В рай без очереди

Тушенка, которую покидали в наши рюкзаки бандиты, к моему немалому удивлению, оказалась настоящей мясной, без сои, шестисантиметрового слоя жира под крышкой и шматков свиной шкуры. Только мясо кусками и прозрачное, золотистое желе. Единственное, что пришлось из банки выкинуть, а не съесть, был большой лавровый лист. Завтрак, начавшийся вяло и без аппетита, окончился вполне бодро. Команда вычистила банки чуть ли не до блеска. Повздыхав о горячем чае, я запил консервы четырьмя хорошими глотками воды прямо из горлышка бутылки.

– Ребятки, водичку экономить. Другой не будет, а без питья тут совсем хреново, учтите, – дал я очередное ЦУ, и Кося с Ветерком послушно отлепились от бутылок.

– Проверить оружие, обувь, детектор. Порядок помните? Пошли. Сегодня маршрут к птицефабрике. Если ничего не найдем и там, делать не фиг, придется возвращаться пустыми.

– Может, и посидим в магазинчике пару деньков, вернемся, и скажем, что пусто? – предложил Кося.

– Депутат, тебя уже при мне били. При мне также били Ботаника дубинкой по почкам только за то, что я неуважительно посмотрел на Закоса. Представь, что в следующий раз Ксанке выбьют зубы, а тебе отрежут палец. Вот, смотри.

Я показал ладонь со свежим, еще не в полной мере затянувшимся шрамом в том месте, где ее пробил нож бандита.

– И я пока ровным счетом ничего не могу с этим сделать. У Пани в подвале заложник, мой друг, а у меня сейчас нет никаких реально осуществимых планов. Ну, разве что ты, Депутат, стальной боевой киборг, я Бэтмен, а Ксанка бьет белку в глаз на четыреста метров. Поправь меня, если это не так.

Ксанка сняла с плеча карабин.

– Лансер, у меня еще двадцать восемь патронов с собой. Можно… три хотя бы потратить? Я же должна понять, как оно правильно делается, ну?

– Давай, фиг с ним. Хоть пять жги. Иначе вообще никакого толку не будет. – Я махнул рукой и вытащил из кармашка рюкзака маленький, но достаточно неплохой бинокль – его, к счастью, привезли бандиты вместе с остальными вещами Ботаника.

Первая цель нашлась быстро. На окне заброшенной фабрики валялась пивная бутылка. Расстояние, как я прикинул, было немного больше ста метров. И Ксанка достаточно быстро запеленговала мишень.

– Помню, помню, совсем ровный круг, глаз к прицелу не прислонять, – пробурчала она, начав старательно целиться. – Э, зараза… бутылку вижу хорошо, но картинка трясется, и во все стороны ее мотает. Никак не поймаю…

– Руки крепче держи… успокойся, дыши медленно, когда будешь стрелять, задержи дыхание, поняла? И перекрестие прямо посередине пивчанского… давай.

– Угу…

Ксанка замерла, перестав сопеть. Я снова приложил к глазам бинокль.

Громко, с сочным эхом, хлестнул выстрел. В старом холодильнике, высовывавшемся в окно, на высоте примерно десяти сантиметров над бутылкой обозначилось маленькое круглое отверстие, вокруг него мелкими чешуйками облетела краска.

– Прицел взяла верно, но дернула рукой, когда стреляла. – Я покосился на Ксанку. – На спусковой крючок жми плавно и медленно, а не сразу. Еще раз.

Ветерок целилась долго, полминуты, то задерживая дыхание, то снова начиная посапывать. Спусковой крючок на моих глазах начал плавно выбирать миллиметры. Стукнул второй выстрел. Горлышко бутылки исчезло в стеклянном дымке.

– Попала. Уже лучше. Добей заразу.

Третий выстрел пришелся ниже, в подоконник, но, несмотря на промах, бутылка все-таки разбилась то ли от рикошета, то ли от кирпичных брызг.

– Нормально, Ксанка, нормально. Не снайпер, конечно, но уже кое-что.

Показав, как нужно снаряжать магазин и что такое предохранитель, я попросил Ксанку повторить порядок действий, с чем девушка в принципе справилась.

– В плечо пихается, – поделилась Ветерок, с уважением глядя на СКС. – Немного страшновато стрелять. Странные ощущения…

– Стрелять, дева, по нашей жизни надо уметь, – глубокомысленно изрек Кося. Я не нашел никаких возражений.

К птицефабрике вела достаточно новая, ровная асфальтовая дорога, построенная, видимо, незадолго до эвакуации. Она темной, широкой лентой уходила к виднеющимся в полутора километрах зданиям птицефабрики, похожим на длинные белые сараи высотой с двухэтажный дом. Выглянувшее над самым горизонтом солнце согнало с дороги остатки тумана, хотя над гнилым полем и в глубоких кюветах все еще плавала густая темно-серая мгла.

– Видите, вон, впереди, похоже на пятно, как после дождя? – указал я на более темный и на вид идеально ровный участок дороги, немного похожий на битумную лужу, слегка присыпанную пылью. – И дальше еще два таких же?

– Ну, да.

– Это «мокрое пятно». Классическая московская аномалия, в Городе часто попадается. Советую не подходить и ботинком не пробовать, но посмотрите внимательно, зазубрите даже, как выглядит.

– И че делает? – поинтересовался Кося.

– Обрубок делает, причем поначалу оно даже не больно, – охотно пояснил я. – Туда нога как в колодец проваливается, легко и просто, а обратно вытаскивается ровненько так, хирургически обрезанная культяпка, как раз по той плоскости, что заподлицо с дорожкой. Ну, это если ты ногу выдернул, а не полностью в нее упал. Тогда нет тебя просто, ну, нет, и все. Что-то вроде зыбучего песка, но, конечно, быстрее.

– Она что, глубокая? – тихо спросила Ксанка.

– Неизвестно, понимаешь, науке. Помните сталкера Чивиря? Любопытен был, Зона ему пухом, жалко, грязи наелся. Вырубил в лесочке сухую сосенку, суки обломал, ну, метров десять высоты жердь вышла. Подошел к «пятну» и целиком эту самую жердь в него и утопил без проблем, успел только за вершинку ее поймать. Вытащил обрубочек – так гладко деревяшку срезало, словно заполировало. И неизвестно – то ли жердь там вообще исчезла, то ли упала в какую бездну, а срезает, если обратно тащить, неважно, доска там, рука или, например, рельсина. Поэтому для машин или даже танков местные дороги не годятся. Хотя слышал я историю про двух сталкеров, что по Москве умудрялись и на авто рассекать, и в пятна не вляпываться. Ювелирное вождение.

– Это не те, что какого-то бандита крутого завалили? – Кося внимательно, я бы даже сказал, пристально рассматривал аномалию и кидал в нее камешки, беззвучно проваливающиеся в «пятно». – Как его там… Фишера? Не, блин, во, точно, Скутера. Е-макля. Хоть бы кто-нибудь так же Закоса, суку, грохнул…

– Наслышан. Только, как Ботаник говорил, они не очень-то и сталкеры, а какие-то спецы. Поэтому особо губу не раскатывай, Депутат. Палочка-выручалочка только в сказках бывает. Нам же судьба чаще преподносит цилиндр… совсем другого происхождения.

– Это точно, – вздохнул Кося.

Впереди за «мокрыми пятнами» виднелось другое, грязно-белесоватое, неровное. Подойдя ближе, я различил слой прилипших к асфальту, перемешанных с грязью перьев, птичий черепок и отдельные кости. Еще три бывшие куры. Уже семь… И дальше асфальт сплошь покрыт костно-перьевым слоем, похрустывающим под подошвой ботинка. А из обочин ветерок выдул остатки непрозрачного тумана, и в обеих канавах показалась багровая, густая вода. В воздухе запахло сладковатым, теплым смрадом свежей требухи. Вода была неспокойной. В ней возились, тихо хлюпая слизью, тысячи крошечных тел. Присмотревшись, я с отвращением увидел в воде целые толщи птенцов – голых, покрытых слипшимися, кровавыми перьями, длиннолапых, слепых. Густая жидкость, в которой возилось несметное множество уродливых цыплят, ходила мелкими волнами, закручивалась водоворотами, плескала на берега, покрытые осколками яичной скорлупы. Местами я видел и плавающие на поверхности смрадного болота целые яйца, одно из которых на глазах треснуло, выпустив наружу кривую, многосуставчатую лапку. Один из птенцов выпростал на поверхность голову, раскрыл клюв и запищал. Толща живой воды вздулась пологим холмом, качнулась к берегу, и целые ручьи мутантов, увлекая за собой вязкую жидкость, рванули на дорогу. Злобный многоголосый писк послышался и с другой стороны шоссе, где тоже поднялась пахнущая кровью, густая багровая вода, буквально кишащая тщедушными тельцами. Тысячи лапок заскребли по асфальту, и отдельные кровавые ручьи соединились в широкую мелкую речку, уверенно метнувшуюся к моим ботинкам. Пронзительно взвизгнула Ксанка.