В преддверии философии. Духовные искания древнего человека

Стало быть, этот миф необходимо понимать и интерпретировать с точки зрения детей. Почему у сияющего бога луны появилось три брата, все — силы низших, подземных областей? Почему у Энлиля, грозы, космической силы, принадлежащей к верхнему миру, появились дети, принадлежащие к нижнему миру? Миф отвечает на вопрос в психологических терминах. Причину он ищет в самой природе Энлиля с его необычно темными и необузданными наклонностями. Именно эта его черта — дикость и необузданность — заставляет его нарушить законы и запреты верхнего мира, когда он силой овладевает Нинлиль и зачинает Сина. Последствия — изгнание, присужденное силами, поддерживающими этот мир и его фундаментальный порядок, — собранием богов.

Следующие дети Энлиля зачаты после того, как он покинул ограду мира света, когда он находится на пути в преисподнюю и под ее зловещей тенью. Поэтому дети, которых он теперь зачинает, принадлежат преисподней, и их связь с подземным миром подтверждается словами, которые Энлиль произносит, чтобы склонить Нинлиль к близости с ним. Ибо такова сила слова Энлиля, что оно связывает, оно становится истиной, как бы и когда бы оно ни было произнесено. Вот почему, и очень уместно, миф заканчивается хвалебным пэаном слову Энлиля, которое не может быть изменено. Непосредственный ответ на вопрос мифа: «Почему дети Энлиля такие разные?», таков: «Потому что Энлиль так повелел!» Но миф, давая такой ответ, все еще не удовлетворен. Он расследует то, что стоит за непосредственным ответом: повествует о событиях и о ситуации, заставившей Энлиля сказать так, а не иначе. И он показывает, что эти события были ни в коей мере не случайны, но были вызваны глубоким противоречием в самой природе Энлиля. Фоном для мифа служит взгляд на вселенную как на государство. Энлиль, Нинлиль, Син и все другие действующие лица рассказа — силы природы. Но поскольку мифотворец рассматривает эти силы как «Ты», как членов общества, его стремление — понять их через психологический анализ их характеров и через их соответствующую реакцию на законы, управляющие вселенским государством.

Миф о Тильмуне: взаимодействие земли и воды в космосе и его результаты

Миф о Тильмуне — миф о происхождении несколько другого рода и в каком-то смысле менее изощренный ²⁴ .

Миф об Энлиле и Нинлиль касался единственного, очевидно анормального, факта: разницы в характерах сыновей Энлиля. Он прослеживал их происхождение, находя, что различие коренится в контрастах самой природы Энлиля. В этом смысле миф о Тильмуне не стремится разрешить проблему. Он старается проследить причинное единство в огромном количестве несравнимых явлений и показывает их общее происхождение в конфликте двух начал: мужского и женского. Он повествует о борьбе воль в их взаимопритяжении и взаимном антагонизме, о постоянной Матери-Земле, Нинхурсаг и боге изменчивых вод Энки.

Действие рассказа начинается на острове Тильмун — современном Бахрейне в Персидском заливе. Этот остров достался по жребию Энки и Нинхурсаг, когда мир был поделен между богами. После того, как Энки по просьбе Нинхурсаг снабдил остров свежей водой, он делает ей предложение, и хотя она вначале отказывается, все же в конце концов вынуждена согласиться. Их дочь — богиня растений Нинсар, рожденная от брака почвы, Нинхурсаг, и воды, Энки. Но подобно тому, как воды ежегодного наводнения в Месопотамии спадают и возвращаются в берега реки прежде, чем появляется растительность, так и Энки не остается жить с Нинхурсаг в качестве супруга, но покидает ее до того, как она родила богиню растений. И подобно тому, как растительность позднею весной густо покрывает берега рек, так и Нинсар приходит на берег реки, где находится Энки. Но он видит в богине растений лишь еще одну юную девушку. Он соединяется с ней, но жить с ней не собирается. Богиня растений дает жизнь дочери, представляющей — по нашей догадке — растительные волокна, используемые в тканье полотна. Чтобы получить такие волокна, растения вымачивались в воде до тех пор, пока мягкая масса не сгнивала и оставались лишь плотные волокна. Тем самым они в каком-то смысле являются детьми растений и воды. Затем все повторяется сначала: рождается богиня красителя, с помощью которого красят одежду, а она, в свою очередь, рождает богиню одежды и ткачества, Утту. Теперь, однако, Нинхурсаг осознала, как неверен Энки, и предостерегает Утту. Предупрежденная, Утту настаивает на свадьбе; Энки должен принести дары: огурцы и яблоки и виноград — очевидно, в качестве традиционного свадебного подношения, — только тогда она будет принадлежать ему. Энки соглашается, и, когда в качестве официального поклонника он появляется в доме с дарами, Утту с радостью впускает его. Вино, которым он ее угощает, опьяняет Утту, и он овладевает ею. Здесь лакуна прерывает рассказ и затемняет течение событий. Вырастают восемь растений, (и Нинхурсаг еще не объявила, какими должны быть их имена, природа и качества. Затем она внезапно обнаруживает, что Энки уже установил все это самостоятельно и съел растения. При виде такого окончательного неуважения Нинхурсаг охвачена ярой ненавистью, и она проклинает бога вод. При этом ужасном проклятии — которое, очевидно, олицетворяет изгнание пресных вод в подземную тьму и обречение их на медленную смерть, когда колодцы и реки высыхают в летний период, — все боги чрезвычайно расстроены. Но появляется лиса и обещает привести к ним Нинхурсаг. Она выполняет обещание. Нинхурсаг приходит, смягчается и наконец помогает больному Энки родить восемь божеств, по одному на каждый больной член его тела. Подразумевается, что эти божества — растения, которые проглотил Энки и которые застряли в его теле. Миф заканчивается назначением места в жизни для этих божеств.

Как мы уже отметили, миф стремится выявить причинное единство многих различных явлений, но это единство можно назвать причинным лишь в мифопоэтическом смысле. Когда растения рассматриваются как порождения земли и воды, нам это понятно, хотя и не без оговорок. Однако в конце мифа божества, рожденные для того, чтобы вылечить Энки, не имеют никакой внутренней связи ни с почвой, рождающей их, ни с водой. Их имена, впрочем, содержат элементы, напоминающие названия некоторых частей тела, тех частей тела Энки, которые излечиваются. Например, божество А-зи-му-а,чье имя может быть понято как «растущее прямо из руки», родилось, чтобы излечить руку Энки. И здесь есть связь. Необходимо помнить, что для мифопоэтической мысли имя — это сила, содержащаяся в личности и подталкивающая ее в определенном направлении. Поскольку имя А-зи-му-аможет быть понято как «растущее прямо из руки», хотя само это божество, насколько нам известно, никакого отношения к рукам не имеет, вопрос напрашивается сам собой: «Из чьей руки выросло это божество?» Миф тут же предлагает ответ: «Из руки Энки». Миф удовлетворяется установлением связи; его не интересует более глубокое родство природы двух сил, двух богов.

Рассматриваемый в его собственных терминах и с точки зрения мифопоэтической логики, миф существенно углубляет наше понимание двух великих сил вселенной, земли и воды, ибо в месопотамской вселенной понимание означает психологическое проникновение в сущность. Посредством этого мифа мы постигаем глубокую антитезу, лежащую в основе плодотворного взаимодействия этих природных сил; мы прослеживаем, как она достигает своего апогея в открытом столкновении, угрожающем уничтожить воду навсегда, и испытываем в конце облегчение при сцене примирения, восстановления гармонии во вселенной. Следя за взаимодействием этих сил, мы, кроме того, узнаем о важности их как источников жизни: от них происходят растения, от них происходят ткачество и изготовление одежды, им обязаны своим существованием множество мощных и благотворных сил в жизни — множество малых божеств. Один участок вселенной стал понятным.

Прежде чем расстаться с этим мифом, обратим внимание на один заключенный в нем образчик взгляда на картину мира, когда мир был молод. Четкий и определенный характер вещей в мире возникает позже. На заре времени мир был лишь миром обещания, миром в бутоне, не принявшим определенной формы. Ни звери, ни люди еще не получили своих привычек и особенностей, у них еще не было определенных черт. Они лишь потенциально были такими, какими стали сейчас. Ворон еще не каркал, лев не убивал, волк не похищал ягнят. Болезни и старость, как таковые, еще не существовали, они еще не приобрели своих характерных черт и признаков и не могли поэтому быть определены как «старость» и «болезнь», какими они стали позднее.

Первые строки вводного раздела мифа обращены непосредственно к Энки и Нинхурсаг; эти божества — «Ты» этого текста. Затем рассказ продолжается в обычном повествовательном стиле.

Когда вы делили — первозданную землю (с вашими богами-собратьями), Воистину вы! — и была страна Тильмун святою землею, Когда вы делили первозданную землю (с вашими богами-собратьями), Воистину вы! — и была страна Тильмун святою землею. Страна Тильмун была светла, страна Тильмун была свежа, Страна Тильмун была свежа, страна Тильмун обширна была. И когда возлегли они на землю в уединении своем, B стране Тильмун, Ибо место, где Энки возлег с супругой, Было свежим местом, просторным местом, Когда возлегли они на землю в уединении своем, В стране Тильмун, Ибо место, где Энки возлег с супругой, Было чистым местом, просторным местом. Там ворон не каркал в Тильмуне (как ныне каркают вороны). Там петух не кукарекал (как ныне петухи — кукарекают), Там лев не убивал, Волк ягненка не хватал. Дикий пес не знал, (как) схватить козленка, Как едят зерно, не знал осел-жеребец. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глазная болезнь — «я болезнь глазная» — не говорила. Головная боль — «я боль головная» — не говорила. Старая женщина — «я старуха» — не говорила, Старый мужчина — «я старик» — не говорил. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Б. Детали мирового порядка

Приведем только два примера следующей группы мифов, повествующих лишь об установлении какой-то одной детали мирового порядка, а не о происхождении вещей и сил, как таковых. Первый из них — миф, дошедший, к сожалению, в поврежденном состоянии, — рассказывает о том, как была организована природная экономика обитателей Месопотамии.

Энки организует мировой манор [11] ²⁵

11

Манор — феодальное поместье, — Примеч. пер.

Несохранившееся начало этого мифа рассказывало, вероятно, о том, как Ану и Энлиль утвердили Энки в его должности. С того места, где текст поддается прочтению, Энки инспектирует свою территорию, включающую большую часть известного тогда мира, и посещает крупнейшие административные комплексы, на которые он распадается.

Энки останавливается в каждой стране, благословляет ее и посредством своего благословения наделяет ее процветанием и подтверждает ее специфические функции. Затем он организует все водные массы и все, что имеет отношение к воде. Он наполняет реки Евфрат и Тигр чистой водой и назначает бога, который должен надзирать за ними. Затем он наполняет их рыбой и наделяет зарослями тростника. Для присмотра за ними он назначает еще одного божественного надзирателя. После этого он упорядочивает работу моря и назначает божественного надсмотрщика для управления морем. От моря Энки переходит к ветрам, приносящим дожди, а затем к сельскохозяйственным работам. Он заботится о пашне, прокладывает борозды и заставляет зерно расти на полях. Он выстраивает амбары в ряд. От полей он переходит к городу и селу, назначает бога кирпичей ответственным за их изготовление; он закладывает фундаменты, строит стены и назначает божественного мастера-строителя Мушдаму надзирателем за такого рода работами. Наконец, он организует дикую жизнь пустыни, отдав ее на попечение богу Сумукану, возводит загоны и стойла для домашних животных, отдав их под покровительство бога-пастуха Думузи, или Таммуза. Энки учредил все важнейшие функции в экономической жизни Месопотамии; он наладил ее механизм, он назначил божественного смотрителя для наблюдения за его работой. Порядок в природе рассматривается и интерпретируется в точности так, как если бы вселенная была огромным, отлично функционирующим поместьем, организованным умелым управляющим.

Энки и Нинмах: создание уродов ²⁶

Вселенский порядок, явный и очевидный для человеческого разума и обычно также вызывающий восхищение, тем не менее не всегда и не во всем таков, каким человек хотел бы его видеть. Даже оптимистически настроенный Александр Поп, как может припомнить читатель, считал, что он не может дать этому миру большей похвалы, чем назвав его «лучшим из возможных миров», что, очевидно, совсем не то, что «идеальный мир». Древние жители Месопотамии подобным же образом находили, что в этом мире есть вещи неприятные, или по крайней мере странные, и недоумевали, почему боги устроили так, а не иначе. Проблемы такого рода рассматривает миф, к которому мы сейчас обратимся. Он предлагает ответ, вполне соответствующий духу социального и психологического подхода жителей Месопотамии к силам вселенной: у богов, несмотря на всю их силу, есть и человеческие стороны. Их эмоции, особенно после того, как они выпьют слишком много пива, берут верх над разумом, и когда это случается, они подвергаются опасности быть сбитыми с толку своей собственной силой, обязывающей мощью своих собственных приказаний.