В радости и в горе

— Я уважаю его мнение.

— Мнение у него есть по любому вопросу.

— Я не собираюсь выяснять, что ты думаешь о Джеке.

— А я не собираюсь ничего тебе говорить.

— Тебе и не нужно. У тебя и так на лице все написано. — Марта натянула одеяло поплотнее.

— Марта, — терпеливо сказала Джози, — ты самая прекрасная женщина на свете. Эта Кэтрин Зета-Джонс или Дуглас — как ее там теперь — может отдыхать. А он… он, наверное, пришел с другой планеты.

— Внешность — это еще не все. Ты сама только что это сказала.

— Но внешность имеет значение, если она как у Квазимодо после нескольких ночей беспробудного пьянства.

— Ты несправедлива к нему.

— У него внешность шарпея.

— Я люблю собак.

— Но замуж за пса ты бы не пошла.

— Джози, — вздохнула Марта, — я перепробовала все варианты. У меня были приличные мужчины. У меня были панки. У меня были интеллектуалы. Только что разбогатевшие мужчины. И наследственные богачи. И бедняки тоже.

— А теперь у тебя лысый, отвратительный урод.

— Никто из тех, кто был до него, не дал мне счастья.

— А Джек дал?

— Я познакомилась с ним через несколько дней после смерти Джинни. Он вел себя безупречно. Он поддерживал меня, давал мне советы, подбадривал, раскрывал мое внутреннее «я».

— А когда твое внутреннее «я» закрылось?

— После знакомства с Джеком я гораздо лучше стала понимать себя, свои чувства.

— И это достаточная причина, для того чтобы выходить за него замуж?

— Мне нужен ребенок, Джози. У меня в душе огромная пустота в том месте, где должен быть ребенок. Я хочу гулять с колясочкой. Я хочу все узнать об одноразовых пеленках. Я хочу быть мамочкой.

— А не потому ли ты с Джеком, что хочешь исправить прошлое?

— Знаешь, после того как Джинни умерла, я кое-что поняла. Я осознала, что по сравнению со смертью все теряет значение. Ни деньги, ни внешность, ни возможность обедать в дорогих ресторанах или купить сумочку последнего фасона не играют никакой роли. Мне нужен ребенок, пока не стало поздно и Джек готов нести за него ответственность.

— Он готов? Наконец-то. Ему же скоро шестьдесят!

— Ему сорок восемь. Просто он не пользуется увлажняющими кремами.

— Если боевые искусства позволяют экономить кремы, тогда как-нибудь отдай мне лишние.

— Джози, я не молодею с годами. А что, если из-за большого количества выпитой кока-колы или еще чего-нибудь мои яйцеклетки мутировали?

— Тебе тридцать четыре года. Впереди еще уйма времени.

— Вот этого никто не знает.

— А что, если бы ты узнала, что его сперматозоиды уже лишены подвижности? Что они только и могут, что лениво шевелить хвостиками на мелководье? Ты и тогда вышла бы за него?

Марта подавленно вытянула губы.

— Ты же можешь родить и не выходя замуж. Ребенка можно зачать в пробирке. В консервной банке, в упаковке от индюшки, в чем угодно. У вас же была индюшка на День благодарения, поищи, может, упаковка сохранилась.

— Что за чушь ты несешь. Я хочу зачать ребенка в любви.

— Любовь! Вот оно, ключевое слово.

— Он меня любит. Он меня просто обожает. Он заботится обо мне. И он единственный, кто сделал мне предложение. Все остальные хотели что-то получить от меня.

— Но ты, Марта, ты любишь его?

— Сейчас уже поздно задавать этот вопрос, Джо-Джо.

— Нет, Марта. Если у тебя есть хоть малейшее сомнение, то именно сейчас время задать такой вопрос.

— Ты когда-нибудь шла по пути, с которого нельзя свернуть? У тебя никогда не было ощущения, что судьба сама толкает тебя вперед, несмотря на все твои сомнения и опасения?

— Ты это о судьбе или о свадьбе?

— Мне придется дать отставку жениху.

— Марта, ты его любишь?

Марта долго, неотрывно смотрела на Орион.

— Я люблю его, — сказала она. — А теперь пошли спать.

Глава 18

— Вот так!

Дэмиен положил трубку и резко махнул кулаком в воздухе. Потом довольно потер руки и в завершение хлопнул в ладоши: дело сделано! Билет бизнес-класса в Нью-Йорк на рейс авиакомпании «Вирджин Атлентик Эйрлайнз» изрядно облегчил его кредитную карту, но оно того стоило. Завтра ровно в семь утра рейсом VA 100 со всем возможным комфортом он полетит на самолете к цели назначения — аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, а затем отправится далее, в объятия Джозефин Флинн. Дэмиен был настроен очень решительно.

— Что ты делаешь?

Дэмиен резко обернулся.

Опершись о дверной косяк его кабинета, стояла Мелани. Волосы у нее были в беспорядке после неспокойного сна и безобразно торчали в разные стороны. На ней была коротенькая ночная рубашка, а на лице — выражение угрюмого недоверия.

Дэмиен вздохнул.

— Сейчас три часа ночи, — заметила она. — Ты собираешься ложиться спать?

Рубашка сползла с ее плеча, приоткрыв мощные округлости ее грудей, вздымавшихся от негодования. Груди были твердыми, но нежными, и это была одна из тех причин, по которой он влюбился в нее.

Дэмиен вздохнул громче. Как все это надоело. Но он должен проявить твердость.

— Нет, — сказал он, — сегодня я спать не лягу.

Мелани взглянула на дорожную сумку, которую он упаковал, пока она смотрела сериал «Коронейшн Стрит». У Натали, хозяйки квартиры, где жил Роджер, опять была связь с мужчиной моложе ее, и внимание всей нации, включая и Мелани, было приковано к этим событиям.

— Что все это значит?

— Я больше так не могу, — сказал Дэмиен.

— Как «так»?

— Вот так, — Дэмиен развел руки, показав на весь дом.

Обычно цвета загара, кожа Мелани вдруг стала белой.

— Почему?

— Я не могу больше это выносить. — Он закрыл голову руками. — Я все еще люблю Джози.

— Сволочь! — Мелани повернулась на каблуках и убежала на кухню. Он вздрогнул, услышав, как распахнутая ею дверца буфета ударилась о стену, как чайник стукнулся о кран, как зазвенели две фарфоровые кружки, ударившись друг о друга.

Он испустил самый глубокий вздох в мире.