В поисках солнца

Перестановки в семье тоже не давали покоя. Кайтэнь заканчивала университет — непонятно, что она будет делать дальше и какая помощь ей потребуется. Как справится на новом месте Кэн — особенно с учётом того, что отец забрал с собой сильнейшую часть своей команды, и из-за этого Аньтье ходил ходуном, и, возможно, Райтэну стоило бы в кои-то веки вспомнить про свой долг старшего брата и как-то помочь… Да и сам побег отца! Вот взрослый вроде человек — должен же понимать, что!.. А, впрочем, всё равно тут уже ничего не поделаешь. Остаётся лишь надеяться, что он не ввяжется в совсем уж паршивую историю. И, в конце концов, правитель Брейлина — его друг, поможет, если что.

Оставалась ещё тревога за Дерека — с которым непонятно, что происходит, и как его из этого вытягивать, — некоторые проблемы у Этрэна — которого требовалось поддержать, — и, конечно, вся эта история с дорогой в Северную Анджелию, в которую так и не удалось пока толком втиснуться — но очень хотелось.

В общем, пожалуй, в жизни Райтэна ещё не бывало момента, когда буквально во всех сферах всё шло как-то наперекосяк, поэтому уровень его раздражительности был весьма высок.

В Кармидере он незамедлительно с головой погрузился в дела — коих имелась целая гора — и деятельная занятость несколько снизила его тревожность.

Поскольку Дерек тоже не сидел на месте — ему, определённо был свойственен талант ввязываться в чужие проекты, — то первые дни они пересекались лишь на бегу в режиме «передать документы» и «обменяться адресами-именами». Но, наконец, где-то через неделю им всё же удалось сесть за дела совместно — у тётушки в кабинете они принялись разбираться с каменным углём.

За деловыми вопросами Райтэн пытался незаметно приглядываться к другу, чтобы оценить его общее состояние. Проще, конечно, было бы просто спросить, но Райтэну казалось, что вопросы такого рода всегда звучат неприятно, как если человек лезет не в своё дело.

На взгляд состояние Дерека определялось туго. С одной стороны, в нём явно что-то изменилось — не хватало привычной лёгкости и безалаберности, что, впрочем, могло просто сопутствовать деловому настрою. С другой — он казался скорее спокойным, чем безразличным или мрачным.

Так и не определившись с выводами, Райтэн стал всё-таки созревать на прямой вопрос. Как это всегда с ним бывало в таких ситуациях, процесс созревания сопровождался выпаданиями из диалога, тяжёлыми вздохами и уставленными в пространство взглядами — так что у самого Дерека проблем с интерпретацией не возникло.

— Тебя что-то беспокоит? — спокойно поинтересовался он.

Райтэн мрачно вздохнул и не стал отпираться:

— Ты меня беспокоишь! — уведомил он таким тоном, что нипочём нельзя было бы разглядеть в нём тревогу — скорее претензию на грани обвинения.

Дерека, впрочем, тон нимало не смутил, и суть беспокойства он сразу уловил точно.

— А, — досадливо махнул он рукой и признался с лёгким смешком: — Ну, со смыслом жизни я явно так и не разобрался, но…

Он смущённо улыбнулся.

Райтэн изобразил лицом вопрос.

Дерек застенчиво взлохматил волосы — снова напомнив, наконец, самого себя, — и к глубокой неожиданности Райтэна спросил:

— А что, у тебя на Магрэнь какие-то планы есть?

Сморгнув, тот язвительно ответил:

— Разумеется. — И быстро добавил: — Торговые.

— Только торговые? — разулыбался Дерек.

Райтэн смерил его недоверчивым и мрачным взглядом, сложил руки на груди, выгнул бровь и досадливо уточнил:

— Мы сейчас про Магрэнь Ринар, да?

Дерек пожал плечами и кивнул — других Магрэней он не знал.

Райтэн наклонил голову набок, разглядывая Дерека так, словно видел его впервые в жизни. Окончательно смутившись под этим взглядом, тот несколько оправдывающимся тоном заметил:

— Ну, мне было показалось, что ты к ней неравнодушен, поэтому я решил уточнить…

Райтэн даже зажмурился, пытаясь уложить в голове полученную информацию, затем неохотно ответил:

— Да не было у нас ничего. Так, я к ней подкатывал лет десять назад, она и развлекается за мой счёт до сих пор. — И холодно добавил: — Не могу не отметить всю роскошь её ума, но, признаться, бесит она меня просто нереально!

— Ну, и слава Богу! — с облегчением рассмеялся Дерек, которого этот вопрос и впрямь сильно волновал. — А то я уже однажды потерял друга из-за того, что влюбился в его женщину, и как-то не хочется повторять!.. — весело выдал он суть своей тревоги и резко осёкся, осознав, что не планировал произносить это вслух.

Отвернувшись, он досадливо нахмурился.

— А! — понятливо протянул Райтэн и отметил: — А я-то гадал, что он должен был вытворить настолько несусветного, чтобы ты его оставил.

У Райтэна было три причины никогда не расспрашивать Дерека о его прошлом. Первая заключалась в том, что эта тема ощутимо приносила Дереку боль — и, собственно, одной этой причины и хватило бы для того, чтобы никогда не лезть в эту сферу и не задавать никаких вопросов. Вторая упиралась в то, что Райтэн мало того, что был анжельцем — он принадлежал к роду, который даже на фоне его вольнолюбивых соотечественников выделялся повышенной жаждой независимости и свободы, поэтому сама мысль о том, что где-то в мире существует что-то настолько отвратительное и противоестественное, как рабство, вызывала у Райтэна зубную боль. И он бы. однозначно, скорее согласился бы отрубить себе руку, чем напомнил бы Дереку о его бывшем ньонском положении.

Ну и в-третьих — Райтэн не то чтобы ревновал, ревнивость как таковая не была свойственна его характеру. Но всё же, он ощущал себя подавленным, невольно сравнивая себя с Грэхардом. В его глазах владыка Ньона был личностью легендарной, существующей в масштабе глобальных исторически значимых величин. На фоне этой эпической громадины он, Райтэн, был слишком мелок, слаб и несущественен — поэтому он испытывал подспудную досаду, понимая, что не может соперничать с такой фигурой, и подсознательно предполагая, что в жизни Дерека он является всего лишь мелкой и неудачной заменой ньонского правителя.

Сочетание этих трёх причин заставляло Райтэна испытывать стыд всякий раз, когда он задумывался о прошлом Дерека — как будто бы даже мысль в этом направлении была чем-то совершенно недопустимым. Те же обрывки информации, которыми он обладал, его совершенно дезориентировали, потому что если и существовала в лёгком характере Дерека какая-то прочная константа, то ею, определённо, была безусловная преданность. И Райтэн просто вообразить себе не мог, какими должны быть условия, чтобы эту преданность поколебать.