В последний раз, Чейз?

– Нико часто рассказывал мне о тебе. Если бы я не знала, что вы друзья, решила бы, что вы братья. Он гордится тобой. Каждым твоим поступком. Нахваливает, словно ему за это платят, – Беатрис осеклась. – Снова я болтаю глупости.

Я тихо рассмеялся. Медленно, но верно, я стал понимать выбор Нико.

– Вы давно познакомились?

– По-моему, в марте, а может быть в мае позапрошлого года. Или это был июнь? Да, по-моему, это было летом. – она замотала головой, и хвостики снова ожили на ее голове. – Я ужасная девушка, раз не помню таких подробностей.

– По-моему, дело не в дате. Если ты счастлива, то должна отмечать это каждый день…

И она не ответила мне. Повисла неловкая тишина, словно фраза была двусмысленной, но, честное слово, я был искренен. И мне даже обидно стало на мгновение. Она не знает меня, а уже осуждает.

– Прости, – вдруг запинается Беатрис, – я задумалась над твоими словами. Если честно, я представляла тебя немного другим…

– Каким же?

– Не таким умным, – бросила девушка, а помедлив, выпалила: – Черт!

На этот раз я захохотал. Ее лицо приобрело сперва удивленное выражение, а потом в воздухе повис ее звонкий смех. Я даже замер. Беатрис была похожа на ребенка: чистого, непорочного, искреннего, едва родившегося ребенка, что смотрит на мир широко раскрытыми глазами, полными интереса. Неужели я увидел это в ней всего за несколько минут нашего знакомства? И я рад за Нико. Тепло, уверенность в том, что девушка с двумя хвостиками окружит его настоящим теплом и заботой, не покидала меня. Чрезмерная искренность не была напыщенной или неестественной. Она была такой, и это в который раз доказывало мне, что боги вознаградили Нико за всю его пережитую боль сполна.

– У меня рыбьи мозги, все верно. Я рад, что ты у него появилась. Кажется, вы довольно близки.

– Надеюсь, – тихо произносит Беатрис. – Все же иногда мне кажется, что он уходит в себя. Совершенно не разговорчив, молчалив, словно у него есть тайны, которые меня не должны касаться, но касаются ведь. Извини, глупости все это. Нико говорил, ты любишь море?

Да, он действительно много обо мне рассказывал. Я пожимаю плечами.

– В последнее время не особенно…

– Я хотела показать тебе одно место. Залив, который не огорожен всей этой… – девушка замолчала, подбирая слово, – мишурой. Ни людей, ни фонтанчиков с пузатыми купидонами, цветами, идеально выстриженными газонами.

Мы, не сговариваясь, покинули тихую веранду. Думаю, лягушки вернутся на свое прежнее место. Однажды, тина полностью затянет озеро, превратив его в болото. Запах буде тошнотворный, и вряд ли это место останется прежним раем.

– Ты тоже не особо любишь все это? – спрашиваю я, когда мы спускаемся по ступеням к песчаному берегу, что напоминал мне побережье Монтаука.

– Я согласилась приехать на свадьбу Аннабет только потому, что она всегда хорошо ко мне относилась.

– Ты уже виделась с ней? – ошарашенно спрашиваю я.

– Мы общались с ней на протяжении двух лет. Нико знал об этом, сначала был даже против, хотя я не особенно понимала почему. Думала, он был в нее влюблен и все такое…

– Ясно.

Разговор был исчерпан, но меня не покидало ощущение, что Беатрис пристально смотрит на меня. Пришлось игнорировать это ощущение. Я просто ступаю на песчаный берег, чувствуя, как сквозь пальцы просыпается теплый песок. Погода ничуть не испортилась с моего приезда, хотя, честное слово, я надеялся на это. Вдруг ураган все-таки сметет с лица земли этот город, возможно, мне стоит только постараться.

Беатрис окликает меня, и вместо того, чтобы идти к береговой линии, мы сворачиваем к забору, протянувшемуся по левую сторону от нас. Везде висят предупреждающее таблички, но девушка преспокойно касается оголенных прутьев рукой, перелезая на ту сторону. Я следую ее примеру, но в мыслях уже жалею, что проснулся этой ночью. Чувство тревоги, опасности нарастает внутри.

– Куда мы? Я думал, ты говорила об океане?

– Нет, конечно, – отвечает Беатрис. – Сейчас октябрь, какой дурак полезет в океан?

И в правду, какой? Я бы полез. Сын Посейдона не боится холода. Он вообще ничего не боится, идиот.

– В этом месте Миссисипи впадает в океан. Вода здесь теплая, потому что это самая южная точка ее устья, думаю, можно даже искупаться.

– Географией увлекаешься? – чертыхнувшись и едва не перелетев через корягу, спрашиваю я.

– Это Нико рассказал.

Вот что правда, то, правда – вечер новых открытий. Я так мало знал о сыне Аида, но уже проникся к нему уважением. Я не мог даже представить, что он так относится ко мне. Кажется, он должен ненавидеть меня, унижать, делать из меня посмешище, но… нет. Нико относится ко мне как к брату. К старшему брату, в котором он нуждается так же, как нуждался в старшей сестре.

Мы выходим на песчаную площадку. Словно кусочек пляжа перенесли в это райское местечко. Здесь нет места идеальным газонам, здесь бушует буйство зеленых трав, деревьев, дикой природы. Беатрис скидывает сандалии и, словно завороженная, бредет к воде. Шум реки влияет на меня так же, как опьяняющий бурбон. Звук ударяет в уши, заглушая весь остальной фоновый шум. Когда в последний раз я был так близко к водной, живой стихии?

Нико соврал. Беатрис – волшебница. Откидываясь на спину, она разводит руки в стороны, будто пытаясь обнять красоту вокруг. Я усмехаюсь и присоединяюсь к ней, возводя глаза к небу.

Мы молчим. По-моему, для этого момента ничего больше и не надо. Она думает о чем-то своем, а я пытаюсь забыть о том, где нахожусь. Все же, здесь очень красиво, и мне сложно не признать этого. Надеюсь, это отвлечет меня и избавит от лишних мыслей. Нет ничего хуже ревности, которая изъедает изнутри, и, я уверен на двести процентов, что увидев ее завтра, все только усугубится. Может, исчезнуть? Прыгнуть в воду? Позволить шумному потоку унести себя в Атлантический океан? И дело с концом.

Но отец вряд ли примет меня. Да и долго ли я продержусь без еды? Дурацкая, мальчишеская идея. Снова сбежать от проблем. Избавится от груза эмоций. Нет же. Аннабет хотела видеть меня на своей свадьбе. Возможно, Нико прав, и я все еще смогу исправить свое губительное положение, а, возможно, стану ее другом, что в самый ответственный момент, когда она позволит себе усомниться, поднимет большой палец вверх. Все хорошо, Аннабет, ты не ошиблась. Ты сделала правильный выбор.

– Ей всего двадцать. Зачем выходить замуж так рано? – нарушает тишину Беатрис.

– Может, с этим не стоит медлить? Если нашел своего человека?

– Но не в двадцать лет, – упрямо повторяет она.

– А во сколько? В двадцать три?

Беатрис снова замолчала.

– Это так очевидно, – тихо говорит она.

– Что именно? – не отрываясь от неба, спрашиваю я.

– То, что ты любишь ее.

Ее слова больно бьют по ушам. Слышать правду и знать ее – две разные вещи. Я любил ее. Я, черт подери, люблю ее. Неужели нельзя было понять это до того, как садился в самолет?