В прятки с реальностью

Каждый день заглядывая в глаза своего ребенка, она видела там своего любимого. И от этого щемящее чувство наполняло ее, ведь они вместе дали жизнь этому прекрасному мальчику, а удовольствие его растить выпало только ей. Но она очень, вот просто бесконечно благодарна, за то, что в ее жизни был такой человек — Диего Эстевис. И что его сын — просто копия своего отца, хоть она ничего не сделала для этого. Даже Марлин удивлялась, как они похожи с Диего, а уж, когда мальчишка начал лопотать, так, вообще, превратился во всеобщего любимчика.

— Мама, а Алекс приехал?

— А зачем тебе Алекс? Небось соскучился по Рикки?

— И ничего я не соскучился… Она дерется!

— Так ты первый начинаешь! Сначала вяжешься к ей, а когда получаешь в лоб, насупливаешься.

— А чего еще делать? Сдачи ей нельзя давать… — обиженно тянет мальчик, —, а последний раз, вообще, ни за что получил…

— Да, вот интересно, за что же это «ни за что»? — с трудом сдерживая смех, спрашивает Ирэн.

— Да так, — Диего явно хочет перевести разговор на другую тему.

— Нет уж дорогой, раз начал, договаривай. Будь последовательным, ведь ты у меня мужчина!

— Я всего лишь пытался… ее поцеловать. — Отчаянно краснея, проговаривает мальчик почти по слогам.

— Поцеловать? — удивленно переспрашивает Ирэн.

— Ну да, она мне показалась такая красивая, и я подумал, почему бы ее не поцеловать. Алекс всегда целует свою тетю Лекси, почему мне нельзя поцеловать Рикки?

— Потому что тетя Лекси жена Алекса. Потому он ее и целует.

— А если бы Лекси не была женой, он бы ее не целовал?

— Вообще-то, целуются только взрослые, чтоб ты знал, Диего.

— А Дейви целует Аманду. Правда, только в щечку.

— А ты что же, не в щечку Рикки целовал?

— Нет. В щечку это для слабаков. Я хотел ее как настоящий мужчина поцеловать. Но она не далась.

— Вот что, сынок, — Ирэн присела перед ним на корточки и заглянула в совершенно серьезные глаза, — давай с тобой договоримся, что все попытки поцеловать девушку без ее согласия мы оставляем раз и навсегда. И вообще все попытки поцелуев оставляем до того момента, пока ты не станешь большой.

— Но ведь ты говоришь, что я уже большой!

— Для того чтобы завязывать ботинки да. Для поцелуев – нет.

— Всегда так, — насупился Диего и опять напомнил Ирэн любимого. И так каждый раз. Не по годам развитый мальчик, и вот вам, пожалуйста, в щечку ему не нравится…

— Сыночек, всему свое время. Вот увидишь, девочки с возрастом становятся гораздо сговорчивее.

— Ну ладно, тебе виднее, — пожал плечиками мальчик и запрыгал вокруг матери в прежнем режиме.

В Яме и правда обнаружился Алекс, сидящий на корточках перед Эрикой.

— Слушай. Посиди в детской, недолго совсем. — доверительно уговаривает свою дочь этот большой и сильный бесстрашный. — Будь послушной. Если обещаешь не шалить, вечером возьму тебя с собой кататься на поезде, ладно?

Девочка что-то шепчет ему в ответ и бросается отцу на шею.

— Ты самый-самый лучший папочка!!! — выполнив ритуал, она отпихнулась от отца ладошками. Заметив Диего, она кокетливо улыбнулась, вздернула подбородок и побежала в детскую, зная, что скоро он туда явится. И вот тогда-то… можно будет, наконец, показать ему, кто тут хозяин.

— Алекс, — окликает бесстрашного Ирэн, и он поворачивается к ним. Лицо его озаряет самая искренняя улыбка.

— Ну ничего себе, кто это к нам пришел! Мой самый лучший друг, Диего! — Алекс на полном серьезе протягивает мальчику руку и крепко ее пожимает, — скажу тебе так, парень, твое рукопожатие с каждым разом все крепче. Растешь! — и он хлопает мальчика по плечу.

Диего не скрывает удовольствия, в Бесстрашии он чувствует себя как дома. Все здесь ему нравится, и место, и река, и пропасть. А больше всего ему нравятся эти люди, он чувствует, что они ему не чужие.

— Пойдешь сегодня с нами на тренировку? — также серьезно спрашивает мальчика бесстрашный.

— Еще бы! А что сегодня? Ринги или стрельба?

— Ринги. А потом стрельба. Так и быть!

— Алекс, мы хотели бы сходить…

— Да, пойдем, я с вами.

Каждый раз попадая в мемориальный зал и находя табличку с изображением любимого, Ирэн никак не может научиться не плакать. У нее много его фотографий и изображений, Марлин отдала ей некоторые вещи Диего и бывает так, когда особенно тоскливо она просто зарывается в его кожанку и дышит его запахом, который все еще присутствует, хотя мужчины давно уже нет. Ирэн очень боится, что ее сынишка будет чувствовать, будто он какая-то замена, а это вовсе не так. Глядя на него, она каждый раз благодарит всевышнего, что Диего оставил свое продолжение, но мальчик должен вырасти тем, кем ему суждено быть, должен прожить свою жизнь.

— Капрал Диего Эстевис, — вытянувшись в струнку, прочитал на табличке мальчик. — Мама, а капрал — это высокое звание?

— Да, Диего, — серьезно отвечает Алекс, — для того возраста, в котором вступил в звание твой отец, это очень почетно. Ты можешь им гордиться!

— О, я очень им горжусь! — пылко отвечает Диего и поворачивается обратно к изображению отца в боевой форме, — я хочу быть как он!

Ирэн не может сдержать улыбки. Она любит, так сильно любит их обоих. Диего погиб, но он продолжает жить в их сердцах, в гордости его сына, в их любви.

— Пойдем, Диего. Тебя Рикки ждет в детских, — протягивает Ирэн руку сыну, — мы обязательно придем сюда снова.

— Да, мамочка. К папе.

История навеяна фильмами «Дорогой Джон» и «Эффект колибри»

====== 43. Прощание (Фор/Трис) ======

Комментарий к 43. Прощание (Фор/Трис) * В фанфике использованы сцены и предложения из книги Вероники Рот “Эллигент” (“Преданная”)

Обложка для этой части: http://images.vfl.ru/ii/1455837012/2aa0a46d/11533853.jpg

Последняя глава перед эпилогом «Эллигент» («Преданная»)*.

А что, если бы к Тобиасу в его дом, в Отречении, пришла не Кристина… а кто-то другой?

Музыка, что навеяла это действо: The Righteous Brothers «Unchained Melody»

Тобиас берет грузовик из корпуса и едет в Отречение. Позади потрясение от потери, отрицание смерти, ненависть и злость на тех, кто еще жив. В прошлом остался разговор с Калебом, и Юрайи больше нет. Там же осталось оцепенение, практически заторможенность, когда он почти ничего не чувствовал и не воспринимал, потом наступил период острой боли, когда не хотелось жить, было так больно, что не хотелось даже открывать глаза.