В полусне
Шрифт:
«Он состоял в родстве с маршалом де Бройхом. — кивнул мысленно Герт, — Этого достаточно!»
— В конце концов, ему пришлось бежать из империи, ему и его людям… — Зандер наклонился над столом, и Герт почувствовал на лице его горячее дыхание. — А в Суре у нас поместье… То есть, это бабкино поместье было. Так мы и стали де Бройхами, но дома… и вообще, в поместье мы чаще говорим по-чеански, чем по-сурски…
«Ад и преисподняя! — Герта словно ледяной водой окатили. — Кем же надо было быть его деду, чтобы имя де Бройхов показалось менее опасным?!»
— Де Бройх, значит… — сказал он вслух. — А
— Нас нашел дальний родственник, — как ни странно, энтузиазма в голосе Зандера Герт не услышал. — Он позвал нас к себе.
— Богатый? — Герт все-таки разлил бренди, но твердо решил, что «еще по одной, и на боковую»!
— Вроде того! — Зандер «махнул» бренди и откинулся на стенку. — Не позвал. Приказал приехать…
— А послать?
— Таких, не посылают.
— Ладно, — кивнул Герт. — Еще по одной на посошок…
— Все, Карл! — остановил его Зандер. — Я…
— Как скажешь! — Герт встал, обошел стол и, подойдя к Зандеру, рывком поднял его на ноги.
— Не так резко! — паренька качнуло, и вместо благодарности он обиженно надул губы. — Зачем ты меня трясешь?!
— Идти можешь?
— Вроде бы, да…
— Тогда, пошли!
Но шел Зандер с трудом. Скорее, он висел на Герте. Впрочем, Карл был крупным парнем, да и окреп за время своего путешествия. Так что, — худо-бедно, — он доволок Зандера до кровати, сбросил на левую половину, освободил от плаща и сапог, и только после этого блаженно развалился рядом…
Он проснулся ночью. Глаз не открывал. Лежал в той же позе, в какой, по-видимому, и заснул. Лежал, дышал ровно, словно бы, все еще спал. «Слушал», и твердо знал, что на дворе ночь. Там темно, а вот в комнате — нет. Свеча еще не догорела, а погасить ее, он, засыпая, забыл.
Пламя свечи колеблется на сквозняке. Свет мерцает и меняет цвет от белого до аранжевого, и тени бегут по стене…
Вот кавалер, а вот и дама. Он высок и широкоплеч, она тонка и изящна, и невероятно привлекательна.
«Соблазнительна… Желанна… Я сплю?»
Но, скорее всего, он не спал и не бодорствовал, находясь в узком зазоре между сном и явью, где все возможно, но где ты все-таки не лишен свободы воли.
А тени между тем вели на стене какой-то сложного рисунка танец. То ли к схватке готовились, кружа вокруг места, где им предстояло сойтись, то ли, и впрямь, танцевали.
«Или просто не знают, что им друг с другом делать…»
И только он так подумал, как вдруг увидел очевидное: ту правду, которую пытался избегать. Не кавалер и дама вели свой немой поединок на беленой стене. Мужчина и юноша, вот в чем дело. Один — высокий и широкоплечий, зрелый, с темным шлейфом опыта за спиной, второй — юный, открытый будущему, почти такой же высокий, но тонкий и изящный, как девушка.
«Любовь зла!»
Юноша обернулся, и Герт узнал Зандера. Узкое лицо… или, следует сказать, овальное? Изысканный, истинно аристократический рисунок черт, изящный очерк тонких губ, прямой нос, высокие скулы, большие глаза… Чего было больше в этом лице — соблазнительной женственности, так часто свойственной юности, или мужественности, проступающей в рисунке плотно сжатых губ и в решительном
выражении кобальтово-синих глаз? Герт не знал. Но в тот момент он и не желал ничего знать. Лишнее знание — многие печали, как говорили в старину.Герт открыл глаза и увидел Зандера. Юноша склонился над ним, словно рассматривал спящего. Черные волнистые волосы свесились вниз, едва не касаясь лица Герта. Рот приоткрыт, дыхание хриплое и прерывистое, глаза распахнуты и блестят…
«Я… я брежу?»
Но, похоже, это был тот случай, когда слова излишни, и логика ни к чему.
Герт поднял руку. Осторожно, точно боялся, что образ истает и исчезнет, коснулся кончиками пальцев скулы Зандера. Прикосновение. Герт ощутил под пальцами гладкую прохладную кожу, вспыхнувшую жарким пламенем, едва его пальцы медленно и мягко спустились по щеке к подбородку.
«Он…»
Рука скользнула по шее, и ладонь легла на затылок юноши. Зандер не двигался, только ускорилось прерывистое дыхание, да синь глаз заволокло вдруг туманом безумия. И тогда, Герт притянул эти приоткрытые губы к своим, всего лишь мягко нажав на затылок Зандера, и поцеловал, чувствуя, как останавливается время, и вскипает в жилах кровь…
Что могло случиться после этого? Что могло между ними произойти? Вопросы, оставшиеся без ответов, потому что, едва их губы встретились, и пламя страсти зажгло уставшую душу Герта, где-то рядом ударили в набат.
Тревога отшвырнула их друг от друга, заставив мигом протрезветь и посмотреть правде в глаза.
— Беги к Маргерит! — выдохнул Герт, все еще ощущая на губах вкус поцелуя. — Давай!
Он упал на пол и стал лихорадочно натягивать сапоги.
— Меч и плащ! — напомнил он, все еще чувствуя на лице горячее дыхание Зандера.
Вбил ноги в сапоги. Вскочил, отаптываясь и не смея посмотреть на Зандера, торопливо одевавшего сапоги по ту сторону кровати.
— Скорее, Зандер! — поторопил Герт. — И пусть боги берегут вас, друг!
Он выскочил из комнаты и понесся по коридору, по крутой лестнице, через общий зал во двор, где уже собирались вооруженные кто чем, страшно ругавшиеся мужчины.
— Что случилось? — спросил Герт, прислушиваясь к тревожному гулу набата. — Кто-нибудь знает, что случилось?
Но никто не знал. Некоторые, впрочем, предполагали, что это война, но другие возражали, что, если бы к стенам города подошла армия Шеана — а больше, вроде бы, и некому, — в набат бы ударили с утра.
— Чего людей зря будить? — пожал плечами бородатый мужик с топором, и Герт был склонен согласиться с его доводами.
Еще грешили на пожар. Могло случиться и так. Пожары в городах случались часто и являлись известным бедствием.
— А может, это сами городские заваруху затеяли? — бросил кто-то с тяжелым кхорским акцентом.
Что ж, могло оказаться правдой и это. Мятеж знати или гражданская междоусобица, почему бы и нет?
Неведенье скверная штука. Неопределенность ничем не лучше. Люди топтались во дворе, ругались и множили догадки, подогревая общую нервозность. Потом начали выпивать, еще позже стали петь. Для храбрости, вероятно. Однако на Герта эти песни навевали тоску. Он стоял вместе со всеми в свете громко трещавших факелов, изредка прикладывался к фляге с вином и думал о Зандере.