В постели с банкиром

– Ну что, дружок, сейчас ты нам все расскажешь, – сказал банкир.

– Дядя Сережа, кто эта женщина? Пусть она меня отпустит, – жалобно пропищал Женечка, – мне больно.

– Она отпустит тебя, если ты расскажешь нам все как на духу.

– О чем? – насупился мальчик.

– Ты, наверное, сам знаешь, о чем, – спокойно сказал Сысоев.

– Понятия не имею, я ее в первый раз вижу. Тетенька, что вам от меня надо? – заюлил пацан, пытаясь освободиться от моей мертвой хватки.

– Кто просил тебя бросать в мой почтовый ящик письма? – спросил Сергей Эдуардович.

– Разве она не написала, от кого эти письма? – удивился мальчик и покраснел, как вареный рак.

– Значит, это была женщина, – констатировала я практически неоспоримый факт.

– Почему сразу женщина? – растерянно спросил Женя. – Ну да, женщина.

– Кто она? – поинтересовался Сысоев, наклонившись прямо к лицу мальчика.

Женя опустил глаза вниз и молчал, словно набрал в рот воды.

– Кто эта женщина? – повторила я и легонько ударила свободной рукой пацана по макушке.

Сысоев осуждающе покачал головой, наверное, мои воспитательные методы ему не понравились.

– Я не знаю. Правда, не знаю, – заныл Женька. – Она подошла ко мне на улице и попросила опустить письмо в почтовый ящик, и я согласился. Что мне, трудно, что ли?

– Как она все-таки выглядела? – поинтересовалась я, все еще удерживая мальчика за руку, но чуть ослабив хватку.

– Обыкновенно – две ноги, две руки и одна голова, – съязвил Жихарский, почувствовав, что я дала слабинку.

– Ты мне это брось! – прикрикнул на него Сысоев. – Не знаешь, как людей описывают? Вспомни, какой у нее был рост, цвет волос, глаз, возраст и особые приметы, если они, конечно, были.

– Дядя Сережа, вы это серьезно? – часто-часто заморгал глазами пацан.

– Конечно, серьезно.

– Тогда слушайте: особых примет у нее нет – ни бороды, ни усов, ни татуировки, – стал паясничать пацан, – хотя, может быть, под одеждой где и есть «татушка».

– Так, Женя, будешь валять дурака, так мы тебя в детскую комнату милиции отведем, – пригрозила я.

– Хорошо, я не буду валять дурака. – Парнишка поднял глаза кверху, будто на потолке что-то было написано. – Она скорее молодая, чем старая, невысокого роста, волосы темные, длинные. Еще она сказала, что любит вас и хочет в этих письмах признаться вам в любви.

– Снова врешь? – незлобиво уточнил Сергей, которому явно польстило, что некая дама так неравнодушна к нему. Конечно, ни в одном письме не говорилось о чувствах прямо, но желание спасти от смерти предмет своего обожания – это скорее проявление любви, нежели ненависти.

– Да, она так и сказала. Это – чистейшая правда, – подвел итог пацан.

Дальнейшее общение с подростком не принесло никаких результатов. По знаку Сысоева я отпустила Женькину руку и, признаюсь, с трудом удержалась от желания поставить ему щелбан за кривляние. Оказавшись на свободе, юный почтальон тут же сделал шаг назад и быстренько захлопнул дверь.

– Как ты думаешь, он сказал правду? – спросил меня Сысоев в лифте.

– Может быть, Женек не все рассказал, что-нибудь утаил, но думаю – то немногое, что мы от него услышали, это – правда. Сережа, выходит, что у тебя есть какая-то тайная воздыхательница! Наверное, это какая-нибудь операционистка банка «Пять корон», на которую ты не обращаешь внимания...

– Вот, теперь ты наконец-то сама пришла к выводу, что все дороги ведут в банк! – сказал Сысоев, открывая ключом дверь в квартиру.

– Я этого не говорила, просто пошутила неудачно. Сергей, скажи честно, ты догадываешься, кто передавал мальчишке письма?

– Без понятия. Слушай, Таня, может быть, ты все-таки перестанешь ломаться и поможешь Андрею, а то он зашивается?

– Нет, – отрубила я.

– Почему?

– Я думаю, если он правильно расставит приоритеты, то сможет справиться сам с проверкой одной-единственной версии.

– А ты будешь втихаря от меня заниматься отработкой другой версии? – спросил клиент, и я поняла, что Мельников меня заложил.

– Буду, – твердо сказала я.

– Мне кажется, что я имею право знать, что это за версия, – начальственным тоном заявил Сысоев и был на двести процентов прав.

– Сначала у меня возникли чисто теоретические подозрения против твоей бывшей супруги. Я стала их проверять. В результате выяснилось, что Наталья крутила роман с сыном Семенова...

– Это меня нисколько не удивляет! Шлюха! С кем она только не крутила своих романов, а теперь, значит, в ее сети попал Вячеслав! Но он же совсем мальчишка – Наталья старше его лет на десять, если не больше...

– Они сегодня расстались. Я сама была свидетелем прощальной сцены.

– Расстались? Тогда я совсем ничего не понимаю. Подожди, ты говоришь, что видела сегодня Славу. Он был в очках?

– Нет, без очков.

– Да, я его тоже в очках никогда не видел. Выходит, что эта версия не подтвердилась?

– Выходит, что так.

– И что дальше? – спросил банкир.

– Дальше я хотела задать тебе несколько вопросов.

– Каких?

– Вопрос первый – что мне подарить Семенову на юбилей?

– Не беспокойся об этом. Если мы пойдем на этот праздник безрассудства, то с одним подарком на двоих.

– И что это за подарок?

– Так, одна антикварная вещица – серебряные счеты с костяшками из янтаря. Я их не стал продавать, оставил как некий символ, все-таки у меня бухгалтерское образование... Но однажды опрометчиво рассказал про них, и с тех пор Семенов стал одержим желанием владеть этими счетами. Мне они, в сущности, не нужны.

– Покажешь?

– Завтра, сейчас у меня уже нет времени, даже пообедать не успел. Надо ехать в банк. Что ты еще хотела у меня узнать?

Я немного поколебалась, а потом все– таки спросила:

– Может быть, Женя описывал твою бывшую жену?

– Вряд ли. С чего ты это взяла?

– По описанию подходит – невысокого роста, темные длинные волосы... Правда, пацан ничего не сказал про разрез ее глаз, но если бы он об этом упомянул, то ты бы сразу догадался, что речь идет именно о Наталье.

– Чушь! Как тебе только пришло такое в голову! Я скорее поверю, что Наталья способна свести меня в могилу, нежели вытянуть из нее.