В поисках света

Я вот у человека одного спрашиваю: «Это твое?» А он: «Ну?» Я говорю: «Твое это?» — «Ну…» Он не может просто сказать: да, мое. Почему?

Все до какой-то степени извращенцы. Про свое собственное тело не можем спокойно сказать: это мое. Так спокойно: мое это. Да, мое. Вот такое. Мое это. Трудно и потому, что образцы у нас есть, образцы идеальных тел. Бред полный совершенно. Хотел бы я посмотреть на того Шварцнеггера, выдержал бы он пятнадцать минут Зикра? Видел я таких шварцнеггеров при эмоциональной нагрузке. Я работал с ними. Падали. Перетаскать двадцать тонн железа за тренировку — это запросто, а пятнадцать минут сильной эмоциональной нагрузки — и они просто падали. Кричали: «Дайте кушать, дайте анаболика, дайте нафаршироваться». Машины разные нужны, машины разные важны. Каждому своя, не чужая.

Это знание никому, кроме тебя, не нужно. Тебя! Не нужно и не будет никогда нужно, и сколько ни боритесь, сколько ни создавайте партий, объединений, ни пишите воззваний, не будет никогда, и слава тебе господи, что никому это не нужно, кроме тебя. По определению. Ибо это только тебе и предназначено личное знание, единичное. Бессмысленно объединяться в союзы по этому поводу. Но осмысленно объединяться в союзы по другому поводу. По какому поводу?

Что такое Мы в контексте сегодняшнего разговора? Это социальная часть, где тебя как Я нет. Это Мы, как известно, имеет свои законы. Простой пример. В группу, довольно долго работающую совместно, вводится определенного рода информация. Заведомо известно, какой это должно дать результат. Все происходит в соответствии с ожидаемым результатом — например, группа распадается. Дальше у каждого члена бывшей группы выясняется, почему он ее покинул. И каждый рассказывает очень интересную историю, почему, по его личным глубоким убеждениям и пониманию ситуации, он больше не мог мириться с происходящим. Но все это происходило у всех по часам, с того момента, как в группу была введена разрушающая ее информация. Когда это продемонстрировали, группу охватила волна возмущения, последовали обвинения в манипуляции.

Кричать о манипуляции это один из лучших способов одурачивания. Никто никем не манипулирует, потому что в социуме никого конкретно нет. Есть Мы, Они. Никакого конкретного человека в социуме нет. Есть место. Определенное место в определенной социальной структуре. На этом месте находится исполнитель данной социальной роли. Все. Какой Петя? Кого это волнует? Ну, может, он прославится как очень талантливый исполнитель этой роли. Но роль-то от этого не исчезнет, не появится. Все равно будут действовать надличностные законы, и они будут все определять. В межличностных отношениях все будет определяться типологией, то есть механизмом переработки информации. Типологией информационного метаболизма или еще какой-нибудь типологией. Какая разница, какую сетку наложить, главное, что явление существует с предсказуемостью до 80 % в стандартных ситуациях. И от этого не надо приходить в ужас. Потому что страх перед этим знанием тоже часть социальной манипуляции. Вы все должны бояться этого знания, чтоб никто его не искал. Потому что если человек знает, то на него уже гораздо труднее воздействовать. Понимаете, как-то академик доктор педагогических наук по прозвищу Баба-Яга, директор Института психологии Министерства образования, кричала со страшным выражением на лице и кулаком по столу стучала, что никакой саморегуляции не должно быть, потому что это вредно. Вот ее наилучшее доказательство: «Он же ко мне зашел, я на него кричу, а он, гад, улыбается. Он неуправляемый, неадекватный. Срочно на комиссию. Психиатра, и… Шизофрения. Неадекватная реакция на социальный стимул».

Поэтому вы сами можете понять, что между духовностью как таковой и государством, как охранителем и принудителем интересов социума, отношения такие же, как между Я и Мы. Я совершенно не нужны Мы. Они только шумят и мешают слышать. А Мы совершенно не нужен Я, потому что он со своими индивидуальными наклонностями путает наши стройные ряды. И естественно, что ни в какие времена никакое государство не поддерживало, не поддерживает и не будет поддерживать духовность как таковую.

Но почему ж тогда человечество содержит духовное сообщество?

Прежде чем ответить, хочу напомнить, что все, что я говорю, это мои размышления. Одна из возможных версий. Я всегда говорю только от себя. В данной ситуации я не являюсь представителем какого-то сообщества, на этом уровне. Я это я. Сам по себе. Я лично отвечаю за то, что я говорю. Сам. Это я сказал. Даже если я кого-то цитировал, это я цитировал.

Так вот напряжение между Я и Мы должно было объективизироваться в большом масштабе, а не только в одном персональном теле. Оно и объективизировалось. Причем это Я существует в двух ипостасях. В ипостасях уникальных специалистов, куда выталкиваются из социума в отдельное сообщество действительно специалисты в разнообразные спецгородки, спецклубы, спецучреждения, но куда-нибудь от нормальных людей подальше, чтобы не заражали своим Я наши стройные ряды. Они нужны «нам». Потому что творит, открывает, изобретает Я. Мы не может ничего изобрести, открыть. Но зато Мы гениально умеет этим пользоваться. Мы не может сотворить нечто, но Мы может замечательно это скушать. Мы не может приготовить плов. Но как хорошо оно его ест. Итак, такое напряжение существует. Но существует и другая ипостась. Ее мы имеем в виду, когда говорим о веселых сумасшедших, о тех, кто в состоянии, действительно в состоянии быть совершенно Я. Быть собой до конца. То есть быть Я до конца. Это безумно трудно. Это какое-то сверхъестественное состояние, но такие варианты есть. И есть тому свидетельства в истории человечества.

Хочу обратить внимание на один очень существенный момент. Есть колоссальная разница между Я, к которому обращено послание, и так называемым индивидуализмом, социально запрограммированной системой воспитания социальных бойцов. Чему множество очень ярких и привлекательных примеров видим мы, особенно, в американском кино. Смотришь, и хочется верить в то, что это действительно так. Но суть ситуации видна совсем на других примерах. Летчик-истребитель поднимается в небо один, один сражается, один поражает цель, но в действительности нужно около двухсот человек, чтобы самолет взлетел, и все произошло нормально от первой до последней минуты полета. Так что это летит не он. Это летит роль. Это Мы летит. Это Мы покорило космос, а не он. Я разговаривал с одним человеком, который персонально покорил космос, и верю ему, потому что разговаривал я с ним в момент поломки у него этих космических возможностей. Он мне жаловался и пытался в диалоге со мной выяснить, в чем же дело, почему он вдруг лишился способности перемещаться в пространстве. Это был простой человек из очень глубокой провинции, и гордился он не тем, что был на Луне, а тем, что был в Кремле; в тонком теле, как модно сейчас говорить. И когда у него это сломалось, он со мной в это время и общался. И я ему верю. Так случилось, что я встречал в жизни таких людей. Про них можно сказать, что это было сделано действительно персонально, штучно. На исследование таких феноменов потрачены кучи денег, и выяснилось стопроцентно одно-единственное, что это штучно. Есть масса замечательных методик, кроме ДФС, но они без автора не работают. В присутствии автора работают, а в отсутствие нет. А все потому, что они не для Мы, а для Я. Для ученика, причем скорей всего одного. Эта ситуация и породила вечный и очень сложный вопрос, особенно для тех духовных людей, которые принадлежат к традициям, живущим в открытом социуме, на базаре. Вопрос личных отношений с социумом духовного человека. Его личных отношений, личного поведения, особенно в критических социальных ситуациях типа: война, революция, беспредел, нашествие гуннов.

В очень хорошем фильме «Андрей Рублев» есть попытка показать эту проблему. Помните, когда Рублев дал обет молчания, а тут набег татар, приведенных изменником. Что делать? Как прожить так, чтобы Богу Богово, а кесарю кесарево? И как кесарю кесарево, чтобы Бога не продать? Чтоб в Иуду не превратиться? И как Богу Богово, чтобы революционером не стать и памятник своему Мы не поставить под видом духовных подвигов. Как в себе самом отделить одно от другого? Как не приписывать себе то, что сделало Мы, а Мы не приписывать то, что сделал сам? И как не пугаться своей машины и не называть ее ласково — это я?

Я не собираюсь сейчас давать исчерпывающие ответы на все эти вопросы. Я только хочу произнести их вслух. Потому что, может быть, они все подвинут к поиску. Наш общий друг и приятель Абу Силг сказал как-то: «Вся твоя „жизнь“ это объективация твоих (в скобочках твоих, потому что еще надо выяснить — твоих или наших) отношений с реальностью». И больше ничего. Понимая в данном контексте «жизнь» в том качестве, с которым в нашей традиции предлагается растождествиться, потому что это жизнь Мы. Когда мы говорим, что здесь мы не живем, здесь мы Игорь Николаевич, мы Вова Иванов, мы Дарья Петрова работаем, это совершенно правильно. Это только объективация твоих отношений с реальностью и больше ничего. Реальность настолько многогранна, обладает такой полнотой, что ей, собственно говоря, ничего не стоит повернуться к тебе любым местом. Но если тебя нет, а есть только Мы, то она и поворачивается общим для Мы местом. И никакого персонального послания ты, естественно, не получаешь, потому что тебя нет. Оно есть, послание — есть! И персональная судьба есть. И дух. Он, собственно говоря, никогда никуда не исчезал. Все есть. И в этом смысле Махариши прав, когда говорит, что, собственно говоря, нечего достигать, какой путь, все уже есть! Все есть. Но это все предназначено тебе. Главное, чтобы был ты. Если есть ты, есть и индивидуальное отношение, есть индивидуальное послание, индивидуальная судьба. И реальность поворачивается к тебе как раз этим твоим персональным местом.

Сто тысяч рублей одному это что-то, а сто тысяч этих же рублей ста человекам это уже почти ничего. А тысяче человек — просто символические бумажки.

Это персональное послание, по-моему, и есть благодать. Вдруг появляется Я, и обрадованный Господь восклицает: «Вот, бери, это давно уже лежит для тебя». А пока Мы, «духовные искатели», все как один и все вместе. Ничего лично тебе не нужно. Ты не ты. Лошадь не твоя. Извозчик тоже не ты.

— А кто же ты?

— Мы.

В такой ситуации все так и будет — вместо благодати Божьей девальвированные бумажки. Только человек, все это переживший, осознавший и по возможности воплотивший, может стать игроком в этой большой божественной игре, которую некоторые называют Лилла, а некоторые называют большим юмористическим спектаклем. Все время смешно. Иногда большой соблазн переместиться в это место, но как только переместишься, смех разбирает по любому поводу. Куда ни глянь — все смешно. Я помню, как возмущенные духовные искатели жаловались на меня мастеру, что в такое страшное время я себя так несерьезно веду. Мастер еще подогревал это, чтоб возмутить толпу. Он говорил: «Как, вот в такое время? Да, действительно. А Игорь что делает?» Он сидит и поет: «Крылатые ракеты летят, летят, летят.» А я действительно сижу и пою. Некоторые возмутились: «Когда мы боремся за… Он сидит тут, гад, и поет. И смеется, над чем смеется?»

Помните, у Гоголя в «Ревизоре»? «Над кем смеетесь?» Финал, да? Собираясь ставить как-то пьесу, подумал: а, действительно, над кем? Если не в защиту себя кричит он: «Над кем смеетесь, над собой смеетесь», а как человек, с которым на смертельной грани случилось маленькое просветление. Городничий книжный человек. Каждый городничий имел полный свод законов Российской империи. Это больше ста толстенных томов в телячьей коже. И они были в кабинете у каждого городничего. А Хлестаков — он, естественно, не книжный, он наш человек. Белинский писал про него: мелкий бес. Он не по правилам играет, он не знает, как надо ходить в ответ на Е2 Е4. Он играет совершенно невероятным образом. А городничий, он хочет, чтоб все по правилам, и вдруг до него это все доходит. И я подумал: а что, если спектакль закончить рождением Я городничего? Над кем смеетесь? Над собой!

Смейтесь над Мы. Ведь действительно очень весело.

Прийти. Увидеть. Убедить

«Меня просто удачно в лестничный пролет столкнули в детстве. Как сказала моя „шефиня“, доктор медицинских наук, профессор Нягу Ангелина Ивановна: „У вас, Игорь Николаевич, травма в интеллект пошла“.

Ничего во мне такого необыкновенного нет. Хорошая башка. Так много хороших башков».

Для того чтобы не просто пережить встречу с традицией, не просто тотально ощутить, что это то, что вы хотите, не просто уверовать в это, а чтобы в этом пребывать, необходимо, прежде всего, увидеть, как изменилось пространство вашей жизни.