В поисках ветра

Алина почувствовала, как они покосились в ее сторону, но предпочла сделать вид, что ничего не замечает, кроме экрана своего телефона.

– Смешные, – рыжая прыснула со смеху.

– Я думал, – отозвался один парень, – что тот жирный снесет мой стол. Я хотел ему сказать: «Слышь, поосторожней!» Но он так гаркнул свое «Извини!».

– Пардоньте!

– Чего?

– Он сказал тебе: «Пардоньте», – второй парень махнул рукой и закатил глаза.

Все засмеялись. Алина поёжилась.

Ну зачем Валера такой нелепый? Зачем он сказал это слово? А ведь он думал, что решил соригинальничать…

– Ну и когда сказал «пардоньте»… – парень очень похоже изобразил, так, что взрыв хохота продолжился, – слюни полетели мне в лицо, и я решил, что не буду с ним связываться…

– А то заплюет до смерти! – подытожила Алинина соседка.

Алине было и обидно за Валеру, и злоба брала, глядя на хохочущих ребят, потому что смеялись над человеком с ее курса и, таким образом, будто над ними – над всеми, но самое гадкое, что они всё это удивительно смешно делали, что Алина с трудом могла сдержать улыбку.

Это мерзко.

Валера и правда вел себя очень странно, будто знал о своей странности и пытался замаскировать деланной веселостью, искусственной самоуверенностью, делающей его еще более неуклюжим и смешным, отчего раздражал еще больше. И сейчас эти ребята так смешно его изобразили, что, увы, хотелось присоединиться к ним и посмеяться от души над бедным Валерой.

«Я чудовище», – мысленно прошептала Алина и достала вафлю, открыла воду. Разговор продолжился.

– Я этих чудиков в коридоре увидела. Паш, а ты, кстати, хотел же какой-то клип снять…

– Это не я, это Ника хотел…

– А где он сегодня?

– Дрыхнет…

– Понятно. Ну, так в том клипе вы же хотели всяких странных заснять?

– А, ну да, можно…

– Слушайте, ребят, а ничего, что я здесь? – не выдержала Алина.

Соседка быстро развернулась к ней, пристально посмотрела и с полуулыбкой спросила:

– Ссори, если хочешь засняться в клипе, погоди, тебя позовут.

Алина опешила. В таких ситуациях наглость всегда била в нокаут, а ответный удар придумывался, как правило, гораздо позднее.

– Ты что такое говоришь? – только и спросила Алина.

Соседка усмехнулась и, пожав плечами, отвернулась к своим друзьям, которые, затихнув, с любопытством смотрели на Алину.

– Держите ваше мнение относительно нашего курса при себе, вы нам тоже совсем не нравитесь, – говорила Алина и чувствовала, как волнение борется с «надо сказать». Щёки заалели, руки стали дрожать. И что-то зябко как-то стало.

Ну почему она такая трусиха?!

– И говорить при мне такие вещи – вообще наглость.

– Это почему? – с искусственным любопытством поинтересовалась рыжая.

– Потому что я с этого курса! – ответила Алина.

Но ребята, ёрничая, переглянулись, почти хором сказали: «А-а!», а потом также вместе пропели: «Поня-я-ятно!»

Соседка обернулась и, пожав плечами, спросила:

– Почему бы тебе не выйти тогда? А? А мы тут спокойненько поговорим?

Алина вновь опешила. И молчала. Соседка смотрела ей в глаза, и ни один мускул на ее лице не дернулся, в то время как Алину почти уже трясло.

– Да, правда, может, тебе погулять? Подышать свежим воздухом? – предложил гей.

Рыжая скалилась, второй улыбался, соседка, сощурившись, чего-то выжидала.

Подобные ситуации случались с Алиной. Это было в подворотнях ее родного города, когда местное молодежное быдло собиралось покурить и распить очередное бухло. Несколько раз Алина участвовала в этих сборищах, потому что ее соседка по этажу была такого пошиба.

В подростковом возрасте почему-то хочется гулять и общаться со сверстниками, слоняться по улицам, тратить впустую время. Не всегда, конечно, но иногда прям так накатывало, что Алина сама звонила в квартиру своей приятельницы Лиды, и они шли «на угол» – место встречи местной молодежи.

Там были мальчики. Играли гормоны, хотелось пофлиртовать.

Часто случалось недопонимание, она уходила и читала «Джен Эйр» или «Морского волка». Каждый раз ей было дико слышать некоторые шутки, всякий раз ее неприятно поражала наглость и тупость, но не всегда она реагировала спокойно. Бывало, смолчит, а только потом додумает, как нужно было ответить (Вероника называла это социальной тормознутостью), а бывало, наоборот, станет огрызаться, и это часто действовало во вред.

– Я уходить никуда не собираюсь, – медленно проговорила она.

– Да? – переспросила рыжая.

– Да! – тут же ответила ей Алина. – Глядя на вас, мне удивительно, что в нашей стране все подряд получают высшее образование, потому что некоторые ведут себя, как самое настоящее быдло из подворотни.

Соседка напряглась.

– Ты за эти слова, знаешь, что сейчас…

– Я еще не договорила! Я тебя здесь не перебивала, пока вы тут сидели и насмехались, теперь и вы послушаете… – Алина не собиралась сдаваться.

– Ой, ребят, давайте послушаем, правда! – гей откинулся на стуле и принялся слушать.

Это как-то сгладило ситуацию, и все усмехнулись. По ходу в этой компании он был за клоуна.

– Нужно иметь элементарное понятие о том, как ведут себя нормальные цивилизованные люди, вы же ведете себя, как…

Алина запнулась, и ее поймали.

– Как быдло… Ты же сказала? – подняла бровь ее соседка.

– Да, и от своих слов не отказываюсь.

Повисла тишина. Она длилась секунд семь, как вдруг рыжая подскочила и начала скидывать с парты все канцелярские принадлежности Алины.

– Давай, тогда проваливай с моей парты! Давай, вали! Мне вообще не понравилось, что ты здесь сидишь! Пошла отсюда!

Ребята сначала подскочили от неожиданности, а потом принялись хохотать, заливаясь то в беззвучном смехе, то в шумном гоготе. Рыжая достала телефон и начала снимать.

– Что ты делаешь? Ты ненормальная? – спросила ошарашенная Алина.

У соседки дрогнули уголки губ, и было видно, что всё это спектакль, а играет она неплохо.

Алина схватила ее сумку и швырнула далеко вперед. Соседка задохнулась от неожиданности и толкнула Алину на подоконник.