В поисках своего единорога

Я нежно целую ее, прежде чем мой рот перемещается вниз по ее шее и между грудей. Затем я втягиваю сосок в рот и провожу по нему языком, пока затвердевшая вершинка не становится влажной и розовой. Я перехожу к другому, а затем двигаюсь взад и вперед, пока ее тело не начинает извиваться подо мной.

“Как я могу снова так возбудиться?” — выдыхает она, прижимаясь ко мне бедрами.

Головка моего члена выглядывает из-под моих боксерских трусов и трется о мягкую кожу внизу ее живота.

“Я надеюсь, это никогда не прекратится”. Я улыбаюсь ей в сосок, и она ахает. Я провожу по нему зубами. “Не волнуйся, маленький единорог, я позабочусь о тебе”.

Прижимаясь ртом к ее соску, я просовываю руку между нами и хватаю свой член. Я использую кончик, чтобы потереть между ее складками и по ее клитору, чтобы мы оба получили представление о том, чего хотим. Мне больно останавливаться, но как только я чувствую ее кульминацию, я засовываю свой член обратно в нижнее белье и заставляю себя отодвинуться от нее и обхватить ее сзади.

“Такое ощущение, что это требует внимания”. Она прижимается ко мне задницей, и я хватаю ее за бедра.

“Он получит свое достаточно скоро”, - шепчу я ей в кожу, прокладывая дорожку поцелуев вдоль ее плеча. “Сегодняшний вечер посвящен тебе”. О том, что ты влюбилась в меня, думаю я про себя.

С тех пор, как прошлой ночью она прыгнула в мои объятия, я не могу перестать думать о том, что никогда больше не хочу, чтобы они были пустыми. Я потратил всю свою жизнь, пытаясь поступать правильно и следовать своему сердцу, и это привело меня туда, где я хочу быть. Почему бы мне не прислушаться к этому сейчас? Это говорит мне о том, что Розабель — та самая, и что это все, поэтому я планирую следовать своим инстинктам и оставить ее. Теперь мне просто нужно убедить ее, что она должна остаться.

Навсегда.

Глава тринадцатая

Розабель

Запах бекона заставляет мои глаза открыться, когда я переворачиваюсь на бок, и я улыбаюсь, когда вижу, где нахожусь. Все еще трудно поверить, что Блейз и все, что с ним связано, реально. Он снова готовит, и если его план состоял в том, чтобы заставить меня влюбиться в него, я почти уверена, что я уже там. Я сажусь, мне нужно пойти и найти его, и когда я это делаю, одеяло падает и напоминает мне, что я голая. Мои соски напрягаются, когда я мысленно прокручиваю то, что Блейз делал со мной прошлой ночью, и я знаю, что это только пример того, что должно произойти. Как бы я ни ненавидела девушек на работе, они привели этого мужчину в мою жизнь, и я никогда не была счастливее.

Мои ноги касаются ковра, и я поднимаю рубашку Блейза с пола, прежде чем отправиться в ванную, чтобы убедиться, что я не в диком беспорядке, прежде чем отправиться на его поиски. Когда я смотрю в зеркало, я улыбаюсь, потому что, хотя я и выгляжу неряшливо, я чувствую себя сексуальной. Мой рот все еще припухший, и мне нравится это ощущение. Я выключаю свет в ванной и следую за ароматом завтрака.

У Блейза действительно хороший дом. Он упомянул, что после смерти его родителей они оставили ему немного денег, после того как я чуть не заплакала, думая о том, что он один и на улице. Он сказал, что ему повезло, что ему не пришлось бороться, и он был действительно скромен по этому поводу. Это больше, чем я думала, что он имел в виду, но это просто показывает, что он все еще приземленный человек, и посторонний никогда бы не узнал, что он богат. Он не живет в пустой холостяцкой берлоге, как я думала. Это место похоже на его дом, и все здесь имеет сентиментальную ценность. Это еще одно напоминание о том, какой он милый.

Я останавливаюсь, когда захожу на кухню, и смотрю, как он переворачивает кусочек французского тоста.

“Ты знаешь, что готовишь мой любимый завтрак, верно?” Спрашиваю я, прислоняясь плечом к дверному проему. Он оглядывается на меня через плечо, и, черт возьми, он такой чертовски горячий. Видеть, как он стоит перед плитой и готовит мне завтрак в одних только боксерских трусах, почти чертовски жарко. Я ничего не могу с собой поделать, когда мой взгляд опускается вниз, чтобы осмотреть его мощные бедра и каждый дюйм мускулистого тела. Все в нем большое, и чувствовать его вес на себе прошлой ночью было раем.

“У меня тоже есть твой любимый кофе”. Он улыбается мне, сверкая этими ямочками, и он знает, что я его разглядывала.

Вероятно, мне следует покраснеть, но что-то изменилось, и я думаю, что имею право открыто проверить его, если захочу. Я также знаю, что ему все равно, потому что он продолжает улыбаться. Он почему-то всегда успокаивает меня своими пылкими взглядами и тем, как прикасается ко мне. Он поднимает подбородок в сторону стойки, и я вижу там чашку кофе. Рядом с ней мой любимый сливочник.

“Ты преследовал меня?” Я поддразниваю. Я знаю, что мы много общались через текстовые сообщения и во время наших свиданий, но я не помню, чтобы говорила ему, какой я люблю кофе или свой любимый завтрак. И все же каким-то образом он знает эти вещи.

“Мне немного помогла Риэ”. Мой кофе останавливается на полпути ко рту. Черт, я забыла сказать ей, что не приду домой. “Твой телефон разрывался, поэтому я ответил”, - говорит он, пожимая плечами и снимая французский тост с плиты. “Она вкратце рассказала мне обо всем”. О Боже. Я не уверена, как это могло произойти.

“Полагаю, у тебя не завалялось эти креманки?” Это означает, что он, должно быть, пошел в магазин после того, как она сказала ему, что купить.

“Я пошел и захватил кое-какие вещи. С этим мне тоже помогла Риэ”. Он указывает на стол, и я вижу свою маленькую сумку для переноски. “Нам не придется заскакивать к тебе перед работой, так что я смогу позавтракать с тобой и никуда не спешить”. Он подходит и целует меня на доброе утро.

“Садись”. Он сжимает мою задницу, затем подталкивает меня к столу.

Я делаю, как мне говорят, и наслаждаюсь каждой секундой своего завтрака с ним. На самом деле, я наслаждаюсь каждой секундой подготовки к моему дню с ним. Все, что делается с помощью Блейза, приятнее и счастливее, чем я могла мечтать. День уже кажется ярче, и снова это ощущение того, что ты плывешь по течению жизни, уходит. С каждой секундой, которую я провожу с ним, я чувствую себя более обоснованной и уверенной.

Единственная дерьмовая часть моего утра — это когда мы подъезжаем к моему офисному зданию. “Я ненавижу это выражение твоего лица, красавица”, - говорит Блейз, помогая мне выйти из своего грузовика.

“Я подала уведомление. Вероятно, мне не следовало этого делать, не подыскав другую работу, но…” Я пожимаю плечами. “Я больше не могу находиться в этом офисе. Две недели будут достаточно тяжелыми. ”

Вчера я слышала, как девушки отпускали комментарии о том, что мы с Блейзом целуемся в его грузовике. Я никогда их не пойму. Они говорят о разных мужчинах каждую неделю, но я целуюсь с одним, и меня обзывают всевозможными дерьмовыми именами. Уверена, они делали это достаточно громко, чтобы я их услышала. Но ничто из того, что они сказали, не заставляет меня жалеть, что я это сделала. Поцелуи Блейз стоят всех гадостей, которые они могут сказать. Я знаю, что они делают это только для того, чтобы попытаться добиться от меня реакции. Теперь их больше беспокоит, что я им не отвечаю, и это безумие — наблюдать, как они так волнуются из-за чего-то, что не имеет к ним никакого отношения.