В прятки с реальностью

Она, поколебавшись, все же подходит и, взяв мое лицо в прохладные ладошки, легонько целует в губы. Я втягиваю ночной вкусный воздух полной грудью и никак не могу перестать глупо улыбаться.

— Ты знаешь… Я бы все-таки повторил такое… свидание, а, Дани?

— Напоминаю для особо одаренных, у нас инициация, командир, — чуть улыбаясь, говорит девица. — Надеюсь, вы об этом не забыли? Снова?

— Ах да! Точно, — я шутливо хлопаю себя по лбу, — инициация, чтоб ее! Ну тогда ждем еще два месяца и идем к озеру? Что скажешь?

— Не знаю, Мат, все это как-то… — она ежится, и мне сейчас же хочется ее согреть.
–  Мда, зябко как-то. А ты без одежды, тебе не холодно?

— Нет, — я сажусь на песок, и, прислоняясь к удачно валяющемуся тут бревну, увлекаю ее за собой. Она откидывается спиной на мою грудь, а я обнимаю ее и целую в ушко. В ее голосе было столько неподдельной заботы, что становится как-то тепло на душе. — Прохладно, конечно, но смею напомнить, что это не я поперся в озеро в одежде… Хотела умыться — могла бы и раздеться, между прочим.

— Да ну тебя! — она шутливо толкает меня локтем в живот. — У меня душевные переживания были, а ты мне про какую-то одежду… Слушай, а костер нельзя развести?

— Дани! Накажу сейчас! Включила голову и сказала, почему бесстрашный не должен разводить в лесу костер, если он оказался там один ночью!

— А, ну да. Можем выдать наше место расположения. Жаль. — Она прислонилась затылком к моей груди. И мне что-то хорошо так, сидим, ночь, озеро, тишина… Странная девица, очень странная. Но прикольная и необычная. И губы у нее… Я подцепляю ее подбородок и, наклоняясь, целую ее. Да, губы у нее, зачетные. Конечно, не вовремя это все, да и… Инициация эта гребанная! Хотя… Вон Алекс с Лекси чуть ли не открыто встречаются и ничего вроде… Может, нам уже пора давно новые законы издать, че за хрень, не трогать неофиток, кому интересны их баллы, если и так видно, кто бесстрашный, а кто нет? Но закон, пока он есть… надо блюсти, хоть и не хочется.

Она так и сидит, выводя на моей, обнимающей ее, руке какие-то узоры.

— Мат…

— Ммм?

— У тебя девушка есть? Ну, то есть… слушай, вот мне что-то совсем не верится, что у тебя девушки не было до сих пор. По-моему, ты мне просто морочишь голову.

— Мы расстались с моей девушкой за месяц до отъезда на периметр. То бишь… получается почти девять месяцев назад. Она сказала, что это слишком долго и она ждать не хочет. Ну мы и разошлись к обоюдному удовольствию. А остальные… Ты пойми, отношения в Бесстрашии…

— Да я знаю, знаю. Проще. Вам переспать, что булочку съесть, также обыденно и просто, я знаю, но никак не могу привыкнуть… Зачем тебе тогда я? Меня такое положение вещей не устроит.

— Знаешь, «такое положение вещей» быстро приедается, особенно когда ты всю жизнь смотрел на родителей, которые до безумия любят друг друга. «Такое положение вещей» хорошо для подростков, когда хочется всего и сразу, а потом… хочется чего-то более… человеческого… Дани, почему ты не хочешь быть со мной?

— Я хочу, Матиас, правда! Ты мне нравишься, это факт, но… Мне кажется, сейчас просто не время для этого…

— А когда оно будет, это время? — я поворачиваю ее лицо к себе так, чтобы она посмотрела мне в глаза. — Ты не испугалась пойти со мной ночью в лес, но при этом отталкиваешь меня, спасовав перед трудностями… Где твое хваленое бесстрашие, Дани? Да и война уже идет полным ходом. После инициации мы все окажемся… черт знает где. Скажи, ты не будешь жалеть о том, что не согласилась сейчас быть со мной, если я…

Она закрывает мои рот ладошкой, а в глазах море печали.

— Никогда не говори этого, ясно? — я, перехватив ее руку, целую внутреннюю часть ладони, которая закрывала мой рот. Она смотрит на эту ласку не отрываясь, а у меня сердце колотится… Когда я дошел до пальчиков, она обводит ими мои губы, глядя прямо мне в глаза. — Матиас… я…

— Тшшш, — я наклоняюсь к ней и целую, в ее такие желанные и чувственные губы, целую нежно, чтобы дать понять ей, я тоже умею таким быть. Она обнимает меня, поглаживая по щеке. Это уже совсем не тот поцелуй, который застал нас врасплох в лесу, не неистовое соитие на берегу, сейчас я знаю, что делаю и стараюсь, как могу, держать себя в руках. Обвожу ее губы языком, прихватываю их нежно, она закрывает глаза, зарывается пальчиками в волосы… Ах, черт, она у меня в руках, такая маленькая, хрупкая, но одновременно очень упрямая и сильная. Этот контраст просто… лишает меня рассудка. А, плевать на все, ну ее, эту инициацию? Прорвемся как-нибудь!

— Мат, а нам не пора возвращаться? — спрашивает у меня Дани, оторвавшись, а я даже не сразу понял, о чем она говорит. — И ты, наверное, совсем замерз.

— Давай возвращаться, хотя мне на самом деле жарко, — ухмыляясь, говорю я.

Мы принимаем решение не карабкаться вверх по отвесному обрыву, идем через пляж, под Данины подколки и смешки.

— Так значит, это все задумано было? Чтобы обязательно кубарем скатиться?

— На самом деле, тут просто вид красивее, если с обрыва смотреть, нет зарослей на воде, да и место такое… Закрытое. Дани, — я опять привлекаю ее к себе, — скажи мне. Ты ни о чем не жалеешь?

— Да нет, что ты, — она утыкается лбом в мою грудь, — я боюсь, что у тебя из-за этого будут проблемы. Нам ведь надо будет как-то скрываться, ты ведь все-таки командир, а я неофит…

— Ну в какой-то степени да, придется скрываться, но Алекс знает меня как облупленного, все равно все поймет, он от меня тоже ничего не скрывает. Признаться, так проще, мы с ним всю жизнь друг друга прикрывали, так что с ним нет особого смысла как-то лицемерить. На рожон не лезть, конечно… Главное, чтобы ты ни о чем не жалела.

Она лишь качает головой и тянет меня дальше. Однако через какое-то время опять останавливается и зажимает рот ладошкой.

— Ой, Мат, мы мою юбку забыли там, на пляже!

Пришлось возвращаться, чтобы забрать ее вещи с дерева. Они, конечно, и не думали высыхать, так что мы были вынуждены нести их прямо так, мокрыми. Внезапно накатывает ощущение какой-то… опасности, будто… кто-то потерялся. Или пропал… Неужто, во фракции что-то случилось? Я смотрю, и Дани стала озираться вокруг.

— Что? — спрашиваю у нее, — ты чего-то потеряла?

— Да нет, просто чувство какое-то странное. Будто где-то ребенок плачет…

Точно, ребенок где-то плачет, вот-вот, ребенок, потерялся и плачет. Неужели из Дружелюбия сбежал? Ответом мне был шорох из кустов.

— Мат, там что-то есть, слышишь? Там в кустах кто-то копошится… Надо посмотреть!

— Подожди, Дани, — перехватывая ее за руку, шепчу на ухо, — это могут быть тени. Недовольные то есть, нельзя так сломя голову, бросаться… Я первый пойду, тихо будь!

Я, стараясь сильно не шуметь, иду на звук, кусты опять шевельнулись. Черт, да что же это такое, и оружия никакого нет. Тревожное чувство усиливается, я подбираю палку потолще у себя под ногами, и готовый отражать атаку, двигаюсь к кустам. Вот если бы хоть что-нибудь разглядеть! Хоть немножко… Но никто не высовывается, не пытается атаковать. Я показываю Дани, чтобы бежала, если что, она кивает, хотя я вижу, что фигушки она меня оставит тут одного. Ох уж эти упрямые девицы! Это, кстати, могут быть шпионы Билли, я точно знаю, что он приплачивает местным мальчишкам, чтобы они за парочками по кустам лазили. Ну если это они, за уши отдеру!