В понедельник дела не делаются
Шрифт:
Коваленко пропустил мимо ушей его имя-отчество, когда тот представлялся. Обращаться же по фамилии было неудобно.
«Хм, фамилия у него интересная – “Французов”! Второй раз в жизни такую слышу. Мальчик в школе у нас в параллельном классе учился – Коля Французов».
Офицер из службы собственной безопасности, – «гестапо», как нарекли эту контору сами менты, – говорил банальные вещи.
Заместитель прокурора смотрел глубже, пытался квалифицировать, отграничить от мошенничества, от самоуправства – составов, заранее для оперативников неприемлемых. Да и для прокуратуры тоже.
В актив всем
Под огромным «рубоповцем» жалобно простонал стул.
Взгляд Давыдова был обманчиво наивен. При первом контакте маска простака не имела осечек.
Информация несомненно исходила из недр подразделения по оргпреступности. «Гестапо» подключили из-за нежелания одним работать против действующего коллеги.
Коваленко отметил, что сам никогда не думал о том, что Проскурин берёт. Старший следователь, майор. В следствии отработал года четыре, в органы пришёл из армии, капитаном, в период ельцинских сокращений вооруженных сил. Специализировался на расследовании дорожно-транспортных преступлений. В отличие от общеуголовных дел, где в большинстве привлекались люмпены, по дорожным люди проходили денежные.
И хотя за неосторожные преступления никого не «сажали», от решения следователя напрямую зависела судьба дальнейших материальных претензий.
Иногда – измерявшихся десятками тысяч! Коваленко прикинул как-то, сравнивая с исками по убийствам. Оказалось, суды взыскивали по делам о ДТП гораздо большие суммы. Железки стоили дороже человеческой жизни.
По «дэтэпэшным» делам всегда было много жалоб. Что не свидетельствовало о недобросовестности следователя. Так люди боролись с предстоящими денежными тратами.
Проскурин, как и большинство милицейских следаков, работал с колоссальной перенагрузкой. В его производстве одновременно крутилось не меньше десятка дел. А во время отсутствия второго следователя, ведущего ту же линию – вдвое больше.
Большинство фигурантов по делам были неместные, через район проходила трасса республиканского значения, много аварий происходило там. Чтобы собрать всех на следственный эксперимент, данные которого закладывались в постановление о назначении автотехнической экспертизы, надо было обладать талантом организатора.
Следователь постоянно находился в состоянии стресса. Со всех сторон его концентрически давили процессуальные сроки, начальство, требующее скорейшего выхода, прокуратура и суд, цепляющиеся к каждой букве, к каждой запятой.
Рабочий день следователя редко был короче десяти часов.
Работа в выходные давно стала правилом. Всё это государство компенсировало заработной платой в четыре тысячи рублей.
С гражданина Боровкова, совершившего ДТП со смертельным исходом, по словам оперативников, Проскурин намеревался взять десять «штук». Две с половиной своих зарплаты.
«Или одну мою», – прикинул заместитель прокурора.
У него и в мыслях не было оправдывать взяточника тяжёлым материальным положением.
«Хочешь много зарабатывать, иди в коммерцию!»
В современной России при приёме в органы возможность на достойную оплату исключалась априори.
– Завтра он последний день перед отпуском работает, Виктор Петрович, – решил добавить начальник РУБОПа. – Он уже билеты на поезд купил. На родину
к себе собрался, на Украину.Предназначение денег сомнений не вызывало.
Следователь прокуратуры обоснованно завершит потом постановление о привлечении в качестве обвиняемого фразой:
«Полученные в качестве взятки деньги намеревался использовать в личных целях».
Перешли к техническим деталям. Неопасавшийся, по всей видимости, подвоха Проскурин назначил встречу Боровкову через дорогу от здания УВД, за газетным киоском. Это объяснялось его занятостью по работе даже в крайний перед отпуском день.
Место для наблюдения и задержания получалось идеальным.
– Следователь кто будет, Виктор Петрович? – васильковые глаза «рубоповца» оставались безмятежными. – Кораблёв?
Опытный Саша Кораблёв был, конечно, лучшей кандидатурой для такого дела. Хваткий, контактный, циничный, он имел хорошую сработанность с оперативными службами, в том числе и с «шестым» отделом. Но расследованное дело с так называемой коррупционной окраской не пройдёт незамеченным в областной прокуратуре. Если Проскурина удастся хлопнуть с поличным, остальное окажется делом техники. Даже если он будет молчать, что крайне маловероятно. Когда берут с деньгами и сразу массированно наваливаются на теплёнького, фигурант в девяти случаях из десяти колется до задницы.
И в области скажут: «Саша Кораблёв работал, понятно!» Ни одна собака не вспомнит о Коваленко, стоявшем у истоков многоходового мероприятия по разоблачению оборотня в погонах.
Виктора Петровича беспокоило то, что Кораблёва слишком возносили в последнее время. Новый прокурор города явно выделял его. Кораблёв был готовый заместитель, стоял в резерве на выдвижение. Но если Кораблёва поставят замом – его, Коваленко, тогда куда денут? Зашлют на повышение в сельский район? В ссылку, со смутной перспективой вылезти оттуда к пенсии?
– Нет, у Кораблёва нагрузка большая по другим делам, – зампрокурора снял с рукава пиджака светлую пушинку. – Дело будет в производстве следователя Максимова.
– Не знаю такого, – признался начальник РУБОПа.
– Его недавно к нам перевели. Толковый парень.
– Справится ли? – Давыдов в корректной форме выразил несогласие с решением Коваленко.
– Я ему помогу.
Проводив оперативников, Коваленко задумался о другом.
Планируемая операция по взятию с поличным взяточника Проскурина являлась венцом возможностей провинциальных спецслужб.
«Хлопнем, “палку” выставим, отчитаемся, всё чин по чину.
Полгода потом можно будет как с флагом ходить. И при этом в упор не видеть, что под носом творится».
Мысли об образе жизни нового прокурора сделались неотвязными, выгрызали сердце.
«Навороченная иномарка, сотовый телефон крутой. В только что полученной улучшенной планировки «трёшке» евроремонт делает. В отпуск с семьей не в Сочи махнул, в Анталию! Откуда дровишки? Откуда?!»
Начав работать в девяностом году, незадолго перед развалом СССР, Коваленко застал ветеранов, которые рассказывали, что совсем недавно сотрудникам прокуратуры запрещалось иметь в собственности личные автомобили. Во избежание заглазного людского трёпа. Потому что купить машину на зарплату в сто восемьдесят рублей «грязными» было невозможно.