивый американский бизнесмен предложил Рухомовскому совершить кругосветное турне с демонстрацией тиары. Для этой цели он был готов купить ее у Лувра за ту цену, которая была за нее уплачена. Проект этот не был, однако, осуществлен — то ли не дал согласия Рухомовский, то ли французское правительство предпочло финансовый убыток новым насмешкам над французскими учеными.

О дальнейшей судьбе И. X. Рухомовского, этого несомненно выдающегося художника, известно мало. После опубликования материалов о «тиаре Сайтаферна» в 1967 г. автор этих строк получил много писем читателей, в числе которых было и письмо племянницы И. Рухомовского, проживавшей в Минске. По ее словам, Рухомовский остался в Париже, где он жил в бедности и умер там в 1936 г. в возрасте 76 лет.

Разоблачение аферы с «тиарой Сайтаферна» нанесло тяжелый удар по торговцам поддельными «древностями». Старший из братьев Гохманов, непосредственно замешанный в продаже фальшивой тиары, совершенно отошел от дел. Младший, правда, продолжал свою деятельность, но и он не решался больше торговать золотыми «древностями», поскольку доверие к ним было полностью подорвано. Теперь он перешел на торговлю подделками из серебра и, надо сказать, немало преуспел на новом поприще.

Первая подделка из серебра (маска бородатого бога) была продана Одесскому музею. Даже такой специалист, каким был директор музея Э. Р. Штерн, имевший огромный опыт разоблачения подделок, был на сей раз обманут: с серебряными фальсификациями ему еще не приходилось сталкиваться. В 1906 г. первая крупная серия поддельных серебряных сосудов была продана Л. Гохманом через подставное лицо одному высокопоставленному лицу в Крыму. Два года спустя вторая крупная серия поддельных серебряпых ваз с рельефными украшениями, среди которых были ритоны со сценами из жизни скифов, напоминавшими изображения на куль-обской вазе, была продана московскому Историческому музею, где фальсификация была вскоре обнаружена. Разоблаченный в России, Л. Гохман перенес свою деятельность за границу. Уже в 1908 г. в Германию был направлен большой «транспорт» подделок, из которых Штерн упоминает еще один серебряный ритон и бронзовое зеркало с золотой рукояткой. Когда Штерн показал фотографию этого зеркала, присланную ему ввиду возникших сомнении в его подлинности, Ш. Гохману, тот признал в нем работу своего младшего брата. Преступная деятельность Л. Гохмана в России продолжалась вплоть до установления Советской власти в Одессе. После революции он эмигрировал в Берлин, Имеются основания предполагать, что он вывез из Одессы или готовые подделки, или даже работавшего на него мастера и продолжал заниматься своими мошенническими делами. Отголоски этой деятельности живы вплоть до настоящего времени.

В 1962 г. в печати появились сообщения о приобретении Лувром «памятника античной торевтики первостепенного значения». Речь шла о серебряном позолоченном ритоне в форме кабаньей головы с рельефными фигурами скифов на горле. Проведенный через несколько лет крупным знатоком античной торевтики Северного Причерноморья А. А. Передольской тщательный анализ изображений на луврском ритоне и их сравнение с куль-обскими показал, что и этот ритон едва ли может считаться подлинным — он является не более чем весьма искусной подделкой. Подобный же поддельный ритон с изображениями скифских воинов хранится в Историческом музее в Москве (там, как и в других крупнейших музеях, имеются особые коллекции подделок, некогда приобретенных в качестве подлинных вещей) — это один из серебряных сосудов, приобретенных у Л. Гохмана в 1908 г. Прототипом изображений московского ритона, так же как и луврского, послужили изображения на куль-обской вазе. Едва ли можно сомневаться в том, что оба они вышли из рук одного фальсификатора древностей.

О происхождении луврского ритона ничего не известно. Известно, однако же, что между 1910 и 1920 гг. он находился в одной частной коллекции в Германии, а это наводит на след деятельности все того же печально известного Л. Гохмана. Можно предполагать, что ритон скорее всего попал в Германию с упоминавшимся выше «транспортом» подделок в 1908 г.

Борьба с фальсификаторами и торговцами поддельными древностями была длительной и упорной. Но не они представляли главную опасность для развивающейся археологии на юге России. Куда более опасными были так называемые «счастливчики», преступная деятельность которыхв конце XIX и начале XX в. приобрела угрожающие размеры. Подделку можно было разоблачить, и в большинстве случаев это удавалось довольно легко. Грабители же в любом случав наносили огромный и непоправимый ущерб науке, поскольку они разрушали археологические памятники, выхватывали из комплексов лишь наиболее ценное с материальной точки зрения, и если даже позднее похищенные ими вещи попадали в руки ученых, они уже были обесценены отсутствием точных сведений об обстоятельствах и условиях их находки и т. д. Если центрами фальсификации древностей и их сбыта, как уже говорилось, были Очаков и Одесса, то «счастливчики» орудовали главным образом в районе Керчи. Никакие запреты и угрозы не могли унять грабителей. Риск всегда окупался и сулил легкую наживу.

Многие «счастливчики» приобрели огромный опыт в раскопках древних могил; у них выработались разнообразные приемы поисков этих могил, своеобразная интуиция. Еще в конце 40-х годов автору этих строк приходилось встречаться в Керчи с последними представителями этой «профессии», тогда уже глубокими стариками. В то время они были уже многолетними и весьма ценными помощниками Керченского музея и археологов. Один из них водил нас по замечательным керченским расписным склепам, которые в те годы было уже чрезвычайно трудно отыскать, а он находил их по одному ему ведомым признакам. Попутно он показывал и целый ряд могил, некогда открытых «счастливчиками», и всякий раз вспоминал: «наш грабеж» или «не наш грабеж».

Закон был бессилен приостановить деятельность грабителей древностей, но археологи вели с ними жестокую борьбу в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть. Грозой для «счастливчиков» являлся бывший с 1901 по 1918 год директором Керченского музея крупный ученый-археолог В. В. Шкорпил. Он преследовал их и днем и ночью, не давая ни минуты покоя. Многие «счастливчики» вследствие его неустанной борьбы с ними оказались совсем не счастливыми — они были переданы в руки полиции и оказались за решеткой. Борьба была опасной и в конце концов закончилась для Шкорпила трагически. В 1918 г. «счастливчики» зверски убили его.

Обычно грабителями могил были люди невежественные, не понимавшие, какой огромный вред они наносят науке. Ими руководило лишь одно стремление — обогатиться. Путь кладоискательства казался им простым и легким, а в замечательных золотых произведениях искусства, которые оии находили, они чаще всего видели не более как драгоценный металл; художественной и научной ценности вещей «счастливчики» просто не понимали.

Но были и иного рода хищники — авантюристы и мошенники, причастные к археологии, которые, прикрываясь именем науки, уничтожали бесценные сокровища в целях личной наживы. Такие мошенники наносили науке особенный урон, поскольку они сознательно вредили ей. Особенно прискорбной и вопиющей была история «горного техника» Д. Г. Шульца, с печальной памяти именем которого связана гибель замечательных Келермесских курганов недалеко от Майкопа.