В прятки с кошмаром

Я проверил все склады, все подсобки, включил генератор и наконец-то завалился спать. Когда я нормально спал, уже и не помню. Дурацкие мысли в стиле идиотского отреченного не давали.

Ладно. Надо поесть и сходить уже глянуть, как они там, на полигоне, устроились. За месяц они должны были уже устроится нормально, хотя бы тренировки начать.

Так как мой полигон находится недалеко от города, я могу быть в курсе, что там происходит. Я был там. Сэм что-то придумал, его изгои стали организованными, он одел всех своих в форму напоминающую боевую форму бесстрашия, только с синими вставками и уже нашитым знаком «Вольников». И все бы ничего, вот только по городу теперь расхаживает вооруженный патруль, введен комендантский час. С каждым днем армия Сэма крепнет, увеличивается за счет вновь вступающих в нее членов — изгоев, искренних.

После показанного фильма, Искренность раскололась. Джек Кан не захотел участвовать в сопротивлении, но многие люди ушли из Искренности на базу, чтобы отбыть с Итоном на полигон. Оставшиеся искренние перешли на сторону Сэма и стали «Вольниками» добровольно. С чем остался Джек Кан, мне не понятно. Сидит в штаб квартире Искренности и делает вид, что Искренность еще есть, хотя официально фракций больше нет.

Все хорошо на этом полигоне, кроме одного. Мне нужно кого-нибудь убить.

Раньше это не было проблемой. В Бесстрашии всегда можно кого-нибудь замочить, это не будет чем-то из ряда вон. Всегда можно все списать на самоубийство, или смерть по неосторожности. Лидеры уже давно закрывали на это глаза. Мне там было раздолье, я даже не знал, как мне это необходимо.

Когда началась война, с убийствами вообще стало без проблем. Убивай кого хочешь и где хочешь. Я даже на тренировке убил еб*ного изгоя, и все просто пожали плечами. А тут с этим проблема.

Я пробовал убивать животных. Они есть тут, хоть и мало. Потратил целый день, чтобы выследить и убить гребанного оленя. Не помогло. Не то это. Убить человека и убить просто живое существо — не одно и то же. Нужно видеть предсмертную агонию в глазах, нужно самому выдрать жизнь из тела, нужно видеть, что существо боится, что оно в паническом, смертельном ужасе, нужно ощущать, как последний раз толкнется его сердце, и кровь по капелькам покинет его тело. Как закроются его глаза, и нечто нематериальное покинет оболочку. Вот этот момент и дает силу моему внутреннему зверю, дает ему жизнь, питает его, закаляет, умиротворяет. Иначе зверь примется за меня, а я не хочу этого. Зверя надо успокоить. Зверю нужна жертва.

Джанин очень любила поп*здеть на тему жизни и смерти. Она жизнь свою положила на то, чтобы взять эту область под контроль. Чтобы по ее желанию люди рождались и умирали, чтобы по ее указке они жили, работали, и желательно на Джанин. Контроль был в ее жизни самой главной целью. Она и меня смогла заразить этой идеей. Надо все держать под контролем, а тех кто контролю не поддается, надо или запугать, или убить. Лучше убить. Джанин реально верила, что убийство делает убийцу сильнее. И чем больше убивает, тем сильнее становится.

Flashback

6 лет назад.

— Что ты думаешь о смерти, Эрик?

— Если честно, Джанин, я стараюсь о ней не думать. Не хочется ее подпускать к себе. Даже просто мысленно.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, что смерть может дать жизнь?

— Отнять жизнь, ты хотела сказать?

— Нет, именно, что подарить. В смерти есть что-то загадочное, необъяснимое. Смерть никто из нас никогда не переживал, те придурки, которые говорят о пережитой клинической смерти, это всего лишь их фантазии или кошмары, когда они уже выжили. Оттуда никто никогда не возвращается. Но вот этот самый момент, когда жизнь покидает тело человека… Как ты думаешь, что происходит?

— Человек становится мертвый? Что еще может происходить?

— Все не так просто, Эрик. Многие древние народы верили, что жизнь не уходит из человека просто так. Ведь, что такое жизнь в человеке? Что такое душа? Что заставляет нас быть живыми?

— Предположу, что слаженное функционирование всех систем организма. Когда какая-нибудь система выходит из строя, организм прекращает свое существование.

— Ну хорошо, а чувства? Эмоции? Знания этого человека? Это все куда уходит?

— Ну… просто пропадет, наверное…

— И зачем тогда вообще они нужны? Почему, если жизнь человека ограничивается простым функционированием его организма, зачем нам все эти — любовь, привязанность, радость, печаль, тоска, зачем мы что-то создаем, развиваемся, куда-то стремимся к какой-то лучшей жизни? Если можно только есть спать и ходить в туалет? Если все остальное, что делает нашу жизнь наполненной, просто исчезает?

— Может, ты расскажешь мне?

— Я хочу, чтобы ты попробовал сам это понять. Сегодня я буду проводить один опыт, хочу чтобы ты присутствовал на нем. Я могу сказать тебе только одно, Эрик. Жизнь из человека не уходит в никуда. Она уходит в совершенно определенном направлении. И ее можно забрать себе, почти как материальную вещь, надо только знать как, мой мальчик. Я покажу тебе.

End of flashback

Она и Макса смогла в этом убедить, именно поэтому они на пару считали, что замочив всех в Отречении, Бесстрашие станет просто непокоримой армией. Что некая волшебная сила спуститься с небес и бесстрашные станут неуязвимыми. Одного не учла эта придурочная сука. Чтобы это сработало, надо делать это сознательно, надо хотеть убивать, надо испытывать жажду. Моделирование делает из людей практически зомби, ведь смысл в том, чтобы увидеть агонию, почувствовать себя властелином над жертвой, ты не давал ей жизнь, но ты можешь ее отнять. О, да, ей удалось мне это показать. Удалось дать мне это почувствовать. А в моделировании ведь они не соображают ничего. Все равно что роботы, машины.

Я не родился с этой жаждой. Эту жажду во мне вырастила Джанин. Сколько я себя помню, она была в моей жизни. Она нашла меня, десятилетнего, в библиотеке и с тех пор я помню ее в своей жизни постоянно. Не проходило ни дня, чтобы она не нашла меня и не поговорила со мной. Она говорила, что со мной интересно разговаривать, она умела очень хорошо слушать. Она внушила мне мысль, что быть лидером Бесстрашия — это то, чего надо добиться в жизни. Я не знаю, в какой момент во мне появился жаждущий зверь. Зато, я хорошо помню свою первую жертву.

Это был мальчик, младше меня на тот момент. Джанин сказала, что он дивергент, а дивергенты опасны. Что они несут угрозу нашему обществу, и это правда. Ведь так и случилось, дивергенты отказываются подчинятся, а среди Отреченных всегда их было больше всего, поэтому правильно, что она убила их всех. Тот мальчишка уже готов был умереть, сначала Джанин меня жалела. Он не плакал, не просил пощады, не было паники у него, видно было, что он совсем заеб*лся и смерть это выход для него. Я пустил ему пулю в лоб и дело с концом.

Flashback

6 лет назад.

Я стою в ярко освещенной комнате. Джанин только что закончила очередной опыт над дивергентом. Это мальчишка совсем, ему лет 16. До конца еще не сформирован. Но видимо потенциал у него был, если Джанин его мучила.

— Закончи с ним, Эрик.

— В смысле? Что я должен сделать?

— Убей его. Пистолет на столе.

— Зачем его убивать?

— Ты что, боишься? Как ты собираешься быть бесстрашным, если ты трусишь?

Ярость черной волной поднимается во мне. Как она смеет говорить мне такое.