В поисках вымышленного царства
Шрифт:
Еще несколько слов
Примером, сходным со словом «хины», является часто встречающееся слово «харлуг», что объясняется комментатором как «булат» (стр. 406). Отмеченная выше монголизация тюркских слов дает право усмотреть здесь слово «каралук» с заменой «к» (тюрк.) на «х» (монг.), т. е. вороненая сталь [550] . Предлагаемое толкование не противоречит принятому, но обращает на себя внимание суффикс «луг» вместо «лык». Такое произношение характерно для архаических диалектов тюркского языка домонгольского периода и для XIII в.; например, Кучлук — «сильный», имя найманского царевича [551] . Суффикс «луг» принят в орхонских надписях [552] и в тибетском географическом трактате VIII в. [553] .
550
П. Мелиоранский, Турецкие элементы…, стр. 296 и сл. Есть и другие мнения, которые мы здесь не критикуем: Р. Якобсон производит это слово от charlug — «каролингский» (R. Jakobson, The Puzzles of the Igor'Tale, стр. 61), а А. Зайончковский — от племенного названия «карлук» (A. Zajaczkowski, Zwiazki jezykowe polowecko-slowenskie,
551
«Сокровенное сказание», § 145.
552
С. Е. Малов, Памятники древнетюркской письменности.
553
Bacot J., Reconnaissance en Haute Asie…, стр. 137–153.
Подмеченная закономерность фонетической транскрипции позволяет привести еще один довод в пользу большей древности «Слова» сравнительно с «Задонщиной». В «Задонщине» слово «катун» («царица», переносно — «возлюбленная») приводится уже с тюркской огласовкой [554] , по монгольской было бы «хатун». В XIV в. тюркский язык вытеснил в Поволжье монгольский, и русский автор записал слово, как его слышал. А автор «Слова» слышал аналогичные слова от монголов; значит, он писал не позже и не раньше XIII в.
554
В «3адонщине» говорится: «(татары) ркуче…а катунь своих не трепати» (стр. 547).
Загадочное слово «Деремела», по утверждению Д. С. Лихачева, неясно (стр. 446). Предложенное А. С. Соловьевым объяснение, что «деремела — вероятно, ятвяжская область и ятвяжское племя Dernen, Derme [555] , представляется слишком большой натяжкой, тем более что ятвяги упомянуты рядом. Но есть монгольское имя «Дармала», частое для эпохи Чингисхана. В персидской записи это будет
, которое с восточными огласовками читается как «тармала», а с западными — «теремелэ», что соответствует искомому. Если допустить, что в числе побежденных Романом и Мстиславом был отряд монгольского баскака по имени Дармала, контролировавшего область, лежавшую между страной ятвягов и половецкой степью, то противоречий с фонетикой и текстом не возникает. У кочевников часто этническое название заменяется именем вождя, как, например, «сельджуки» значит — «сторонники и подчиненные Сельджука». Поэтому можно допустить, что здесь фигурирует не народность, а просто подчиненные Дармале люди и район. Но это опять ведет нас к XIII в., а пока у нас нет полного объяснения отмеченные нами наблюдений, воздержимся от выводов и продолжим поиск.
555
А. С. Соловьев, Деремела…, стр. 100–103.
Троян и Див
В «Слове о полку Игореве» четыре раза упоминается загадочным персонаж «Троян». Литература об этом слове или термине огромна, но, к счастью, сведена академиком Н. С. Державиным в систему, позволяющую ее обозрение [556] . Н. С. Державин выделил четыре направления толкований слова «Троян»: 1) мифологическое (Буслаев, Квашнин-Самарин, Барсов): Троян — славянское языческое божество; 2) символическое (Полевой, Бодянский, Забелин, Потебня, Костомаров): Троян — философско-литературный образ; 3) историко-литературное (Вяземский, Вс. Миллер, Н. Веселовский, Пыпин): общее в этом направлении — отрицание Трояна как персонажа древнерусской мысли, заимствование образа из византийских и южнославянских преданий либо о Троянской войне, либо просто увлечение «старыми словесами, найденными автором «Слова» в старых болгарских книжках» (Вс. Миллер); 4) историческое (Дринов, Максимович, Дашкевич и др.): Троян — либо римский император Траян, либо русские князья, персонифицированные в божество. Эта схема представляет интерес для истории вопроса, но для того, чтобы разобраться в самом предмете, она слишком запутанна и аморфна.
556
Н. С. Державин, Троян в «Слове о полку Игореве», стр. 25–44.
Гораздо четче классификация А. Болдура [557] , выделившего три варианта гипотез, бытующих в настоящее время: 1) Троян — римский император Траян; 2) Троян — славянское божество; 3) Троян — русские князья XI–XII вв. (триумвират): киевский, черниговский, переяславский. Последний вариант всерьез рассматривать не стоит.
Критика этих направлений содержится в упомянутой статье А. Болдура, предлагающего свою оригинальную гипотезу: «Троян» — имя императора Траяна, перенесенное на легендарного царя Мидаса южными славянами, у которых бытует сказка, похожая на миф о Мидасе и его ослиных ушах. Не входя в разбор гипотезы в части, касающейся фольклора балканских славян, следует отметить, что она отнюдь не проливает света на упоминания Трояна в контексте «Слова о полку Игореве» ни с учетом исторической обстановки описанного события (похода и разгрома Игоря), ни без него. Достаточно отметить, что с этой точки зрения «земля Трояна» — Румыния, тогда как в «Слове» говорится о том, что «обида вступила на землю Трояню», по поводу контрнабега половцев, когда был сожжен город Римов и осажден Путивль. А «вечи // века Трояновы» неизбежно воспринимаются как литературная метафора без смысловой нагрузки [558] . Признавая за статьей А. Болдура историографическое значение, следует признать итогом научного исследования исторический комментарий Д. С. Лихачева к изданию «Слова о полку Игореве».
557
А. Болдур, Троян «Слова о полку Игореве», стр. 7-35.
558
Там же, стр. 8-11, 22, 34–35.
Исчерпывающий разбор Д. С. Лихачева показывает, что под этим именем подразумевалось божество, которое Д. С. Лихачев считает языческим (стр. 385–386). Оно, конечно, не православное, но подождем с выводом. Кроме «Слова» Троян упоминается в «Хождении Богородицы по мукам» (XII в.) в таком контексте:
«…Они (язычники. — Л. Г.)
все боги прозваша. Солнце и месяц, землю и воду, звери гады «тосетнею» (?!) и человеческие имена та оутриа (именно, греч.): Трояна, Хорса, Велеса, Перуна на боги обратиша, бесом злым вероваша». Текст загадочен, и понимание его было утрачено еще в древние времена, ибо в «Слове на откровении святых апостол» (XVI в.) сентенция о языческих божествах выглядит иначе: «и да быша разумели многие человеци, и в прелесть велику не внидуть, мняще богы многы: Перуна и Хорса, Дыя и Трояна и иные мнози, ибо человецы были старейшины: Перун в Еллине, Хорс на Кипре. Троян бяше царь в Риме» [559] . Итак, по мнению автора XVI в., язычество — это обожествление царей, а по мнению автора XII в. — сил природы. Первое толкование можно отбросить как потому, что Д. С. Лихачев доказал, что Троян «Слова о полку Игореве» не имеет касательства к императору Траяну, так и потому, что автор XVI в. проявил непонимание значения им самим подобранных имен божеств и разделил бога грозы Перуна, т. е. Зевса, от его же имени в другом падеже «Дыя» [560] . Но, приняв текст XII в. за основу, мы сталкиваемся с вопиющим противоречием с теми характеристиками, которые дает Трояну «Слово о полку Игореве».559
И. Срезневский, Древние памятники русского письма…, стр. 205; Летописи русской литературы. т. III, кн. 5. М., 1861, ч. II, стр. 5.
560
«Где лежит оумерл Зеоус его же и Дыя наричают». См.: Э. М. Шусторович, Хроника Иоанна Малалы и античная традиция. Литературные связи древних славян. — Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1968, стр. 65.
Разберем тексты. В первом случае последователем Трояна назван Боян (стр. 11, 78), который «рыща в тропу Трояню чресь поля на горы». Это последнее выражение объяснено Д. С. Лихачевым как «переносясь воображением через огромные расстояния» (стр. 78). Но попробуем понять это буквально, т. е. считать, что источник веры в Трояна лежит на горах за полями. Поля в данном случае — половецкая степь, а горы — или Кавказ, или восточная окраина кипчакской степи Тянь-Шань. Что же, место для обожествленного беса подходящее!
Во втором случае названа «земля Трояна», в которую после поражения «вступила обида» (стр. 17). Считается, что это Русская земля, но скорее здесь Черниговское княжество, которое только и пострадало от контрнабега половцев. И тут возникает вопрос: а почему покровителем православного княжества является «злой бес»? Очевидно, что к Трояну у автора «Хождения Богородицы по мукам» и автора «Слова о полку Игореве» было диаметрально различное отношение. Почему? Тексты ответа не дают. Обратимся к фактам.
В 60-х годах XI в. в Ярославле появились два кудесника, обличавшие женщин, преимущественно богатых, что по их вине произошел голод. При этом они доставали у них из спины либо жито, либо рыбу и забирали имущество убитых себе. Нехитрый фокус имел успех в народе — вокруг кудесников собралось около 300 приверженцев. Боярин Ян Вышатич сумел с 12 отроками разогнать толпу и схватить волхвов. Те потребовали, чтобы их послали на суд князя Святослава Ярославича Черниговского, ибо они были его смердами. Очевидно, они надеялись на заступничество Святослава, но этого же боялся боярин Ян Вышатич и потому отдал их родственникам погубленных женщин. Волхвы были убиты, а трупы их съел медведь. Имеет ли этот эпизод отношение к божеству Трояну? С точки зрения автора «Хождения Богородицы» по-разному, да, и виновником безобразия косвенно назван черниговский князь. Но с позиций автора «Слова», безусловно, нет, что явствует из дальнейших упоминаний этого странного божества. Пока отметим, что даже в древней Руси по поводу Трояна не было единомыслия.
В устах певца подвигов Новгород-северского князя, правнука вышеупомянутого Святослава Ярославича, в роли «злого беса» выступает враг Трояна «Див», имя, которым образованные персы именовали божества своих противников — туранских кочевников. В просторечье это слово звучало «Дэв».
Согласно «Слову о полку Игореве», див сначала предупреждает врагов князя Игоря о начавшемся походе (стр. 12), потом вместе с разъяренными половцами вторгается в Русскую землю (стр. 20), т. е. ведет себя, как должен был бы вести Троян, будь он для черниговца языческим божеством. Но к Трояну у автора «Слова» не просто симпатия, а уважение, потому что с ним связана эра, т. е. линейный счет времени, как у мусульман — хиджра. Во-первых, упомянуты «вечи» (т. е. века) Трояновы, предшествовавшие времени Ярослава Мудрого (стр. 15); во-вторых, указано, когда они начались, т. е. откуда ведется отсчет: «На седьмом веке Трояна» Всеслав, полоцкий князь, ударил древком копья о золотой стол Киевский (стр. 25) — сделал попытку захватить престол Руси. Это произошло в 1068 г. Это примерно то время, когда Ян Вышатич расправился с волхвами, смердами черниговского князя. Но вряд ли был прав автор «Хождения Богородицы по мукам», называя Трояна бесом, или, точнее, он и автор «Слова» называли одним именем разные предметы.
А теперь сопоставим черты «Трояна» с теми данными, которые нам известны о центральноазиатских несторианах. Допустим, что «Троян» — буквальный перевод понятия «Троица», но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина «Уч Ыдук», сделанный тюрком на русский язык {130} . Можно думать, что переводчик не стремился подчеркнуть тождество «Трояна» с «Троицей». Эти понятия для него совпадали не полностью, хотя он понимал, что и то и другое относится к христианству. Но рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII–XIII вв. были столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан [561] , после чего несторианские священники отказывали православным в причастии, хотя католиков к евхаристии допускали.
561
Г. В. Вернадский, Были ли монгольские послы 1223 г. христианами? стр. 145–148; G. Vernadsky, Kievan Russia, стр. 237–238. Гипотезу Г. В. Вернадского, построенную на толковании нюансов текста, мы принимаем по следующим основаниям. Столкнувшись с новым противником, Субэтэй-баатур постарался избегнуть войны и послал для переговоров людей, которые, по его мнению, скорее всего могли достичь взаимопонимания, т. е. христиан. Они были казнены. Казалось бы, ему надлежало поберечь своих людей, но он отправил второе посольство с ультиматумом… и оно вернулось невредимым. Очевидно, между первыми и вторыми послами была существенная разница, и ее-то уловил Г. В. Вернадский при детальном анализе текста летописи. Ведь если бы первых послов убили только как татар, то и второе посольство постигла бы та же участь, тем более что послы апеллировали о справедливости к «небесному богу». Но ведь не всякий монотеизм — христианство, а к язычникам в средние века относились терпимее, чем к еретикам.