В полет сквозь годы
Шрифт:
Вслед за нами на экране появился чемпион мира по боксу Джо Луис. Его шоколадное тело с могучей мускулатурой было словно отлито из бронзы. Борьба происходила на высокой трибуне, отгороженной от зрителей канатом.
Замедленной съемкой были показаны последние удары поединка Джо Луиса.
Между тем стрелка часов продвигалась к шестнадцати, и мы поспешили на вокзал.
Чикаго провожал нас своим гулом. Все в нем кипело, как в гигантском котле, все находилось в движении - реклама, люди, машины. И только полисмен в широкой шляпе и темных защитных очках был вправе приостановить кое-где движение. Если драйвер - водитель авто - нарушал правила уличной езды, словно из-под земли вырастал
Дальше все идет как по маслу. На следующий день суд вызывает нарушителя и присуждает его к штрафу в размере десяти долларов. При этом судья ударяет молотком.
Попробуйте возразить судье, доказать, что вы не виноваты, - судья стучит второй раз молотком и заявляет: "Двадцать долларов!" Если вы неопытны и продолжаете возражать, судья стучит в третий раз молотком и коротко говорит: "Тридцать долларов!"
Нет, лучше покоряйтесь сразу, соглашайтесь с первым приговором суда и, вежливо распрощавшись с судьей, поскорее уходите.
Но случается и по-другому. Если вы сшибли на перекрестке пешехода, причинили ему увечье или столкнулись с другой машиной, судебное дело может и не возникнуть. Все автомобили в Америке, так же как и жизни их владельцев, застрахованы. Если произошло столкновение, водители выходят из машин, вежливо раскланиваются, жмут друг другу руки и расходятся в разные стороны. Страховая компания все равно уплатит премию пострадавшему.
Бывают случаи и трагикомические. Уже перед самым отходом поезда мне рассказывали, как один автомобилист сшиб прохожего:
– Если бы вы только видели, как прохожий радовался полученному увечью... Лицо его выражало неподдельный восторг. Три года он был безработным ж потерял всякую надежду на заработок. Сегодня стал счастливейшим человеком. Страховая компания должна до конца жизни платить ему пенсию.
Проводник-негр провел нас в купе, и мы опять помчались по незнакомой стране. В последний раз посмотрел я в окно на Чикаго, город из камня и железа, город, в котором все - ввысь или вниз: земли не хватает - под землю; земля прорыта - в небеса. Одна забота - полезность. Один принцип максимализм - веса, объема, вышины. Циклопические камни строений, претенциозный размах перспектив. Об эстетике думать некогда. Красота неосторожная случайность. Прошлое - кляча: где ей поспеть за фордовским автомобилем.
И невольно припомнились мне мои родные края, старинный русский городок Богородск...
В Богородске Московской губернии сразу же после Октябрьской революции, в 1917 году, организовался уездный Совет. В самом городе жителей было немного - тысяч десять или одиннадцать. А пригород насчитывал крупные текстильные фабрики: в Глухове мануфактура Морозовых, в селе Истомкино фабрика Шибаева, тонкосуконная фабрика в Купавино. Народу много. На одной только морозовской фабрике было более десяти тысяч.
Я хорошо помню хозяина Глуховской мануфактуры и его сыновей. Старик появлялся на фабрике верхом на лошади в сопровождении другого конного. По заведенному обычаю, при встрече перед ним снимали шапку. Если кто не поклонился, фабрикант оскорблялся:
– Ты что? Ты что? Меня не знаешь? Снимай шапку! Увидев завалявшийся где-нибудь гвоздь, он останавливал первого встречного:
– Стой! Видишь гвоздь? Подними и снеси на лесной Настоящими же хозяевами мануфактуры являлись его сыновья - Петр и Сергей Морозовы.
Во время войны, в 1916 году, один из них уехал в Америку с поручениями от Русского военно-промышленного комитета и не вернулся. Другого, Сергея Морозова, после революции фабком назначил специалистом по организации производства.
Через некоторое время в Москве
было организовано управление всей текстильной промышленностью Республики во главе с известным партийным деятелем Виктором Павловичем Ногиным. В молодости В. П. Ногин работал л а Глуховской мануфактуре, знал многих мастеров и специалистов по производству ниток, пряжи, хлопчатобумажных тканей. Он пригласил С. Морозова в Москву в правление текстильного синдиката, где тот честно и долго трудился. Это не единственный пример умелого использования нашей партией старых буржуазных специалистов в социалистическом производстве.После смерти В. П. Ногина Богородск, по желанию и просьбе трудящихся, был переименован в город Ногинск.
А неподалеку от Богородска, километрах в семи, и раскинулась деревня Починки. Здесь в 1908 году по инициативе уездного агронома было организовано своеобразное для того времени кооперативное объединение сельскохозяйственное общество. Основной задачей общества была пропаганда среди крестьян агрономической науки, подъем уровня производства полевых работ и урожайности. Этому способствовали беседы, чтения уездного агронома, внедрение в крестьянский обиход более усовершенствованных сельскохозяйственных машин и орудий.
К тому времени единственной техникой у крестьян был одноконный деревянный плуг с железным лемехом да деревянная борона с железными зубьями. Так что многие работы - сев, жатва, молотьба, веяние - производились вручную. Правление общества явно не справлялось с возложенными на него задачами, нуждалось в укреплении. На должность учителя в деревню нужен был человек, знающий сельское хозяйство, и вот выбор пал на моего отца.
Починки - два ряда домов. У каждого - приусадебный участок. Всего дворов сто. В этой деревне мы поселились всей семьей, и здесь отец прожил до конца своих дней - более пятидесяти лет.
Жизнь в деревне Починки я вспоминаю с особенным светлым чувством добра и удовлетворения. Это был замечательный период в жизни всей нашей семьи. Вскоре после переезда в деревню мы разработали небольшой участок кустарника, превратив его в пахотную землю. Через год приобрели лошадь. И вот на этой земле, а также на пришкольном участке отец установил четырехпольный севооборот с занятым вико-овсяной смесью паром и с носовом многолетних трав. На пришкольном участке, кроме того, выращивали корнеплоды - кормовую свеклу для скота. Эти мероприятия были конкретным показом крестьянам прогрессивных способов землепользования, а для школьников - примером труда на нашей далеко не плодородной супесчаной земле.
Я в то время стал гимназистом 1-й рязанской мужской гимназии. Учился хорошо. Но жизнь в городе казалась мне ограниченной, поэтому на каникулы приезжал домой и летом с удовольствием пахал, бороновал, сеял, косил траву, сушил сено, жал рожь, молотил на гумне цепами, веял зерно, выучился уходу за лошадью, коровой. Труд на земле - тяжелый, но полезный труд на вольном воздухе - был источником здоровья нашей семьи и благодарного отношения, любви к природе.
С тех пор прошло уже более полувека, а запомнилась мне эта лесоустроительная работа на родной земле, которую немало исходил и изъездил. Я и сейчас покажу бывшую лесосеку по дороге от Горьковского шоссе на железнодорожную станцию Монино, которую отводил купавинцам в 1918 году. Но тогда мог ли я подумать, что именно в этом лесу, принадлежавшем когда-то владельцам фабрики "Бабкины сыновья", через десять лет будет военная академия, городок для слушателей, куда я вернусь уже доктором географических наук, профессором, одним из первых открывателей неведомых воздушных трасс, которым рабоче-крестьянская республика доверила пронести красные звезды на крыльях к чужедальним странам...