В пылу момента. Истории пожарного о непростом выборе между молниеносными и взвешенными решениями

– Вот так, Стив, – сказала я. – Откинь голову назад. Сначала будет неприятно, но маска очень быстро тебя охладит.

Я положила маску ему на лицо.

– Придерживай ее вот здесь, чтобы она не соскользнула, – скомандовала я.

Меня тут же накрыло сильнейшее чувство вины: я испытала облегчение, узнав, что серьезные ожоги получил другой человек, который был мне не только коллегой, но и другом. Не желая, чтобы пострадал Майк, я хотела, чтобы эту страшную боль испытывал другой коллега, и в итоге она досталась Стиву.

Именно семья Стива получила «тот самый» телефонный звонок. Это они, испугавшись, помчались в больницу. Они прошли через долгие месяцы реабилитации, слез и вспышек гнева. Им пришлось начать жить заново. Мы с Майком этого избежали, но Стиву и его близким не удалось.

Чувство вины преследовало меня долгое время. Я пыталась его рационализировать: чувствовала себя эгоисткой, в то же время понимая, что укоры бесполезны. Самое смешное, что любой из нас с готовностью получил бы ожог, защищая коллег или тех, кого мы удостоены чести спасать. Однако в тот раз я не была спасателем. Меня там даже не было, когда все происходило. Я разрывалась между ролями спасателя и любящего человека.

Чувство вины переплеталось с мыслями «Что, если?..». Что, если бы шаровая молния вылетела несколькими минутами раньше? Что, если бы голова Майка все еще была в яме? Что, если бы произошло самое страшное? Я продолжала прокручивать в голове альтернативные сценарии, в которых теряла Майка, представляла, что приезжаю на место и вижу другую сцену. Каждый раз, когда думала об этом, я испытывала ужас, за которым следовала волна облегчения и сильнейшее чувство вины.

В то время я не сказала об этом Майку. Я призналась в своих чувствах спустя много лет. Оглядываясь назад, понимаю, что следовало открыться раньше, однако мне казалось, что это только мое бремя. Лежа в постели ночами и думая о произошедшем, я чувствовала себя ужасным человеком. Когда я шла выпить с друзьями, неприятные чувства подкрадывались в самый неожиданный момент и завладевали моими мыслями.

Теперь я понимаю, что первоначальное чувство вины было нормальной реакцией, но то, как оно преследовало меня, не было нормой. Не стоило так долго молчать об этом. Я боялась, что после моего признания люди начнут думать, что я слабая и не справляюсь со своей работой. Мне казалось, циники скажут, что моя слабость вполне объяснима, ведь я женщина. Я не хотела, чтобы на мне поставили клеймо.

Очень сложно откровенно признавать свои слабости, если ты женщина в «сильной» профессии: есть страх, что тебя будут оценивать стереотипно.

Разумеется, я ошибалась, но мне нужно было что-то сделать с чувством вины. Я должна была помешать ему постоянно крутиться у меня в голове и взять его под контроль. Так я решила использовать свой опыт как основу для чего-то хорошего. Я хотела не допустить травмирования пожарных. Я хотела создать мир, в котором ни Майк, ни Стив, ни кто-либо еще не пострадает в нашей рабочей среде. Реальность такова, что эта цель до сих пор целиком не достигнута. Невероятно сложно полностью искоренить травмы в условиях, экстремальных по своей природе, но каждая травма, которой удалось избежать, – это маленькая победа.

Начав изучать этот вопрос, я узнала, что 80 % несчастных случаев на производстве происходят в результате человеческой ошибки. Эта статистика была вполне применима к травмам пожарных. Цифра пугала. Каждый из пострадавших – человек, как Майк или Стив, который кем-то любим. И дело не в неисправном оборудовании, неправильной технологии или плохой политике, а в человеческой ошибке. Все эти многочисленные травмы – результат неправильно принятого решения или неспособности должным образом проанализировать информацию. Я поняла, что уменьшить число травм, полученных пожарными на рабочем месте, можно только путем сокращения числа таких ошибок.

Причиной, по которой мне было так тяжело сосредоточиться, пока мы 4 минуты 37 секунд ехали на место инцидента, был стресс. Из-за него мозг не мог правильно обрабатывать информацию, и это отрицательно сказалось на способности принимать решения. Все дело в простой биологии. Правда в том, что мои шансы совершить ошибку были повышенными, пока я работала на месте инцидента. Я могла что-то неправильно понять, упустить важную информацию или отреагировать не лучшим образом.

Во мне пробудился интерес к процессу принятия важных решений в экстренных ситуациях. Я хотела изучить обстоятельства, влияющие на то, как мы принимаем решения, от которых напрямую зависит жизнь людей.

После того инцидента мы вместе с Кардиффским университетом создали уникальную исследовательскую группу, наблюдавшую за британскими руководителями тушения пожаров, когда те принимали важнейшие рабочие решения. На основе результатов исследования мы разработали техники, помогающие руководителям эффективнее принимать решения. Эти техники стали стандартом в Великобритании и были переняты некоторыми другими странами. Они могли могли бы уберечь Стива, а теперь помогают моим коллегам и друзьям. И все это стало результатом моего чувства вины.

Мое исследование посвящено тому, как мы, пожарно-спасательная служба, готовим пожарных принимать решения в неблагоприятных условиях, в которых приходится работать. Я хотела понять, как люди реагируют и ведут себя, чтобы сократить вероятность человеческой ошибки.

За последние десять лет я тщательно изучила, как руководители тушения пожара вроде меня принимают решения в рабочей обстановке. Я хотела понять, что именно влияет на наш выбор. Особенно важно было знать, что мы делаем все возможное, чтобы обезопасить пожарных. Я хочу, чтобы никому больше не пришлось страдать, как Стиву, или сидеть в пожарном автомобиле, опасаясь, что с другом или любимым человеком произошло самое страшное.

Мой опыт – моя эмпатия – побуждает двигаться дальше, продолжать исследования и применять их результаты на практике, чтобы сделать условия труда лучше для тех, кого я с гордостью могу назвать своими коллегами, а иногда и друзьями.

Глава 2 Нерешаемые задачи

Он страдал аналитическим параличом.

Гарольд Генин

Сирены ревут, пока я пытаюсь проехать через городские заторы. Движение настолько плотное, что добраться до места ЧС практически невозможно. Туннель, одно из худших мест для крупного пожара, окружен высокими бетонными стенами. Автомобили экстренных служб, включая мой, пытаются объехать десятки брошенных машин, чьи владельцы были эвакуированы из опасной зоны. Рассерженная, я паркую автомобиль у оцепления и быстро шагаю к месту пожара.

Густой черный дым валит из туннеля, и горящие автомобили, стоящие у въезда, испускают облака едких газов. Воздух наполнен вонью плавящегося пластика и каким-то сладковатым запахом, который я не узнаю, хоть он и напоминает мне о Ночи фейерверков [14] . Рядом с туннелем летает тяжелая бетонная пыль. Пострадавших в масках из сажи и крови выносят из туннеля по направлению к медицинской зоне.

По сравнению со стерильным спокойствием за пределами оцепления происходящее внутри него напоминает поле боя. Раненая женщина, поддерживаемая врачом скорой помощи, проходит, хромая, мимо меня. Она то и дело оглядывается на туннель. Думаю, она въезжала туда не одна, но вывели ее оттуда в одиночку. Я много раз была свидетелем подобных ситуаций. На секунду мне становится трудно дышать.

14

Речь идет о ежегодном праздновании в Великобритании в ночь на 5 ноября. Оно также известно как Ночь Гая Фокса или Ночь костров. – Прим. ред.

Конец ознакомительного фрагмента.