В поиске своего пути

— Да не надо, занесут. Все, иди спать, завтра ты мне нужен будешь бодрым.

— Спокойной ночи, — сказал я и, подхватив посох с огненным, поплелся в общагу. Не я один шел уже ночью, мне встретилось много студентов, благо никто из них не счел нужным цеплять шамана.

Общага встретила меня пустотой, только вахтер, старший ученик, не спал, а проводил меня уставшим взглядом. Вот ребятам, которые решили начать отработку конечно тяжело. Они выполняют общественные работы, сидят в нарядах на вахтах. Я уважаю таких людей, они знают, чего хотят от жизни и идут к этому, несмотря ни на что. В коридоре тихо и спокойно, ничего не предвещало беды. Медленно открываю дверь, какой–то предупреждающий шум в ушах, я даже понять ничего не успел, как мне одели мешок на голову, а дальше тьма.

* * *

— Ну что, очнулся? Очнулся! Не стоит притворяться! — звонкий шлепок и щеку как будто огнем охватило. Удар был сильный, голова мотнулась. Понятно, моя ужимка не сработала. Очнулся я буквально секунд как двадцать. И те чувства, которые я ощущал, мне не нравились.

Во–первых, я был побит, кажется, пинали меня долго и самозабвенно. Язык почувствовал прорехи, где не было зубов. Ну, за это вы получите сполна, я со всеми расплачусь, никого не забуду! Во–вторых, я сидел на стуле и руки были привязаны к подлокотникам, причем очень туго, кажется, рук я уже не чувствую. Нормально привязать, что ли, не смогли? Клетки без кислорода начинают отмирать через час.

— Ну же! Ты что, боишься? Открой глаза! — и я открыл, я сидел на стуле в круге света, остальное скрывал мрак. Пол был деревянный, грязный, воздух затхлый, наверное, какой–нибудь подвал. — Ну вот, видишь. Молодец, — голос шел отовсюду, то ли это была такая акустика, то ли меня чем–то опоили. Дернул руками, ничего не получилось, крепко привязан веревкой. Стул был старый, но еще крепкий, скрипел и ездил, но не развалился. Тот, кто вязал, точно дилетант, скорее всего за основу был взят принцип, чем больше, тем лучше, веревка была навязана до локтя.

— Кто ты такой? — я не собирался сидеть и молчать. Нужна информация, я должен узнать, что меня ждет. — Почему ты меня связал? — хотя сомневаюсь, что меня скрутил один человек.

— Я не один, — тут же подтвердилась моя теория. — Ты полез не в свое дело и задел одного из нас. За это тебя ждет страшная мучительная смерть, и никто тебе не поможет.

Сердце против воли начало ухать быстрее, в груди защемило, зашумело в голове. Страх пробирал меня изнутри, противные мурашки начали ходить по всему телу, воздуха вдруг перестало хватать, и я судорожно задышал ртом. Чего я только не ожидал в этой жизни.

Да я не ожидал, что я попаду в другой мир, но это случилось. Здесь меня встретила только грязь и бедность. Я бывал в опасных ситуациях, в которых лишь чудом выживал. Тогда я напрягал все что мог и пер вперед, потому что у меня ничего не было. Ничего. Я как был один, так один и останусь со своей тайной, и я даже не мог предположить, что смогу умереть так. Я бы понял — в бою, я бы понял — от старости в своей постели, что мне больше импонирует. Но я точно не планировал, что меня, связанного, могут завалить прихвостни какого–нибудь богатого урода.

А то, что это был тот самый парниша, что так грязно клеился к Виттории, я не сомневался. Это был, пожалуй, единственный серьезный конфликт в академии. Тот воздушник, с которым я сцепился на распределении, был первокурсником. И точно не мог состоять ни в какой организации, или иметь больших покровителей.

— Ах ты, урод! — волна бешенства стала подниматься внутри меня. — Не для того я необученным закупом против орков ходил. Не для того я шаманом становился, что бы всякие уроды меня тут пугали. Давай выходи один на один! Че, ссышь?! Давай, покажи, какой ты крутой!

— Да я лучше тебя во всем! — в голосе говорившего слышалась злость. — Смотри, что у меня тут, — из тьмы вышло несколько человек в темных балахонах, у двоих из них были посохи. Мои посохи. — Смотри. Ты не первый шаман, который сидит на этом стуле. Ломайте! — десять секунд и древки посохов, прочные и толстые, больше похожие на копья, хрустнули под воздушным прессом. Их кинули мне к ногам. Я как будто чувствовал их боль. — Вот еще какая–то штука, но ты ее и сам сломал, — в грудь прилетело навершие с земляным элементалем, больше похожее на кирпич. Я про него и забыл уже, он лежал в вещах в чемодане.

— Тебе не место в академии, нужно было даже не поступать… — голос что–то вешал, лица вышедших на свет были скрыты капюшонами. А у меня как будто что–то внутри порвалось. Посохи такие большие, неудобные и мешающиеся, но родные. С ними я много прошел, они мне столько раз жизнь спасали. У них, этих духов, есть разум, и они, уроды, его убивают.

— Ах вы, бл…дь, уроды! Я ваши кишки на руку намотаю, и буду смотреть, как вы будете умирать! Да вы сдохните! Все! Сколько бы вас не было. Я найду вас и по одному кончу! — я перестал соображать вообще, мне было уже на все насрать. Я хотел их крови! Я хотел их убить! И мне не было страшно за эти мысли, наоборот, это только усиливало мое безумие.

— Заткнись, — один из них ударил меня кулаком по лицу. Смачный хруст разлетелся по округе. Верхний клык оказался выбит. — Я думаю, ты понял, что не можешь спастись, но я готов тебя отпустить, если ты попросишь прощения и полижешь мне сапоги, — ах ты, тварь! Собрав кровь во рту, со всей силы, какой мог, плюнул ее в ударившего. Я не целился, моей целью было хоть как–то отомстить своему мучителю, но тем не менее плевок попал прямо в темноту капюшона.

— На! На! — удары посыпались один за другим и от всей души, последний был настолько сильным, что стул наклонило набок, и я упал. Спинка стула не выдержала и хрустнула, а я вдобавок больно ударился головой.

— Хватит, он уже хочет попросить прощения! — разница в голосах по–прежнему не ощущалась.

— Он плюнул в меня!

— И сейчас он поцелует обувь и тебе и признает тебя своим господином. Давай! — я увидел, как ко мне подошла еще одна фигура и задрала мантию, явив кожаные сапоги хорошей выделки. Этот был тот момент, когда мозг не понимает что главное. — Ну же, давай! — нога придвинулась ко мне ближе. — Давай!

— Пошел ты… — договорить я не успел, меня прервали, кожаный носок больно ударил по носу. Из глаз потекли слезы. Голову на весу я уже не мог держать, и она со стуком ударилась об пол.

Все! Не могу больше сопротивляться. Голова раскалывается, тело болит, адреналин со злостью вышел. Появилось самое страшное из того что только может быть. Появилось равнодушие. Я лежал и смотрел, как кровь обильно стекает с моего носа прямо на то навершие, которое в меня кинули.

— Флан, кажется, мы его сломали. Не такой уж и крепкий, каким казался.

— Ну да, все они слабаки.

— Но он же тебе не поцеловал сапог.

— Заткнись, все и так все видят! — кто–то еще есть кроме этих троих? Мне было все равно на их слова. Я все смотрел, как моя кровь стекала и полностью закрыла навершие от посоха. Помнится, я с помощью него выращивал цветы и каменные шипы, но при этом я держал его в руке. Там каналы сильнее. Хотя, может, важен вообще контакт? Все–таки мне зубы выбили, избили, унизили, начал я себя накручивать. Посохи сломали. Посохи! Злость и ослиное упрямство возвращала мне мое обычное состояние.